Стас Северский - Последний день может стать первым
Вхожу в сектор системных управлений. Я уже просчитал сотни вариантов, сотни комбинаций, но что-то у меня не получается! Не получается снизить уровень риска до допустимого! Придется подставляться — это ладно. Придется пустить в расход всех, кто застыл между жизнью и смертью, между выжженных пустынь и вымерзших ледников — нет. Ждать! Ждать, когда щиты Штрауба обрушатся осколками, когда наша защита обвалится на нас неподъемными глыбами — нет! Центр управления… захожу. Все кажется пустым… Объект отключен, кресла придвинуты к столу, не парит терпкое кофе, не дымятся сигареты, огромные мониторы погашены, свернуты в другое, незримое нам пространство… Вот то, что осталось от мозга бункера 071-24 — разобранный блок… Мы взяли часть его памяти — только часть памяти этого сложного мозга.
Расползшаяся по углам пустота режет глаз. Объекты 071 спроектированы по стандарту — центр управления бункера 071-20 ничем не отличался от этого. Как сейчас помню — активированы компьютер третьего порядка и сеть, белый свет заливает помещение… Вот за этим пустым столом, в этих пустых креслах сидят люди. Запущены все мониторы, и круговой… Командир первого взвода проверяет системы слежения, сержант — карты последнего сканирования… А вот и Норвальд задумался, бросил окурок в переполненную пепельницу… Техноклоны не курят — им просто нечем. Капитан скорей по привычке сигареты жжет — не вспоминает, что он — машина. Он уже давно маршруты просчитывает — по второму разу…
Я сел в то кресло, где сидел тогда, и повернулся к двери спиной… О том, что на земле была глубокая ночь, в этом засвеченном и прокуренном отсеке напоминала только усталость. Тогда я заливал тяжелую дрему второй кружкой крепкого горького кофе и просматривал краем глаза данные предварительной разведки. Свинец запаивал веки, но я старался не выпускать Стикка из поля зрения. Командир первого взвода доказал, что незаменим, когда «дело дрянь», но я прекрасно знал, что от него подвоха только и жди… Вот я и ждал… не забывая, что он считал бегство на «оккупированные» территории единственным спасением — единственной возможностью избежать неминуемой гибели пусть не для нас, так для наших бойцов. Убежденность в том, что от штурмовиков отрядов А2 будет больше проку, если они «уйдут», бросив борьбу с нашими тенями за один из осколков нашего призрачного государства, порой заводила его за порог сектора отдела внутренней безопасности… Не известно, что указывало ему на выход, но он всегда возвращался, и эта убежденность неизменно возвращалась вместе с ним. Я так же неизменно брал это в расчет. Не учел только того, что Стикк, хоть и последняя сволочь — сволочь проницательная. Надо бы было задуматься… Но что теперь… не жалеть же, что никто не дал деру из братской могилы, которая тогда была отправной точкой для рывка к победе, которая с того времени пробыла нашим убежищем еще четыре часа…
Когда на дне кружки осталась лишь просахаренная черная кофейная гуща, я оторвался от схем… Собирался отчитать «спутника» за то, что не готова очередная доза сводящей скулы горечи, но увидел Герфа на круговом мониторе… Как всегда в полном обмундировании — ему только на лбу написать, что он — герой… Герф был из тех, кому можно было доверять, на кого можно было положиться. Надежный боец решителен ровно в той мере, что решимость не забегает по дорожке безрассудства вперед осмысления действий, и лишние раздумья не ставят этим действиям подножек. Надежный боец уверен в правоте командира настолько, что уверенность не выходит ни за грань тупой неколебимости, ни за грань полного отключения мозгов. Таким он и был… Я обернулся, уперся взглядом в сошедшиеся створы закрытых дверей…
Герф, не останавливаясь в дверях, вошел в прокуренный свет, притормозил, ища комвзвода в зареве мониторов и виртуальных проекций… Я задержал его на пару минут для короткого инструктажа — открыл ему выделенную линию… Никто и не думал говорить — в этом еле слышном гудении фильтров, нагоняющих холод, тишина душила голоса, уже забитые до смерти воем сигнала тревоги. Тогда все мы, сощурив слезящиеся глаза, так внимательно всматривались в которую по счету бессонную ночь за зависшими в дыму мониторами, что не сразу заметили, как они свернулись под рукой капитана. Слепящий свет потускнел, и Стикк натянул перчатки, чтобы скрыть шрамы, оставленные карателями ему на память. Унхай, оторвавшись от карт, прикурил капитану новую сигарету. Норвальд положил на стол скованные напряжением сжатые в кулаки руки. Это значит — пора просыпаться, пора за дело. Мы готовы — остались формальности — дождаться проекции Ульвэра и его подтверждения, перепроверить схемы и расчеты…
Я взял с собой в Шаттенберг самых надежных бойцов — тех, кто помнил Хантэрхайм… А город теней тихо и окольно забрал моих людей, прошедших и огонь, и воду, и медные трубы, а главное — ледяные пустыни Хантэрхайма. Это не редкость — идешь к цели и через ад, и через райские кущи, а тебя совершенно случайно подсекает какая-нибудь простенькая обыденность…
Пустота… Пустой отсек — гладкие серые стены и обстановка им подстать, больше ничего — никого. Только это напоминание о компьютере на столе…
Надо же, теперь на столе не только разобранный блок мозга третьего порядка, но и огромная крыса. Это не мой «передатчик»… И эта крыса явно не входит в их стандартную единицу измерения. Оглядываюсь — больше никого, дверь закрыта, створы сведены. Может, доложить пришла?.. А может, это кто-то из их умственно отсталых — из тех, кто не прочь закусить останками человека?.. Слегка наклонился над столом, подключился к крысе…
— Я тебя слушаю.
