Павел Молитвин - Сумеречный септет
— Это и есть Станция? — спросил Батиста, останавливаясь и с недоверием указывая в сторону неказистых строений. Эрнест пожал плечами, и Батиста продолжал не то с разочарованием, не то с упреком в голосе: — А я, признаться, представлял все это иначе: светлые коттеджи сотрудников, стеклянные полусферы куполов, словом, что-то этакое, фантастическое.
— Фантастическое будет внутри, — спокойно отозвался Эрнест.
Затаившись в кустах, мы довольно долго осматривались и прислушивались, однако ничего подозрительного не заметили. Пели не потревоженные никем птицы, шелестели листья странных, никогда не виданных мною деревьев, мирно поблескивали уцелевшие стекла в стоящем близ ангара здании, да с печальным скрипом, словно жалуясь на судьбу, качались высокие металлические мачты.
Посовещавшись, мы решили, что нет смысла рисковать всем и лучше послать на разведку двух человек. Эрнест, как я и ожидал, сразу полез на рожон и стал доказывать, что идти должен он, и нам с Батистой пришлось потратить немало сил, убеждая его в том, что мы значительно больше разбираемся в подобного рода операциях. Вот когда придет пора копаться в потрохах Большого Ковша, тогда ему и карты в руки, а пока главное его дело — не дать себя подстрелить. Ломался Эрнест долго и угомонился, только выслушав мое изречение, гласящее:
Пильщик должен пилить, а паяльщик — паять,
А министр, коль не глуп, никому не мешать.
Экспромт имел успех, и мы с Батистой, еще раз оглядевшись по сторонам, отправились изучать местность.
Пригибаясь, прячась за каждый кустик, за любую неровность почвы, мы короткими перебежками преодолели расстояние, отделяющее нас от ангара. Особого беспокойства я не испытывал — шестое или седьмое, в общем, какое-то из неупоминаемых в умной литературе чувств, подсказывало мне, что опасности нет. Обычно я нутром чую, где меня подстерегают неприятности, — что-то тренькает в мозгу не хуже телефонного зуммера, но в этот раз ничего подобного не было.
На плоской вершине холма, возле ангара, облицованного алюминиевыми листами, на бетонной, потрескавшейся от времени взлетной площадке, размеченной потускневшими концентрическими кругами, лежали обломки странного, похожего на самолет аппарата — покореженные, обожженные и расплющенные. Было пусто и тихо, лишь, цепляясь за отогнувшиеся кое-где углы алюминиевых листов неправдоподобно большого ангара, обиженно выл ветер, да привычно шуршал снова начавшийся дождь.
Вдоль чахлого леска, окружавшего холм, тянулся ровный, словно прочерченный по линейке гребень Стены. Разыскивая взглядом приютившие наших товарищей кусты, я заметил, что найденный нами проход в Стене вовсе не единственный — оказывается, вся она рассечена на одинаковые ломти, узкие промежутки между которыми издали похожи на тоненькие светящиеся нити.
— По-моему, людей здесь нет и давно уже не было, — сказал Батиста, когда мы как следует осмотрелись.
Возникшее во мне ощущение безлюдья, выморочности этих мест было сродни тому, что посещало меня на улицах Мертвых городов, и не доверять ему не было никаких оснований. То, что мы успели увидеть — отсутствие тропинок, заброшенная взлетная площадка, заросший лишайниками ангар для техники, — тоже свидетельствовало о том, что людей здесь нет, однако я считал, что, прежде чем вызывать товарищей, мы должны полностью удостовериться в необитаемости Станции, и сказал об этом Викауре. Батиста кивком выразил согласие. Мы обошли ангар, затем стоящее поблизости здание, убедились, что других строений в пределах Стены нет, и лишь после этого просигналили Эрнесту, что он может присоединиться к нам.
Даниэль СалеМы дружно навалились на створки ворот, и они со скрипом распахнулись, пропуская в ангар серый дневной свет. Изнутри повеяло холодом и запустением, отчетливо пахнуло гнилью, болотом и еще чем-то странно знакомым — то ли старой краской, то ли резиной, — что вызвало у меня ассоциацию с мчащимися по шоссе автомобилями.
— Будьте внимательны — сюда могла забраться какая-нибудь мерзость, — предупредил Батиста и, держа автомат на изготовку, скрылся в глубине ангара.
Мы последовали за ним, но, пройдя несколько метров, в нерешительности остановились.
— Как муравьи в оперном театре, — сказал Валентин, и эхо невнятно повторило его слова.
Снаружи ангар казался не таким уж большим, и, только войдя внутрь, мы смогли оценить его истинные размеры. Не знаю, как остальные, а я и правда в огромном пустом зале ощутил себя пигмеем и едва удержался, чтобы не повернуть назад.
