S-T-I-K-S: Бродяга (СИ) - Тарасов Ник

Сарказм в его голосе был неоспорим. Но вот ведь черт, после такой эпичной схватки я не мог позволить себе выглядеть слабаком. «Ты или в деле, или ты никто», — напомнил я себе и, сглотнув, опустился на колени перед этим чудовищем. Острый запах крови и разложения врезался в нос, но я подавил рвотный рефлекс. Стиснув зубы, вонзил нож в затылок элитника и начал резать.

Мешок раскрылся с влажным шлепком, и мои руки ощутили сухое тепло его содержимого. «Что ж, Бродяга, момент истины», — промелькнуло в голове, когда я начал вытаскивать то, что было внутри. Сначала появились семь красных жемчужин — они переливались в моей ладони, будто осколки живого огня. За ними — четыре чёрные, холодные, как ночь, словно впитывали в себя свет.

— Отличный улов, — пробормотал Гвоздь, но его глаза блестели, как у хищника, увидевшего добычу.

Я продолжил ковыряться в мешке. На этот раз мои пальцы нащупали мелкие горошины — их было целая куча, и они катились по ладони, будто живые. Ну и спораны, — чёрт возьми, их было как минимум килограмм.

Но это было ещё не всё. Я наткнулся на что-то липкое, и мои пальцы вытащили полкило какой-то оранжевой субстанции. Она светилась, словно янтарь, и казалось, что она еще живая.

— Да ты удачливый, Бродяга, — пробормотал Кулак, подойдя ближе и глядя на добычу. — Вот теперь можешь считать, что ты настоящий обитатель Улья.

Я вытер лоб, чувствуя, как пот смешивается с грязью. Это был мой первый трофей, и на удивление, я не чувствовал отвращения. Только одно — желание узнать, на что ещё способен этот мир и куда он меня приведёт дальше.

Кулак повернулся к Кате, жестом пригласив её подойти ближе. Она сразу же поняла, о чём речь, и подошла ко мне. Не говоря ни слова, поводила руками над моим телом, как будто чувствовала что-то невидимое. Её движения были плавными, будто танец, и я чувствовал лёгкое покалывание по коже, как электрические импульсы. Несколько секунд — и Катя отрицательно покачала головой.

— Никаких изменений, — произнесла она, бросив короткий взгляд на Кулака.

Кулак нахмурился, и я видел, как его мозг отчаянно работает, разгоняя идеи. Наконец, он вздохнул и задал следующий вопрос:

— А что там с усвоением первой жемчужины?

Катя чуть прищурилась, снова поводила руками над моей головой, а затем кивнула:

— Всё в порядке. Даже лучше, чем я ожидала. Он всё усвоил сам, без моего вмешательства.

Кулак расплылся в самодовольной ухмылке, и я моментально понял: сейчас он выдаст что-то безумное. И, конечно же, он не заставил себя ждать.

— А что, если… — начал он с такой интонацией, словно собирался озвучить гениальное открытие века, — под присмотром Кати, дать ему проглотить ещё одну жемчужину? Дар ведь ещё не проявился, верно? Может, две сразу… дважды хитгер, как вам такое?

Катя задумалась. Её взгляд замер на мне, как будто она уже просчитывала возможные последствия. И после долгой паузы она кивнула.

— Стоит попробовать, — сказала она наконец.

В следующий момент в мою ладонь вложили самую крупную красную жемчужину из тех, что я только что вытащил из мешка элитника. Она аж пульсировала у меня в руке, будто живая, и, чёрт возьми, она словно хотела, чтобы я её проглотил. Прежде чем я успел хоть слово возражения сказать, Кулак хмыкнул:

— Ну, Бродяга, принимай свой шанс стать чем-то большим, чем просто выживший.

Сдаваться на полпути было не в моих правилах. Зажмурившись, я сунул жемчужину в рот, чувствуя, как она скользит по горлу, будто пытается сопротивляться. Запил её глотком живчика, и… в тот же миг меня накрыло.

Жар ударил в живот, как раскалённое железо. Тепло распространилось по телу, будто кто-то поджёг мои внутренности. Кулак стоял и ухмылялся, а Катя уже колдовала надо мной, её руки двигались быстро, почти неестественно, словно она вплетала какие-то нити в моё тело.

