Михаил Алексеев - Воскресное утро
11 июля 1941 года. Восточнее Житковичей
Взвод лейтенанта Смирнова двигался в колонне вслед за ротой Т-72. Иногда взводу приходилось развертываться в боевой порядок и даже стрелять. Но в основном немцы просто исчезали с пути колонны – информация о неуязвимости русских танков неслась впереди них. Те же, кто пытался проверить это утверждение, уже были закатаны гусеницами в белорусскую землю, как и те, кому не повезло успеть вовремя убраться с дороги русской брони. Однако всему приходит конец. Западнее Копцевичи немцы прямо у них на глазах успели подорвать автомобильный мост. Танки боевой группы с места расстреляли все, что было немецкого на западном берегу маленькой, мелкой, но удивительно болотистой речушки Бобрик. Второй мост – железнодорожный был по маршруту другой группы южнее и чтобы переправиться по нему – нужно было вернуться километров на 15 назад. Пока командиры решали что делать, Смирнов вылез из башни. И тут увидел что ПТ-76, БМП, БТР разведбата с десантом на броне сворачивают и уходят куда-то вправо, вдоль речки. Последними шли БРДМ их знакомого химвзвода. Он спустился в танк и сказал об этом экипажу.
— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! — внезапно заговорил его новый механик-водитель, — я ж почти местный, местность тут знаю. Могу провести танки, только легкие, вокруг речки. Правда, крюк получается, но зато мы выйдем севернее Житковичей.
Сергей не стал об этом говорить по рации с командиром, вылез из танка и добежал до машины командира роты. Доложив, он ждал еще 10 минут, после чего ротный приказал его танку идти первым и показывать дорогу роте. На броню рота приняла стрелковую роту своего же полка.
Т-72 и мотострелковый батальон на БМП остались ждать понтонный парк, который должен был прибыть в течение часа. БТшка Смирнова рыкнула дизелем, выкинув облако дыма, развернулась и, набирая скорость, рванула вдоль речки вправо. Через 20 минут они пролетели мимо переправляющихся на другой берег машин разведбата. Те шли к озеру напрямик.
11 июля 1941 года. Северный берег озера Червонного
Летчика они догнали примерно в километре от брошенного им парашюта. Он бежал на север, не оглядываясь, размахивая зажатыми в одной руке штанами противоперегрузочного костюма и летным шлемом в другой. Ломился он сквозь подлесок как сохатый, заглушая звуком своего движения все и не слыша ничего вокруг. Когда Борисов увидел его мелькающую спину впереди, в той стороне, куда он бежал, поднялась ожесточенная перестрелка. Стреляли из советского и немецкого стрелкового оружия, иногда заглушаемого разрывами гранат. Летчик прибавил ходу. Десантники, на ходу перестраиваясь из цепи в колонну, тоже ускорились, и через 3 минуты Борисов уже бежал в метрах в 10 сзади от летчика. Далее приближаться к нему он не решился и окликнул его, готовясь в случае чего уйти от пули кувырком вперед. Летчик дернулся, выпустив шлем, и его рука метнулась к кобуре ТТ. Однако повернулся он быстрее, чем смог поймать кобуру на бегу и уже обернувшись, разглядел голубые береты на бегущих позади него солдат в маскхалатах. В глазах его и на лице промелькнули эмоции от ожесточенной решимости подороже продать жизнь; потом недоумение, удивление и последнее – облегчение. Поняв, что это свои, он, задыхаясь, проговорил: — Там! Самолет! И летчик! Нельзя их немцам отдавать! — Понимаем! — ответил Борисов.
Они уже огибали восточную оконечность озера, маскируясь прибрежными зарослями. Бой впереди, судя по звуку, достиг уже своей кульминации. Десантники уже видели лежащий на мелководье реактивный МиГ. В лесочке рядом с самолетом шел ближний бой, переходящий в рукопашные схватки. Виден был летчик, стрелявший из карабина, прикрываясь фюзеляжем самолета. «Первое, второе отделения за мной! Выдвигаемся под берегом к самолету. Третье – обходит немцев справа по лощине! Снайперу – занять позицию самостоятельно! Взвод! К бою!» – подал команду Борисов, и десантники на бегу разделились. Когда раздался выстрел дозора – Михайлов понял, что этот день он может и не пережить. Но инстинкты, вбитые в него до мозга костей, заставляли тело двигаться помимо головы. «Застава! К бою!» И его застава, уже который раз, приняла бой. Что бой будет последним, лейтенант Михайлов понял, увидев противника. Это было спецподразделение егерей. Рота. Это понял каждый из его солдат. Но слабых духом тут не было, и каждый был готов биться до конца.
