Федор Березин - Огромный черный корабль
– Есть разрешение на уничтожение.
– На экране помеха, – офицер замолк, доли секунды обрабатывая информацию. – Уводящая по скорости. Наложение помех. Уводящая по дальности. Цель разделилась. Наблюдаю три.
– Чувствует нас подлец, – процедил Мероид.
– Наблюдаю три цели, параметры сходные.
– Бомбы? – невольно, вслух, спросил Лумис.
– Нет, это сброшены имитаторы. Пытается сбить с толку, тварь, – пояснил майор.
– Противник сбрасывает пассивные помехи.
– Цель «один» начала набор высоты.
– Попалась птичка, – сказал кто-то.
– Частота два, – скомандовал Мероид.
– Цель «один». Увеличение отражательной поверхности. Цель два увеличение отражательной поверхности. Цель три увеличение.
– Интенсивность помех возросла.
– Отмечаю отсутствие помех.
– Цель «один», «два», «три»: распад. Вторичные крупные цели. Скорость падает. Увеличение отражательной поверхности. Последовательный распад. Несколько десятков целей, скорость – три звуковых. Извините... А это на азимуте сто девяносто: тоже распад. Снова последовательное увеличение отражательной поверхности. Последовательный распад на азимуте тридцать. Всё – обломки менее разрешаемых.
– По азимуту сто девяносто, снаряды есть? – спросил Мероид.
– Ничего. Чисто.
– Полное охлаждение. «Пятая», отменить четыре в непрерывной накачке, в накачку два. Реактор режим «восемь». Всех благодарю за службу, спасибо за работу, ребята.
Окружающие словно проснулись, сразу завязалось несколько разговоров, все делились пережитым впечатлением, одновременно продолжая рутинную работу. Кто-то снимал отснятые кассеты, кто-то продолжал наблюдения за небом на случай появления новых сюрпризов, лейтенанта Ратцона послали на поверхность, визуально проверить исправность «убийцы железа» и, заодно, глянуть «пушку», Лумис начал связываться с Радлифом Тоу... Связи не было. Он стал подкручивать шкалы передатчика вручную: ничего не менялось. Внутреннее, не покидающее его сегодня беспокойство, продолжало нарастать. Он вдавил наушник в ухо, не прекращая вращение автоподстройки и в этот момент, тихий шелест микро-динамика взорвался ревом. Звуковой, высокочастотный удар пронзил ушную раковину. Лумис, невольно отпрянув, ударился головой о панель выдвижного блока и тут же полыхнуло с экранов: ровное зеленое мерцание, вызывающее по теории умиротворение, мгновенно сменилось белыми, слепящими в полумраке кабины, сполохами. Одновременно в динамиках внешней связи возник и забил окружающее пространство спрессованный многодецибеловый импульс-толчок. Все замерли, интуитивно ощутив неумолимость рока. У некоторых, менее чувствительных натур, внутреннее благостное веселье, проскочив это, убившее предыдущий миг, мгновение времени, попыталось привести окружающее в рамки обыденности, разум искал зацепку, устраняя дискомфорт вызванный неопределенностью действительности, подавляя таящийся в глубинах иррациональный страх, а там внутри, в подсознании, ужас начал обволакивать мозг.
– Наблюдаю мощную помеху, азимут неизвестен, частотный диапазон уточняется, – доложил Пракс.
Ему никто не ответил, все молчали, невольно втянув головы в плечи, только Мероид в углу задавливал и задавливал, крутя маленькую рукоятку, предательский визжащий динамик, но он тоже был бледен, как и все.
Гул оборвался. В звенящей тишине, среди сполохов индикаторов, Лумис ошарашено озирался вокруг, с надеждой обводя взглядом этих людей, только секунду назад, представлявших из себя всесильных богов, все было зря: их лица выдавали, царящий в глубине, всасывающий водоворот неполноценности. Значит все, понял он, еще до того, как в кабину ворвался ошарашенный, растерянный Ратцон: случилось непоправимое.
– Там, на юго-западе, – кричал лейтенант, задыхаясь, – там что-то происходит.
– Остаетесь за меня, капитан, – сказал Мероид стеклянным голосом. Явно не закончив фразы он сорвался и, оттолкнув застрявшего в дверях лейтенанта, стащив с него защитные противоослепляющие очки, вылетел вон.
Лумис, вскочил, такой неизмеримо большой для этого маленького пространства, и, расталкивая подвижные сиденья, людей, все бывшее на пути, бросился за ним. Клубком энергии, он скатился по лестнице вниз, а потом снова вверх, к выходу: туда, где менее семи часов назад была полутонная дверь. «Черные орлы» взорвали ее при штурме, очень облегчив впоследствии захват кабин командой Лумиса и теперь ничто не преграждало путь наверх. А там он снова бежал, вложив в бросок всю силу, настигая майора. Тот взбирался вверх, на земляную защитную насыпь, и там, на вершине, они оказались одновременно. Замерев, остановив дыхание, один сквозь прищуренные веки, другой сквозь защитные стекла, они смотрели...
