Дмитрий Резаев - Ферма
– Не думаю. Это ВБС. Чем я им помешал – не знаю.
– Не связывайся с ними, Трэш.
– Знаю. Пока у меня нет ни малейшего шанса.
– Против ВБС ни у кого нет шансов. Даже у Господа Бога.
Сигизмунд Трэш встал. Из нагрудного кармана пикейного жилета выскользнул светло-зеленый платок и проплыл по лицу, жадно впитывая капельки крови. Трэш устало сел за конторку и нажал кнопку на громоздком телефоне с тяжелым, грубым наборным диском. В телефоне зашуршало.
– Ты простила меня? – спросил Трэш, не глядя на Вики.
– Я – единственная, кто тебя действительно любит.
Женщина вышла из комнаты, мелькнув складками на легком, ситцевом платье.
Шорох в телефоне оборвался щелчком и раздался искаженный записью голос:
– Трэш, это я. МБР не знает, что с ним делать. Тесты показывают, что он не клон. Перезвони.
Сигизмунд Трэш вскочил как ужаленный, попытался вырваться из-за конторки на свободное пространство и больно ушиб коленку.
– А-а, черт!
Прихрамывая и выгибаясь от боли, Трэш заскакал по кабинету. Остановился возле бара, резко дернул дверцу, от чего мелодия прозвенела в ускоренном темпе, попытался налить, передумал и хлебнул прямо из горлышка, оставив на шее несколько фиолетовых ручейков. Затем Трэш достал из кармана сотовый телефон, нажал зеленую кнопку и произнес:
– Найдите мне Шура.
– Он дожидается вас уже пятнадцать минут, сэр.
– Пусть войдет.
Дверь отворилась, и в комнату вошел потрепанный, небритый ковбой со значком Международного бюро расследований на правом лацкане. Трэш протянул ему руку:
– Шур…
Шур, не обращая внимания на Трэша, достал из заднего кармана джинсов что-то вроде пульта дистанционного управления и сделал им круговое движение.
– Четыре закладки, – сказал он, внимательно глядя на маленький экранчик. – Сейчас погасим. Кто-то крупно сел на тебя, Сигизмунд.
– Брось пугать меня, Шур, – обнял его за плечи Трэш, – хочешь снять с меня побольше, так и скажи. Тебе есть за что платить.
– Боюсь, мне придется вообще отказаться от гонорара, по крайней мере, на ближайший месяц, – сказал Шур, разваливаясь в кресле и держа неведомо откуда появившийся стакан с выпивкой.
Трэш с дурацкой улыбкой застыл посреди комнаты. Шур отхлебнул.
– Что вылупился? Я же говорю, на тебя кто-то сел по-крупному.
– Харпер?
– Харпер боится тебя по определению. Ты для него на всю жизнь Большой Пацан.
– …?
Шур кивнул.
– Откуда ты знаешь?
Шур глотнул.
– Ничего я не знаю. А знаешь ты. Ты что-то украл у них. Что-то такое, отчего они забросили все свои дела. Не скажешь мне, что?
– Это бред.
– Говорят, тебе помог Харпер. Трэш, попереть на ВБС может только сумасшедший. Не успеешь оглянуться, как окажешься в Карфагене.
– Типун тебе на язык. В Карфаген можно отправить только клона, ты же знаешь.
– Альберт.
– Альберт не вечен.
– Ты способен на такое?
– Я не потерплю подмены. Трэши из рода Изначальных.
– Шуры тоже. И Соммерсет Гид был Изначальным…
Сигизмунд Трэш в упор посмотрел на Шура:
– Ты считаешь, что Соммерсет…
Шур кивнул:
– Я разговаривал с ним незадолго до его назначения. У Гидов татуировка Изначальности вот здесь, – Шур показал пальцем за ухо. – Она настолько мала, что ее не сразу заметишь. Об этой татуировке не знал никто, кроме меня. Я работал еще и на Гидов, ты уж прости. Так вот, у Соммерсета Гида, который в настоящий момент является Советником юстиции, такой татуировки нет. А теперь они насели на тебя. Честно говоря, я боюсь и за старину Харпера.
Сигизмунд Трэш не выглядел испуганным, хотя информация была более чем серьезной. Речь шла об основах общества.
– Я делаю окончательное заключение по Самарину, – стакан Шура снова был полон.
– Серьезно?
– Он тебе нужен? Сделай на него заявку задним числом.
– Но все знают, что последней моей заявкой был Майкл Джордан.
– Я же тебе говорю: «задним числом».
– А корабль?
– А-а… – махнул рукой Шур, – кто там разбираться будет. Скажи, мол, для исследования дальнего космоса понадобился опытный пилот с крепкой психикой, то да се, бла-бла-бла…
– А он что – известный пилот?
– Первым в мире совершил прыжок в гиперпространство.
– Но… как объяснить его появление без обычного сопровождения? И к тому же тесты показывают, что он не клон.
– В гробу я видел эти тесты. Они андроида признают человеком, а человека обезьяной. Их давно уже никто не воспринимает всерьез. Они нужны для отчетности. А сопровождения нет, потому что ты и уговорил его «прыгнуть». Проверял. Оформляй заявку и используй его на полную катушку. Пока о нем не узнал ВБС.
– А ВБС, значит, не в курсе?
– Абсолютно верно. Но через час они должны получить отчет.
– Значит, Самарин все-таки клон?
– Без сомнения. Есть, правда, одна маленькая загвоздка: корабль. Если они узнают, чей он…
– А Элиза Беккер?
