Майкл Стэкпол - Я – джедай!
Как я ни старался, я не мог унять дрожь.
Она заметила это и улыбнулась:
– Ты выжил после схватки с ними, как и я. Разве это не делает нас родственными душами?
– Это делает нас обоих выжившими.
– Ты гордишься тем, что ты – выживший?
Я покачал головой:
– Я горжусь тем, что я – победитель.
Ее глаза слегка округлились:
– А ты всегда побеждаешь?
– Пока что.
– Возможно, ты еще не встречался с достойным испытанием, – она поджала губы. – Возможно, мне стоит придумать испытание по тебе.
Капитан Найв нервно заерзал в кресле:
– Если хотите, я могу…
Я поднял руку:
– Прошу прощения, сэр. Могу я говорить открыто, адмирал?
Тавира моргнула:
– Это другое дело. Давай.
Я встал:
– Я глубоко уважаю вас, адмирал, как тактика и как человека, сумевшего сплотить вокруг себя такую коалицию. Ваша способность сохранить «Возмутительный» в целости и сохранности, когда на него охотится Новая Республика – это просто чудо. Кроме того, не сочтите это за наглость, но вы ослепительно красивы. Однако дело в том, что я присоединился к «выжившим», чтобы стать пилотом и зарабатывать этим ремеслом. Если испытание, о котором вы говорите, связано с подтверждением моего летного мастерства – я ваш. Но если нет, мне это неинтересно.
Найв был потрясен. Я не сомневался, что у него сейчас на уме: он ожидал приказа сейчас же убить меня в этом самом кабинете.
Тавира опешила. На целую секунду. Затем вскочила и огрела меня своей плеткой по лицу. Я знал, что будет больно – даже к Силе обращаться не надо было, чтобы это понять, – но я принял удар. Боль пронзила правую щеку и на смену ей пришел жар. Крови не было, но я знал, что рубец на пару дней и шрам на месяц мне обеспечены.
– Это тебе за нахальство, капитан, – Тавира подняла мой подбородок рукоятью плетки.
– Если бы мне показалось, что ты красив – хотя ты и не дурен собой, но ты не мой тип мужчины – и я хотела бы, чтобы ты уделил мне внимание, ты бы сделал это. Тс-с-с, молчи. Запомни: то, что я тебе говорю – это общеизвестный факт, – ее глаза почти полностью закрылись, когда она привстала на цыпочки и прошептала мне на ухо: – Как жаль, что ты – блондин. Блондины всегда приносили мне несчастье.
Она стремительно развернулась на пятках, и ее плеть ударила меня по горлу.
– А что касается испытания для тебя как пилота, я предоставлю тебе такой шанс. В течение ближайшей недели «выжившие» полетят со мной на задание. Я первыми брошу вас в бой. Этого тебе достаточно?
– Сделаю все, что прикажете, адмирал.
Тавира медленно обернулась и сладко улыбнулась:
– Еще как сделаешь, капитан. Я возлагаю на тебя большие надежды. Не разочаровывай меня, капитан. Тебе не понравится то, что я делаю с теми, в ком я разочаровалась.
* * *
Я вышел из кабинета Найва, пройдя мимо Тиммсер, которая должна была идти следующей, и вышел на солнечный свет. Я направился в сторону небольшого ресторанчика, который успел полюбить, но по пути задумался и стал бесцельно бродить по улицам. За эту короткую встречу произошло столько всего, что мне надо было разложить все по полочкам и решить, что делать дальше.
Во-первых, и это главное, я убедился в том, что советники Тавиру были восприимчивы к Силе и в какой-то мере были обучены обращению с ней. Я был более чем уверен, что они не заметили, как я отразил их атаку. Значит, эти советники не были обучены «прощупыванию» сознания. Скорее всего, их талант по предвидению угрозы был пассивным, и они улавливали только ту опасность, которая была направлена непосредственно на них. Это означало, что они обладали острой реакцией, как пилоты истребителей. Неплохо для меня, только удар им нужно было наносить первым, причем такой удар, чтобы они уже не могли ответить.
Тот факт, что они засекли использование Силы во время битвы, обеспокоил меня. Я был рад, что до этого постоянно скрывал свою связь с Силой. Если предположение Люка насчет того, что Миракс выкрали, чтобы заманить меня в ловушку, заставив меня использовать Силу, было верным, то я едва не подал своим врагам знак – вот я, вяжите меня. То, что с готовностью поверили, будто в битве принимал участие Люк, не решало проблемы – просто пока они не могли отличить меня от Люка.