Там, внизу, в долине, сминая привычную масштабную шкалу в голове, росло, съедая пространство, тормозя время, сжирая материю, черное клубящееся чудовище, росло во всех измерениях, зная свою безнаказанность, катилось, не зная преграды. Но преграда возникла: с двух сторон от него уже родились, может на мгновение запоздав, два монстра, одной с ним природы, дети одного бога. И теперь, уже три чудища, меряясь силой, растекались вширь. С огромного расстояния, эти, состоящие из дыма, пыли, частиц измельченного города и вкраплений человеческой плоти гигантские цунами смотрелись нечетко: воздух, уже втянутый в головокружительное движение вверх, начал вибрировать, меняя плотность и искажая перспективу. В вечном споре «что первично»: разум породивший чудовищ, теперь терпел поражение, материя, в одном из своих новых обличий, брала реванш. А парализованный увиденным мозг смотрел, и внутри него гасли надежды и стирались желания.
Кто-то дернул Лумиса за плечо. Выплывая из кошмара, он увидел Мероида, снявшего очки и плачущего, но это было так мизерно, по сравнению с глобальным кошмаром там. Искусственные черные облака, уже рванулись в высоту и хотя начало их было ниже предгорий, где стояли наблюдатели, вершины их, клубясь и извиваясь, прущие вверх, можно было наблюдать только задрав голову, а они все росли и росли. Но Мероид, спотыкаясь, так медленно, в этой новой временной шкале, бежал к подземным кабинам, бежал спасать технику и людей. Это прошлое, – подумал Лумис, сглатывая комок и, запрокинув голову, наблюдая продолжение процесса, там, в стратосфере. (Там, начиналась экспансия этого живого дыма вширь). – Все это уже прошлое, то, что не поддается изменению. Он отвернулся от гипнотизирующего зрелища и бросился бегом, как мог быстро, к валу внешней защиты, желая сберечь своих людей, гнать их в убежище, пока не докатилась, летящая, несущаяся сюда, спрессованная воздушная лавина: рация все еще не действовала.
Часть третья
ПЛАВНОЕ НАЖАТИЕ КУРКА.
Вам когда-нибудь приходилось с расстояния в двести миль видеть грибовидное облако, что образуется от взрыва атомной бомбы? Это ничто, пустяк. Для лежащей вокруг дикой пустыни – это все равно что булавочный укол.
Рэй Брэдбери «451 по Фаренгейту».1. Забытый звездный компонент
Небесным высям было, скорее всего, наплевать на вершащиеся внизу катаклизмы. Красавица Фиоль произвела успешную дозаправку в полете, отщипнув от щедрот гиганта Эрр небольшую толику, достаточную для питания ее центрального водородного двигателя, по крайней мере с десяток миллионов лет. Думаете у нее на исходе было собственное горючее, и стрелки емкости баков дрожали на нуле? Ничуть не бывало, это было сделано так, про запас, мало ли, когда еще придется урвать. Так что на самочувствие центральной звезды подпитка повлияла несерьезно, лишь в очень дальней перспективе. Зато ее прожорливый характер, стронул с места устоявшиеся тиканья астрономических маятников. Даже планеты оказывают влияние на траектории друг друга, а здесь перекачалась масса много большая.
Никто уж давно не вел планомерные наблюдения за небом, эйрарбаков засосали дела земные, а у брашей сейчас свирепствовала зима и дни были слишком коротки и кружили метелями, не до звезд как-то. Посему, наметившиеся сдвиги орбитальных эллипсов на волосинки, в реально поставленной задаче взаимодействия трех и более тел, прошли как-то стороной, даже от все вынюхивающей прессы. Не волновали ее эдакие странные события без примеси жареного. А вообще информационные органы обоих колониальных монстров имели свою специфику, к примеру на ковыряния причин и следствий политических решений у них была полная атрофия, лучше всего они умели лаять на чужих или на кого скомандуют «Фас!», а так же ставить дымо-закладывающе-уше-мозго-завесу. Посему, когда небо преподнесло новый чудесный сюрприз, это оказалось полнейшей неожиданностью для всех. А случилось вот что.
Инфракрасный карлик-невидимка Лезенгауп внезапно явился миру: «Вот он я, мал да удал!» Он даже (по рассказам очевидцев, которых нашлось премного, и чем дальше, тем больше), поначалу подмигнул, поморгал, просыпаясь от спячки длительностью в миллиард циклов, а уж потом скинул свои шпионские одежонки. Как назло, в его направлении, в судьбоносный момент, действительно не смотрела ни одна, самая завалящая, обсерватория, а любителей глазеть на небо в телескопы самодельные, давно в Империи подчистили, выслав на досыпку береговых оборонительных валов, чтобы землю-матушку трогали почаще, и пуще небесных камней любили.