Я не мог понять, что происходит. Горячая волна прокатилась по венам, огонь разгорался всё сильнее, и было такое ощущение, что мои кости вот-вот раскалятся докрасна и лопнут. Но сквозь этот огонь я видел Катю — её сосредоточенное лицо, её руки, которые двигались, как у настоящего мастера. Она была не просто знахарем — она была чёртовым шаманом, плетущим магию.

В какой-то момент мне показалось, что я задыхаюсь, но Катя положила руку на грудь, и этот жар, этот безумный огонь начал отступать. Постепенно пламя утихло, оставив после себя только слабое покалывание.

— Ну что, Бродяга? — голос Кулака прорезал тишину. — Готов быть легендой?

— Если не сгорю к чёртовой матери, — прохрипел я, обессиленно улыбаясь.

Катя убрала руки и кивнула.

— Он выдержит.

Катя, не прекращая своего наблюдения, добавила, словно между прочим:

— Ещё немного — и быть тебе квазом.

Это слово повисло в воздухе, словно ядовитая капля. Квазом? Что за чёрт, подумал я, не решаясь спросить вслух, но по глазам остальных было ясно: ничего хорошего в этом не было.

— Так что, — продолжила она, — никакого гороха, и уж тем более никаких жемчужин. Пока что только живчик, и то по мере необходимости. Следующую жемчужину ты сможешь принять, только когда твой дар и дары раскроются. Раньше — себе же хуже сделаешь.

Я хотел было спросить, что за «дары» такие, но вид Кати ясно говорил, что объяснений не будет. Зато я заметил, как Кулак, Гвоздь и Лера обменялись взглядом, как будто у них уже был готовый ответ на вопрос, которого я ещё не задал.

— Ну что, — произнёс Кулак, похлопав меня по плечу. — На этой весёлой ноте предлагаю возвращаемся на базу. Да-да, Бродяга. Твой бункер уже больше трех лет наша база. Привыкай. Теперь она наша в понятии и твоя тоже.

Мы развернулись и двинулись обратно. Прошагав через весь этот хаос, я чувствовал себя опустошённым, но в то же время будто вживлённым в этот новый мир. Бункер, который раньше казался мне просто укрытием, теперь стал чем-то большим — он был якорем, единственным островком стабильности в этом безумии.

Путь назад был тихим, каждый был занят своими мыслями, и я, наконец, почувствовал, что всё это действительно реально. Впервые за долгое время я осознал: это не кошмар, из которого можно проснуться. Это новая реальность, и мне придётся принять её, если я хочу выжить.

Следующие несколько дней я был погружен в новый мир, где меня продолжали натаскивать на реалии Улья. Каждое утро начиналось с того, что Гвоздь, словно старый, закаленный волк, ставил меня на место, выбрасывая из головы всё лишнее, что я знал о тактике и боевых навыках. Я заметил одну вещь — он наслаждался своей ролью наставника. Видел это по его глазам, по тому, как блестели они, когда он учил меня новому приёму. «Он точно кайфует», подумал я однажды, и оказался прав.

Оказалось, что Гвоздь был наставником и для Кулака. Более того, он учил и девчонок — Катю и Леру. В этом мире он был настоящим мастером, и они все — его ученики. Я бы сказал, что это делает его каким-то мудрецом, только в руках его не книги, а нож и автомат. Каждое его слово, каждый его урок были точными, без лишнего мусора. У меня не было права на ошибку, и Гвоздь это понимал лучше всех.

Он научил меня замечать тонкости, о которых я сам бы никогда не додумался.

— В обычном мире быть военным — это одно, — как-то сказал он, перебирая патроны. — А вот здесь, в Улье, это совсем другая история. Здесь противник — не люди, а твари, которых обычная пуля в грудь только раззадоривает.

И он был прав. Улья не интересовала стандартная военная тактика. Здесь всё было о том, как выжить, как понять противника раньше, чем он поймёт тебя. Гвоздь рассказывал мне о разных типах заражённых, о том, как они думают, как они двигаются, что делает их уязвимыми. Каждый день я получал порцию знаний, словно пил крепкий, обжигающий напиток, который прочищает голову.

— Есть два типа существ, — начал он как-то утром, когда мы сидели у костра. — Те, кто разрывает тебя в клочья, и те, кто любит поиграться. Если встретишь первых — бей в споровый мешок или ищи уязвимые места в суставах. Вторых старайся избегать. Они хитрее, чем ты думаешь, и живут только ради того, чтобы увидеть, как ты будешь корчиться в агонии.