Меня также поразило, что я не чувствовал присутствия советников Тавиры ни во время битвы, ни в кабинете Найва вплоть до того, как они «прощупали» меня. Если они смогли «засечь» меня, значит, они были достаточно близко, чтобы и я их мог обнаружить. Выходит, они тоже скрывались. Учитывая тот факт, что еще шесть лет назад быть джедаем означало верную смерть, способность оставаться незамеченным была очень хорошим качеством. Для меня, однако, из этого следовало, что я могу оставаться рядом с противником и не замечать его.
Во-вторых, и это было не менее важно, я узнал, что Тавира не любит, когда ее сердят. Я резко отреагировал на ее намеки, и она наказала меня за это, вдобавок дав понять, что больше этого не потерпит. Она не призналась, что я опередил ее, и не потеряла контроля над собой в этой ситуации. Она явно считала себя победителем, и мне не хотелось думать о том, как она собирается подкрепить это мнение.
Тут я заметил, что стою у входа в «Аварийную посадку», и спустился в прохладный полуподвал. Я дал глазам привыкнуть к полумраку, затем пошел в угол, к столику, за которым сидели Кает и Тиммсер. Не успел я подойти к ним, как мне на плечо тяжело опустил руку Ремарт.
Я медленно обернулся и дернул плечом, стряхивая его руку.
– Чего надо?
Здоровяк хитро ухмыльнулся:
– Просто хочу угостить тебя.
– Что, сегодня специальная цена на алионские нейротоксины?
Бармен, чье лицо было сплошь покрыто болячками (видимо, он был с Кса Фел), расхохотался:
– Ха, за этим тебе к Маргатт надо. У нас заведение попроще. Значит, Сасиру тебя угощает. Что будешь?
– Кружку местного эля, пожалуйста, – я посмотрел на Ремарта. – С чего это такой щедрый?
– Я хочу, чтобы между нами не было никакого недопонимания, капитан, — он поднял стакан с бренди, словно отсалютовал мне, – никаких трений.
– Отлично, – я взял у бармена эль, кивнул Ремарту и пошел к своим. Тиммсер ногой отодвинула стул для меня. – Что это с Ремартом сегодня?
Тиммсер захихикала, и Кает коротко рыкнула.
– Сасиру зашел в кабинет Найва после меня, – сказала Тиммсер, – а вышел оттуда весь такой довольный, аж светился. Похоже, адмирал собирается после нашей следующей вылазки весело провести время с Ремартом.
– А, вот оно что, – я отхлебнул немного эля, и мой язык защипали пузырьки. Потом вдруг эль скис прямо у меня во рту, но я знал, что он был свежим. Просто мне была не по душе идея о том, что Ремарт с Тавирой будут вместе. Я повернулся и прожег его злобным взглядом.
Кает издала тихий вой:
– Йенос, ревность тебе не к лицу.
Я посмотрел на нее и моргнул от удивления.
– Что? Я ревную? К Ремарту? Брось.
Тиммсер покачала головой:
– Тебя же явно задело это, Йен.
– Да что ты чепуху несешь! – я насупил брови и выпил еще эля. Я постарался убедить себя, почему я не хочу, чтобы они были вместе, и нашел объяснение: став любовником Тавиры, Ремарт наверняка будет доставать меня еще больше. – С Тавирой за спиной Ремарт нас всех сожрет.
Тиммсер картинно кивнула:
– Вас понял, капитан Иданиан. Только мне кажется, что ваш сенсор барахлит и выдает разную чушь.
Кает поддержала подругу:
– Ищи правду, Йенос, – улыбнулась она. – Не лети вслепую.
У меня на лбу пролегла глубокая складка, когда я задумался о возможной ревности. Я не хотел ее – у меня была Миракс и я был счастлив. Я отверг Тавиру, и ясно видел, что она обратила внимание на Ремарта, чтобы убить двух вапм сразу: во-первых, спасти свою гордость и, во-вторых, досадить мне, поскольку наша взаимная неприязнь была всем известна. И хотя я не хотел ее, еще меньше я хотел, чтобы она была с ним.
Я ревновал!
Я содрогнулся. В глубине души я знал, что моя ревность была запрограммирована природой и сидела у меня в генах. Одержав победу над женщиной, мужчина гарантирует свое генетическое выживание, и все остальные мужчины – де-факто соперники в этом вечном состязании за бессмертие. Как я ни старался поверить, что был лишен своей животной природы, как я ни цеплялся за сентенцию магистра Йоды о том, что «не только грубая материя мы», – все равно Ремарт меня бесил. И я ощущал мощное влечение к Леонии Тавире.
Я должен был признать это. Отчасти, я не дал ей сделать мне открытое предложение, потому что я действительно считал ее желанной. Она была «лакомством для глаз», и отрицать этого было нельзя. Ее трезвый ум подчеркивал ее красоту. Ее капризы таили опасность, но именно эта опасность и бросала мне вызов:
Смогу ли я, сблизившись с ней, избежать ее гнева.
