Автор неизвестен - Песни южных славян
200
Албанец лютый Муса — обобщенный образ султанского противника, соперника и сепаратиста, каких было немало в Турецкой империи. Южнославянские комментаторы обычно указывают на два исторических прототипа этого образа. Одного из них видят в Мусе, младшем сыне султана Баязида (начало XV в.), который вел кровавую борьбу за престол со своими братьями; в этой борьбе против Мусы принимали участие некоторые сербские феодалы. В качестве другого прототипа усматривают Мойсея (турецк. Мусу) Арианнта Мусаки, воеводу Скандербега, который однажды перешел на сторону султана, но, не сумев одержать победу над албанцами, покаялся, вернулся к Скаидербегу, сражался с турками и попал в плен. По приказу султана в 1464 г. с него живого содрали кожу. Таким образом, оба названных исторических прототипа Мусы жили позже исторического же Марка Королевича.
201
Ровное Приморье — побережье Адриатического моря. Нет дороги царским караванам… — Имеется в виду доставка султану «казны», денег, собранных в счет податей и др.
202
Вьюк — стандартный, «казенный» вьюк денег составлял 200 кеса или кесий (кошелей) по 500 серебряных турецких грошей в каждом. Отсюда прозвище Мусы — «Кеседжия» (кошелыцик), синонимичное слову «разбойник». Переводчик предпочел пользоваться русским синонимом.
203
Пилигримы (турецк. хаджи). — Так называют человека, совершившего «хадж», паломничество в священные для мусульман города Мекку и Медину.
204
Чуприлич — эпическое имя турецкого визиря в южнославянских песнях. В XVII–XVIII вв. в Турецкой империи было несколько великих визирей из албанского рода Чуприличей.
205
Как я бросил в темницу юнака… — Неизвестно, чтобы исторический Марко Королевич сидел в султанской темнице. Мотив же: «Только посаженный в темницу герой избавит страну от нашествия» — значительно старше этого варианта песни. Он встречается и в русских былинах.
206
Пусть кизил принесут… — Кизил считается очень твердым деревом.
207
Качаник — ущелье вблизи границы Косова и Вардарской Македонии. В турецкие времена слыло как место ограбления караванов. Любопытно, что Марко встречает Мусу не в Приморье (см. выше), а близ Косова. Певец, возможно, тут вспомнил об албанцах, живущих на Косове, куда они стали переселяться приблизительно с XVI в., когда сербы, теснимые турками, уходили на север, под защиту Австро-Венгрии.
208
Палицу под облака бросает // И хватает белою рукою. — Это действие показывает силу героя (чаще эпического врага) и совершается для того, чтобы наводить страх на противника. Подобное описание встречается и в русских былинах
209
Свороти с пути иль поклонись мне. — Марко требует, чтобы Муса признал его старшинство и превосходство, согласно юнацкому этикету.
210
Где твоя змея таится, Марко? — Вила иносказательно намекает на нож, спрятанный за поясом.
211
Переведено по тексту сб. БНТ, т. 1, с. 236–242. Записано в болгарском г. Карлове (Левскиград). Здесь Муса Кеседжия выступает в необычной для себя роли похитителя царской дочери (ср. сказки типа «Победитель змея»), причем ее отцом оказывается болгарский царь Шишман. А чтобы не удивлять придирчивых слушателей, певец сделал похищенную царевну посестримой, а не любовницей похитителя.
212
София. — Стала эпическим городом очень поздно, вероятно, не ранее начала XIX в.
213
Поцелуй мне руку на прощанье… — У болгар до сих пор сохранился обычай при встрече и расставании целовать руку старшему по возрасту человеку, независимо от его пола.
214
Прилеп — город в южной части Вардарской Македонии, был столицей владений исторического Марка Королевича.
215
Три юнака прибыли со мною… — Марко в шутку изображает свой вызов Мусе как законное сватовство, с участием посаженого отца и деверей.