– Здесь все соответствует твоему плану по устранению Альберта. Остаться без клона!? Трэш, ты приравняешься к бродягам.
10. ПОБЕГ
Элиза Беккер больше не могла задавать вопросов. Ей мешала стеклянная трубка, торчавшая в горле. Кровь стекала из нее на белый халат достаточно сильной струей. Остекленевшие глаза отражали растерянную лысую голову Самарина. Эдвард Шур вытирал ладони одноразовой салфеткой. Сигизмунд Трэш стоял у двери, сцепив руки между ног.
– Алекс, – начал несколько фамильярно Шур, – вы не задумывались над теми странностями, которые происходили с вами с момента приземления?
Самарин с трудом оторвал взгляд от импровизированного стеклянного водопровода в горле Элизы Беккер.
– Больше всего я хочу вернуться домой.
– Это невозможно. Вы слышали о единстве пространственно-временного континуума? Путешествия во времени невозможны. За исключением путешествия из прошлого в будущее. Но его совершает каждый из нас в течение жизни. Некоторым удается сделать это весьма быстро. Пока вы летели, на земле прошла тысяча лет. Таковы особенности сверхсветового перемещения.
– Да, я слышал о теории относительности.
– Все верно, теорию относительности еще никто не отменял. Судя по запасам антивещества в баках вашего корабля, вы проткнули галактику туда и обратно. О полете написаны тома. Ваши портреты в музеях. Биография – образец для подражания.
Эдвард Шур скрупулезно протирал стеклянную трубку, видимо, уничтожая отпечатки пальцев.
– Но почему тогда меня держали здесь? Задавали бесконечные дурацкие вопросы. И этот тест с моим двойником в лабиринте…
– Двойником? – Сигизмунд Трэш заходил по комнате. – Вы уверены?
– Да, моим виртуальным двойником. Зачем? Я ведь сразу рассказал о «Корпускуле». И… кто вы?
– Друзья, – бросил Шур, придирчиво осматривая Элизу Беккер. Удовлетворенный картиной, он повернулся, одновременно дотронувшись до значка на правом лацкане пиджака:
– Международное бюро расследований, как видите. Так же, как и она, специальный агент.
– Когда я впервые увидел ее, то подумал, что это моя мать, – Самарин не видел ничего, кроме сворачивающейся в трубке крови.
– Нам следует поторопиться, – деловито заметил Шур. – Прошу вас, – указал он Самарину на дверь.
Самарин, следом Сигизмунд Трэш, а в арьергарде – Шур. Именно в таком порядке троица вышла в коридор. Тапочки Самарина опускались бесшумно, лакированные ботинки Трэша отщелкивали изящный степ, а кованые подошвы шуровых полусапожек грохотали, как ритм-секция металлической группы.
В коридоре не было ни души. Деревянные полы поблескивали только наведенной чистотой. На правой стене на протяжении всего коридора висели кашпо с цветущими кактусами. Самарин втянул голову в плечи и побежал, как ему казалось, задолго до того, как раздался оглушительный вой сирены. Он несся по коридору, сворачивая наугад, каждый раз ожидая электроудара. Сердце колотилось в ушах, затылок разрывался от боли, легкие не могли вдохнуть. За спиной он слышал размеренное, тренированное дыхание Трэша. Шур куда-то пропал. Наперерез им бросились какие-то люди. В руках они держали черные дубинки. Самарин невольно затормозил, растерянно разведя руками. Из-за его спины вылетел Трэш и влепился в ближайшего охранника. Его маленькое тело оказалось резким, как пуля. Охранник пытался сбросить с горла жилистые пальцы Трэша. Напарник охранника ударил Сигизмунда деревянной дубинкой по заострившимся на мгновение лопаткам. Трэш закричал. У его ног раскололся упавший со стены горшок с кактусом. Одновременно раздался выстрел. Тяжелый, будто пальнули из гаубицы. Самарину в нос ударило сизое пороховое облако, сквозь которое он увидел, как разлетаются в стороны мокрые куски чего-то красного и черного. Прямо перед ним, обнявшись, танцевали охранник и Трэш. Оба без голов. Вместо них били черные фонтаны. Самарин отвернулся, не в силах смотреть на эти конвульсивные па. Открыв зажмуренные от отвращения глаза, Самарин увидел Эдварда Шура, который стоял, прижав к бедру дымящийся пистолет с бесконечно длинным стволом. Его глаза были прищурены и цепко держали ситуацию. Второй охранник застыл с открытым ртом. Оброненная им дубинка подскакивала на деревянном полу, издавая звуки разной высоты. Обезглавленный Трэш и его партнер по последнему танцу потеряли равновесие и рухнули прямо на дверь, с хрустом ломая толстое стекло. Сирена взвыла еще надсаднее. Несколько человек бросились к трупам. Шур не побежал, но движения его были стремительны. Он больно схватил Самарина за локоть и швырнул в разбитую дверь. Самарин ударил кого-то коленями в плечо и вылетел на улицу, шмякнувшись подбородком о мостовую. Челюсть словно залило цементом. Свет померк, он видел только конец бинта, беснующийся перед его лицом. Кто-то подхватил его под руки и втащил в черный автомобиль старинной марки, с горбатыми, пижонскими обтекателями. Хлопнула дверца. Взвизгнув, машина рванула по широкой извилистой улице. Самарин сидел на заднем сиденье, ощущая сквозь тонкие кальсоны благородную натуральную кожу. Шофер в форменной фуражке, не отрываясь, следил за дорогой. Самарин глянул в окно. Он впервые мог рассмотреть город.