Сначала у меня создалось впечатление, что ангар из белого, почти не потемневшего с годами алюминия отлично сохранился и, если не считать покрывающих его местами бурых пятен лишайника, успешно противостоит атакам местной флоры. Однако, присмотревшись, я стал замечать трещины в ровных плитах пола, хвощи, растущие по обеим сторонам от входа, островки мха и блестящие лужицы воды, свидетельствующие о том, что сооружение это было покинуто хозяевами очень и очень давно и успело пострадать от сырости и времени.
— По-моему, это помещение предназначалось для дирижаблей, — сказал Валентин, не спуская глаз с Батисты, фигуру которого уже трудно было различить в темноте, сгущавшейся в дальнем конце ангара.
— Неужели строили такие махины? — Десто был явно ошарашен размерами ангара и не пытался этого скрыть.
— До войны, я знаю, был построен по крайней мере один. Его назвали «Колумб», и имел он в длину около трехсот пятидесяти метров. Между прочим, только использованием таких гигантов и можно объяснить, что Станцию удалось построить так быстро в столь уединенном месте, вдали от дорог и городов.
— Батиста, возвращайся! — нетерпеливо позвал Эрнест, будя под сводами ангара гулкое эхо.
Будто в ответ на его слова что-то вспыхнуло в дальнем конце зала, высветив две зачехленные бегемотообразные туши и крохотную фигурку стоящего под ними человека.
— Ого! Никак армейские вертолеты? — Валентин выразительно взглянул на Эрнеста. — Похоже, и тут без вояк не обошлось.
— Военные специалисты могли помогать строить Станцию. Особенно если учесть, что работы по ее созданию курировал сам президент. Батиста! — снова позвал Эрнест, и эхо повторило: «Та-та-та!»
— Тут я. — Батиста появился так внезапно, что мы невольно попятились.
— Тьфу ты, как чертик из табакерки! Что-нибудь интересное нашел?
— Два грузовых вертолета, почтовый самолет типа «кузнечик», три тягача и кое-какую технику помельче. В торце ангара расположены ремонтная мастерская и заправочная, но их я осмотреть не успел.
— Никаких признаков присутствия людей?
— Нет. Думаю, тут никого не было со времен войны. Хотел бы я знать, что здесь стряслось и почему до сих пор не нашлось умника, который добрался бы сюда. Что ни говори, а даже вертолеты эти стоят того, чтобы несколько недель поплутать по болотам.
— Расположение Станции засекречено, а жители ближайших деревень не слишком жалуют эти места. Взять хоть Пахито — уж на что не суеверный малый, да и тот… — Валентин подергал себя за бороду и неожиданно признался: — Честно говоря, мне здесь тоже как-то не по себе.
— В Мертвых городах было лучше?
— Лучше? Да нет, пожалуй, даже опаснее. И все же как-то там все по-другому… — Он пошевелил в воздухе растопыренными пальцами, пытаясь хоть таким образом донести до нас свои чувства.
— Ладно, разберемся, — остановил его Эрнест. — Пойдем-ка, пока не стемнело, на соседнее здание посмотрим.
— Знаете что… — начал Батиста, и в первый раз за время нашего похода я заметил, что он колеблется. — Вы идите, а я останусь здесь и осмотрю вертолеты. Только за фонарем сходить придется.
— Как хочешь, — коротко ответил Эрнест, которому явно не терпелось разобраться с начинкой главного здания, и поспешно вышел из ангара.
— Погоди-погоди. — Валентин поймал товарища за рукав. — Нам ведь тоже фонари понадобятся. Да и остальные вещи неплохо от греха подальше перетащить. И позавтракать наконец не мешает, то есть теперь уже пообедать. Спешить-то некуда, пришли.
Благодетель! Мне хотелось броситься Валентину на шею и расцеловать его. Я уже и надеяться перестал, что кто-то вспомнит о том, что у нас со вчерашнего вечера крошки во рту не было, и вдруг такой сюрприз.
— Ну что ж… — Эрнест пожевал губами, борясь с нетерпением, и, видимо признав справедливость Валентиновых слов, согласился: — Наверно, ты прав. Пошли подзаправимся, заодно и вещи сюда перетащим.
Эрнест АлександероМассивные двустворчатые двери раскрылись на удивление легко, под ноги хлынула белесая студенистая масса, похожая на овсяный кисель, в нос ударил невыносимый смрад. Мы остановились и, борясь с тошнотой, принялись всматриваться в уходящий в глубь здания широкий коридор, дальний конец которого терялся в непроглядной темноте. В обеих стенах виднелись ряды дверей, с потолка и простенков свешивались пузырящиеся желто-зеленые лохмотья, стекавшая с них слизь затягивала пол коридора колышущимся бледно-желтым ковром. От него-то и шел этот зловонный, удушливый запах.