— Сняли патрули с Шаттенберга.
— Все сняли?
— Да. Даже с объектов — с важных.
— Что с границами Ивартэна?!
— Все так, как было. Сейчас там идет снег. Видимость плохая, но мы их чуем.
— Ясно… Будьте внимательнее — смотрите в оба.
— Да.
— Что еще?
— Пришел увидеть.
— Что?
— Тебя, человек, борющийся с тьмой.
— Ты так, из любопытства?
— Меня избрали «носителем».
— Чем?
— «Носителем» нашей силы.
— Подробнее.
— Я первый. Это большая честь. Я понесу ту силу, которую ты мне дашь, которая откроет нашу силу перед врагом.
— А, тебя назначили. Скоро получишь и свой ошейник и инструкции. Остальных еще не выбрали?
— Еще нет. Они тоже придут к тебе.
— Ладно. Ты готов?
— Когда?
— Через четыре дня. Осталось четыре дня…
Я не знаю, как я смог договорить, додумать обращение. Собирался сказать, но не мог, а теперь все-таки… Еще до конца не понял, что сделал, хоть и решил уже…
— Мы все будем готовы.
Крыса внимательно на меня смотрит…
— Не смотри так. Иди…
— Ты уверен? Ты решил? Я сообщу остальным…
— Я уверен. Я решил. Теперь иди.
Не могу видеть эту пустоту — смотрю в потолок, правый глаз засвечивает лампа, а я даже не могу его закрыть. Бьет озноб. Начинает доходить… Я принял решение, и все будет так, как я решил. Это все… Для меня, для нас, для Штрауба — это конец… Это конец всему, что я знаю. Я не подставлю жизни их всех — всех, кого мы еще не уничтожили так, ненароком — не подставлю, ради такого шанса спасти наши. Мой долг защищать человечество ценой своей жизни, ценой жизней других людей — я боевой офицер AVRG. Мой долг — защищать человечество любой ценой. Любой ценой… Цель оправдывает средства… Руководствуясь такими принципами, можно дойти до абсурда, не дойдя до цели. От цели, на пути достижения которой будут затрачены все средства, не останется ничего. Пора менять приоритеты — средства оправдывают цель…
Будет жить первое поколение — люди будущего, которые так долго ждали этого, скрываясь от нашего страха перед их чуждым покоем и неведомым нам пониманием… Они внушали нам ненависть тем, что напоминали о нашем несовершенстве, о нашей смертности, о том, что они сменят нас и будут жить. Будут жить эти идейные крысы — и может случиться, что их коллективный разум все-таки доведет их до светлого будущего, к которому они так стремятся. Будут жить эти наивные разношерстные коты, будут они задавать свои глупые вопросы… А мы… Ну что ж, мы решим наши проблемы — как всегда — зато все и сразу. А этот мир, его жизнь… Лес рубят — щепки летят… и перестанут они лететь лишь тогда, когда лес вырубят… Нет… Щепки перестанут лететь, когда нетронутый топорами лес устремится к солнцу.
По всей видимости, наш скорый конец неизбежен. Мы боремся с вирусными инфекциями, чтобы жить… Что-то тоже борется с нами… Мы создали существ, живущих с телом-носителем в симбиозе, чтобы не потерять его окончательно, но этого мало… Мы все равно разъедаем его, уничтожаем и должны искать нового носителя. Сейчас можно считать, что мы его просто не нашли… Да и кто знает, нашли бы, скитаясь в открытом космосе… смогли бы поразить другую планету, внедриться в ее систему, подавляя ее «иммунитет» новой цивилизацией… Признаться честно, я не прочь пуститься в нелегкий путь, начать поиск, но в конце концов все так или иначе находит баланс. Наша планета больна… но она еще имеет возможность восстановиться.