216
Переведено по тексту сб.: Караджич, т. II, № 55. Записано от герцеговинского гусляра Т. Подруговича. Фабула песни не соответствует исторической действительности. Примечателен крестьянский характер дома Марка Королевича и свадебной обрядности.
217
Король Шишман. — Современником исторического Марка Королевича был последний болгарский царь Иван Шишман III (1365–1393), зять сербского князя Лазаря. По преданиям, которые доводилось слышать и автору этих строк, Шишман погиб во время взятия турками болгарской столицы Тырнова. О его действительных отношениях с историческим Марком ничего не известно.
218
Испеки мне, матушка, калачик… — Согласно народной традиции, свататься приходят с хлебом и флягой вина. Здесь Марко просит испечь пресный пшеничный хлеб, который лучше выдерживает долгую дорогу.
219
Яблоко и перстень — традиционные знаки помолвки, при этом в яблоко втыкали золотые монеты.
220
Мелкое посланье — то есть написанное мелким, бисерным почерком.
221
…дожу из Млетака… — Здесь: дож — образ чужестранца, не знающего и не почитающего местные народные нормы.
222
Степан Землич. — Такой персонаж иногда встречается в хорватских песнях, но в ином контексте. Фамилию Землич носили феодалы XIV–XV вв. в северо-западной Боснии. Неясно, чем обусловлено ее использование в этом тексте.
223
Стал писать он письма на колене… — Эпическая формула о старинном способе писания. Это было возможно, когда документы писались на пергаменте или на ранней, толстой и твердой бумаге. Так писали еще и турки, что певец видел собственными глазами.
224
Дней немного, а длинна дорога… — В оригинале: «Дни коротки, а переходы долги». Под «переходом» подразумевается скачка от одной ночевки к другой.
225
Тем по плату, этим по халату… — В оригинале: «Кому платок, кому — вышитое полотенце (подарок)». Ритуальное одаривание поезжан платками и полотенцами было и у восточных славян.
226
Сапог (чизма) — оригинальная местная мера. Он составлял не менее трех кесйй (кошелей), или кис, по 500 серебряных грошей в каждой. И далее дож увеличивает цену, обещая два, затем три сапога дукатов.
227
Кум с кумой не могут миловаться. — По обычаю, дож должен крестить будущего ребенка, и, следовательно, он изначально состоит в кумовстве с невестой. Запрет определен церковной нормой.
228
Переведено по тексту сб.: Караджич, т. II, № 72. Записано в Сербии. Текст представляет собой переработку старинной гайдуцкой песни (см. ниже «Татунчо», ср. и былину «Вольга и Микула»), приспособленной к образу Марка Королевича. Отсюда и ее формальный «антиисторизм»: королева стирает рубашки сына, а королевич выступает то гайдуком, то пахарем.
229
Переведено по тексту сб. БНТ, т. 1, с. 302–307. Записано в районе г. Самокова в юго-западной Болгарии. Образ трех верениц рабов проходит через многие южнославянские песни. Он, вероятно, возник издревле, так как встречается и в русских былинах. Однако на Балканах этот образ вплоть до XIX в. неизменно оживал вновь и вновь в эпических текстах, поскольку сама действительность постоянно подтверждала это типизированное наблюдение. Начиная с разгрома южнославянских государств турки пользовались любой возможностью для того, чтобы обескровить южных славян. Тысячи пленников из века в век угонялись на невольничьи рынки и продавались, как скот.
230
Грудь она пред сыном обнажила, // Стала заклинать она юнака… — По народной норме, это очень сильное и страшное заклятье. Сын не может не послушаться, если мать заклинает или проклинает заранее его, обнажив грудь, иначе его постигнут беспощадные муки или смерть.
231
А в лесу том вся листва повяла… — С этого стиха и по стих: «Я от жалости большой повянул» — приведена вариация общеславянского типизированного описания, которое обычно встречается в начале, как зачин песни.