Немцы быстро сблизились, местами пограничники уже дрались врукопашную и уже пошел отсчет последних минут их жизней, когда неожиданно прямо в центре боя, в кустарнике, раздалось «Ура!!!» Загрохотали короткие очереди незнакомого оружия. Немцы, атакованные неизвестным противником с фронта и тыла, выскакивали из кустарника прямо под пули пограничников. Бой от середины начал смещаться влево. Михайлов не знал, кто пришел на помощь в последние минуты, но терять время он не собирался. «Застава! В атаку! Вперед!» – и он бросился навстречу немцам, стреляя экономными очередями из ППД. За ним поднялись все, кто мог двигаться. Всего этого уже не видел Отто Фишер. Он был сзади цепи своих егерей, на левом фланге, когда в центре случилось нечто странное. По-видимому, русские пошли в свою в последнюю атаку со своим «Ура!»
Ну что ж! Красивый конец, тем не менее, является концом. Он самодовольно ухмыльнулся, считая дело сделанным – самолет захватил именно он и никто другой – предвкушая славу и награды, и махнув «Вальтером», с криком «Форвертс!», бросил егерей в последнюю атаку. И сразу стало темно. Он так никогда и не увидел русскую снайперскую винтовку системы Драгунова. И пулю, выпущенную ею и разбрызгавшую его мозги, он, разумеется, тоже не увидел. Как не увидел и солдат в масккостюмах и голубых беретах, которые вместе с пограничниками в своих зеленых фуражках, одетых на последний бой, собирали оружие и боеприпасы с его бывших и теперь уже мертвых солдат.
Теперь уже лейтенанты Борисов и Михайлов готовились оборонять самолет до того как подойдут наши, либо до последней капли крови. Но очень хотели дожить и дождаться помощи, которая, как сообщили десантникам по рации, должна прибыть через час. Целых 60 минут. Потому что видели, что самолеты, кружившие до этого над ними, теперь пикируют и атакуют что-то южнее, километрах в трех и навстречу им летят очереди зенитных автоматов.
Лейтенант Егоров видел сверху бой у самолета. Иногда мелькали зеленые фуражки пограничников, вспухали облачка гранатных разрывов, но помочь ничем не мог – свои и немцы внизу перемешались, да и бой в основном шел в кустарнике. Однако то, что наши победили, понял, увидев все тех же пограничников и рядом с ними солдат в пятнистых комбинезонах и голубых беретах. Но в ту же минуту по рации прошло сообщение о подходе моторизованной колонны немцев со стороны Житковичей. МиГи и И-16 выстроившись в огромное колесо, закрутили его над дорогой южнее озера. Немцы огрызались очередями 20-миллиметровок и крупнокалиберных пулеметов. Боеприпасов у Мишки оставалось – кот наплакал, поэтому стрелял он наверняка и экономно. Тем не менее, хватило только на два захода. Да и топливо уже подходило к концу. Но Егоров из атакующей карусели не вышел и решил сделать еще заход с имитацией атаки. Неудачно! На пикировании почувствовал удары по фюзеляжу и боль в правой ноге. Сразу же закидало плексигласовый козырек фонаря маслом. Но двигатель еще работал и не горел. Николай вышел из атаки с набором высоты и разворотом вправо. Нужно было набрать высоту и отойти от немецкой колонны – двигатель вот-вот заклинит. Он успел это сделать и когда движок заскрежетал и остановился, он уже развернулся носом на север. Отстегнув привязные ремни, отдал ручку от себя и выпал из кабины истребителя. Открыв парашют, прикинул, что сумеет дотянуть по ветру до позиций нашей пехоты, шустро окапывающейся вокруг реактивного МиГа. Беспокоила его нога. Судя по всему, у него была перебита голень. Приземление обещало незабываемые ощущения. Тем не менее, главным для него сейчас было долететь до своих. Справа, по берегу озера к самолету рвалась немецкая колонна. МиГи и И-16 наносили ей серьезные потери, но остановить не могли. Когда земля приблизилась, лейтенант постарался поджать правую ногу и приземлиться на одну левую с падением на левый бок. Получилось, но плохо. Правая нога все равно ударилась о землю, и от острой боли Колька потерял сознание. Пришел он в себя от того, что его тащили по земле под руки пограничник и десантник. Его дотащили до окопа, в котором уже были два летчика, командиры подразделений и снайпер. Санинструктор шустро взрезал сапог, штанину, вколол обезболивающий и, наложив две подходящие палки, сделал шину. Егоров обратил внимание, что летчики вооружены немецкими автоматами, а лейтенант-пограничник – немецким пулеметом. Десантники были вооружены АКМСами. Это его солдаты БАО полка МиГов просветили. Егорову после укола и обработки ноги полегчало, и он тоже попросил себе оружие. Лейтенант-пограничник кивнул, и его боец притащил Николаю немецкий автомат с запасными магазинами. Тут же ему показали, как им пользоваться.
