Валентин Егоров - Танкист
Мгновение назад рядовой Ломакин в образе капитана Винтера ломал голову над проблемой, где можно было бы обстрелять новую танковую пушку?! А жизнь замечательна одним уже тем, что она как бы предугадала все твои пожелания. Только ты подумал о возможном решении какой-либо проблемы, как рядом с тобой объявляется отец-командир, сейчас таким отцом-командиром стал полковник Невжинский, который предлагает весьма оригинальным образом провести обстрел их новой танковой пушки. Главное в приказе своего комбрига они выделили то, что по завершению ремонта танка они смогут в свое удовольствие пострелять из новой пушки.
**************************************Прошка Ломакин с большим трудом сдерживал одолевавшую его зевоту и, вежливо прикрывая рот ладошкой, каждый раз осторожно осматривался кругом, стараясь выяснить, можно было бы кому-либо из их экипажа выбраться из этого столпотворения, чтобы незаметно смотаться в сортир. Народу в кабинете начальника бригады было так много, что ни один член его экипажа, ни Мышенков, ни Кувалдин, не могли пошевелиться, а не то чтобы подняться на ноги и, не беспокоя других штабных и строевых офицеров, пробираться к выходу на улицу.
Рядом с членами экипажа сидел, словно йога на иголках, капитан Авраменко, но в отличие от Прохора капитан не зевал, а осторожненько так, одним только движением глаз выискивал возможность, чтобы незаметно и, как можно быстрее, исчезнуть бы из кабинета командира бригады. Капитана Авраменко чрезвычайно обеспокоило и потому сильно тревожило то обстоятельство, что полковник Невжинский свое вступительное слово к совещанию по организации и проведению разведки боем говорил вот уже сорок минут кряду, конца и края этому его выступлению не было видно.
Авраменко был встревожен следующими обстоятельствами. Сейчас было два часа пополудни, танк экипажа рядового Ломакина должен был вступить в бой и атаковать немецкое фортификационное укрепление "Форт" в девятнадцать часов по местному времени, как это было указано в приказе самого командира бригады. А ведь до этого времени саперы должны были снять минные поля и проложить тропу безопасности в минных полях этому нашему танку. Разведчики должны были еще раз проверить и подтвердить свою информацию по расположению различных огневых точек противника. В этой информации должны были быть указаны позиции противотанковых и артиллерийских орудий противника, закопанных и использованных в качестве огневых точек немецких танков, а также расположение окопов охранения и пехоты прикрытия.
Одним словом, работы для различных подразделений танкового батальона перед началом боя было непочатый край. Но в данный момент все офицеры, командиры взводов, рот, артиллерийских батарей и разведчиков, ответственные за выполнение перечисленных выше работ все еще находились в этом штабном помещении. Вместо исполнения положенных им по службе обязанностей, они сейчас были заняты ничегонеделанием, слушали выступление полковника с крутастыми выражениями и сравнениями, хлопая изо всех сил в ладони в нужные моменты.
Совещание было прервано внезапным появлением командарма 7-й гвардейской общевойсковой армии, генерал-лейтенанта Шумилова, который еще от дверей громко поинтересовался:
- Комбриг, что это за открытое офицерское собрание, а кто воевать на фронте будет?
Этого замечания оказалось достаточным для того, чтобы бригадные офицеры повскакали с мест, начали расходиться по своим службам и подразделениям. Появление в бригаде генерала Шумилова всегда означало, что он привез очередной боевой приказ бригаде на боевое задание. В тот момент, когда экипаж рядового Ломакина хотел прошмыгнуть мимо Шумилова, как это проделывали другие штабные и строевые офицеры, то шлагбаумом поднялась генеральская рука. Она предотвратила бегство этой тройки молодых красноармейцев танкистов, оставила их на месте, в кабинете комбрига.
- Ну, как молодцы, - генерал-лейтенант Шумилов ласково обратился к молодежи, - насколько я наслышан, вы собираетесь немцев бить? Я краем уха слышал о том, что вы собираетесь немецкий "Форт" атаковать, немцев оттуда выбивать?!
Последние слова генерала сильно рассердили Прошку, он вместо того, чтобы сразу же языком отвечать генералу, с досадой подумал о том:
- Ну, что за генералы в последнее время пошли! Вместо того, чтобы с людьми поздороваться, они какие-то им детские глупости говорят! Мы ведь еще немецких позиций в глаза не видели. Краем уха слышали об этом "Форте", а он уже о нашей атаке этого немецкого укрепления говорит?! Что мы смертники, что ли? Чтобы нас в слепую атаку на немцев бросать?!
Внезапно сильно побагровевший лицом генерал Шумилов шумно развернулся к полковнику Невжинскому, который успел подойти к этой внезапно образовавшейся группе, и у него грозно поинтересовался:
- Что за странные дела, полковник, творятся в твоей бригаде? Сегодня утром я получаю от вас информацию о том, что рядовые танкисты проявили инициативу, обратились к тебе с предложением о ликвидации немецкого выступа в полосе обороны 2-го танкового батальона вашей бригады. Я бросаю дела и спешу в бригаду, чтобы познакомиться и лично поддержать инициативу этих танкистов, а тут вдруг выяснятся, что эти ребята ни слухом, ни духом не знают об этой немецкой занозе, некрасиво торчащей из задницы твоей бригады!
Пока Шумилов разносил командира бригады, полковника Невжинского, Серега Мышенков мысленно выговаривал Прошке:
- Ну, что ты наделал, Проша? Вывел из себя хорошего человека, генерала, командующего нашей армией. Сейчас он полковника Невжинского за твою грубость в порошок сотрет, а нам что за это будет?! Придется снова во внутренней тюрьме НКВД сидеть. Снова дожидаться хорошей погоды на берегу у штурмового моря! Мне такое великое сидение совершенно не понравилось и я не хочу его повторения! Оно хорошо для людей со слабой волей и трусливого характера. А мы с тобой не совсем уж такие трусы, я воевать хочу, немцев бить хочу! Так, что, Проха, давай, как знаешь, выкручивайся из этого глупого положения с нашим генералом.
Видя, как неожиданно плохо для них начала развиваться общая политическая обстановка, рядовой Ломакин моментально сообразил, что, если бой за этот неизвестный им "Форт" не состоится, то перед ними сразу же начнет маячить Лубянка со своей внутренней тюрьмой. Тогда ж у них обратного пути на фронт уже не будет, а окончательно уходить под статус "изменника родины" Прохору страшно не хотелось. К тому же Прохор к этому времени успел сообразить, что генерал-лейтенант Шумилов является настоящим телепатом. Ведь он услышал его потаенную мысль, а не произнесенные вслух слова. Поэтому рядовой Ломакин решил разговор с генералом начать и вести в мысленном диапазоне.
