Джордж Локхард - Боеприпасы на зиму
Ящер торопливо оббежал пикап по кругу, изучая колеса.
— Оторвите мне хвост, оторвите хвост… — Иосиф внезапно сильно вздрогнул и, рывком, обернулся к подруге: — Ты же не собираешься оставить такое чудо на этой ржавой развалюхе, да? Ты ведь для этого приехала, да? Да?
— Да, Изя. — устало отозвалась Гюрза. — Мне нужен пескоход. И солярка.
Ящер понимающе закивал:
— Проблемы с нанимателями?
— Это еще мягко сказано, — пробормотала селевиния и кратко поведала свою историю. Иосиф осуждающе пошипел.
— Значит, тягач замаскирован в пустыне, да… — он прикрыл внутренние веки и весь изогнулся, с надеждой уставившись на гостью. — А что мне за помощь? Ты ведь отдашь покрышки старому другу? А? Отдашь?
Гюрза развела лапками.
— Отдам. Мне сейчас не до роскоши.
Иосиф просиял, его длиннющий хвост ракетой взмыл к своду.
— Гюрза-джан! О спасительница! Вай-ме, вай как хорошо! Дам лучший пескоход, два-шестнадцать, оторвите мне хвост если вру, а то!
— Два-шестнадцать? — недоверчиво переспросила Гюрза. — Очумел? Мне нужно багги, а не мотоцикл!
— А багги сейчас нету, — моментально отозвался ящер. — Э, дорогая, какое сейчас время для багги?! Они знаешь, сколько бензина жрут? Ох! Не напасешься! Я соберу такой два-шестна…
Селевиния молча провела лапкой вдоль губ в жесте «закройся». Давно привыкший к ее манере общения, Иосиф послушно умолк и навострил хвост.
— Я не собираюсь таскать сына на мотоцикле, — резко заметила Гюрза. Открыв дверцу пикапа, она расстегнула ремень безопасности и взяла Сая на руки, мышонок сразу обнял мать.
— Нужен закрытый четырехколесный пескоход, как минимум восемь-семьдесят, а лучше восемь-сто десять. С фильтрацией.
Ящер приоткрыл пасть и вновь захлопнул. Помолчал, опустив внутренние веки.
— Не хватит, — заявил он, наконец. — Покрышки хорошие, не вру. Но столько не стоят.
— Бери в придачу пикап.
— Такую рухлядь бесплатно не возьму, Гюрза-джан! Обижаешь, да?
— Тебя обидишь, как же… — пробормотала селевиния. — Ладно. Давай так: сейчас бери пикап вместе с покрышками, а когда я вернусь на тягаче — мы его продадим и поделим кумыс поровну.
Иосиф помолчал, раздумывая над предложением.
— Нынче на машины с большими моторами спроса нет… — протянул он после паузы.
— Даже на шахтах?
— А там дизель не возьмут, у них нормативы на выбросы, Гюрза-джан.
Селевиния стиснула зубы.
— Волосатый Ори, об этом я позабыла…
— А я помню, — вздохнул Иосиф. — В общем, Гюрза-джан, не могу. Прости, родная, как сестру люблю, но — не могу. Семью кормить надо, понимаешь, да?
Гюрза моргнула.
— Семью? Какую семью? Вы ж яйца откладываете да и забываете про них!
Ящер оскорбленно вскинул голову:
— Ай-ай-ай, темное ты существо, Гюрза-джан. Даже не знаю, обидеться, что ли? А?
— Ты обижаться не умеешь, чешуехвостый.
Иосиф усмехнулся.
— Смотря на что, драгоценная, — тихо отозвался он совсем другим тоном, но тут же вновь встрепенулся: — Как не знаешь, а? Мой вид живородящий. Только два вида ящурок так умеют.
Гюрза гневно свернула ушки:
— Ладно, живородящий ты мой, только вот для семьи обычно еще и самочка требуется…
— А что мы все про семью, да про семью? — поспешно оборвал Иосиф. — Тоже мне, тема! Ладно, закроем тему… Гюрза-джан, в общем так. Отдавай пикап, отдавай тягач как есть, получишь восемь — сто десять с фильтрацией.
Селевиния прищурила глаза.
— Тягач стоит семь-восемь литров. Не жирно будет, а?
— А солярка? А риск? А если не смогу продать? А если он в плохом состоянии?
— Ты ж его сам мне толкнул, прохвост ты этакий!
— Но как ты с ним обращалась! Кто знает? Гюрза-джан, как сестру люблю, но в таких делах я и сестре не доверяю, оторвите мне хвост, если вру.
— Че-то мне подсказывает, не врешь, — процедила селевиния сквозь зубы. Помолчала, раздумывая над ситуацией.
— Я могу подать в суд на Матушку Мирту за невыполнение контракта? — спросила угрюмо. Иосиф с грустью покачал головой:
— У тебя нет свидетелей.
— Но они же…
— Они скажут, что ты ночью похитила канистры и бросила караван в пустыне. Четверым поверят скорее, чем одной бывшей наложни… — ящер запнулся, — …наемнице.
Гюрза понимающе усмехнулась.
— Ясно. Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие.
— Знаешь классику, Гюрза-джан? — удивленно спросил Иосиф. Селевиния скрипнула зубами.
— Я умею читать, Изя. И говорю на трех языках. Я не всегда жила… так.
Ящер встрепенулся:
— Погоди, бриллиант моей души, погоди. Говоришь на трех языках? А английским владеешь?
— Свободно.
— Оппаньки… — Иосиф ошалело посмотрел на собственный хвост. — Откуда?!
— Не важно, — угрюмо отозвалась Гюрза.
— А все-таки?
— Сказала, не важно! — огрызнулась селевиния. Ящерка озадаченно попятилась, Гюрза вздохнула. — Ну… На моей прошлой работе… До спецназа… Иногда приходилось, м-м-м, общаться, да, общаться с иностранцами.
— Оу… — протянул Иосиф.
— Угу. Селевинии — самый редкий вид грызунов, вот и… Пользовалась успехом, — Гюрза яростно стиснула коготки. — Доволен? Все выведал? Не желаешь меня заценить? Ты, вроде, самец…
— Зачем так, Гюрза-джан? — ящер обернул хвостом ноги. — Друзей обрести трудно, потерять легко, знаешь… Эх… Бриллиант мой, истинно говорят: пусть алмаз неграненый, да под верным углом и он заблестит. Хочешь подзаработать?
Гюрза встрепенулась:
— Как именно?
— Да есть одно дело… — ящер огляделся и понизил голос. — Ко мне вчера клиент заходил, из контрразведки, да ничего такого не думай, у него пескоход сломался. В общем, разговорились…
Гюрза насторожила ушки.
— Да-да?
— Позавчера человечья ПВО сбила беспилотник, летевший из Акбарнистана. Плюхнулся километрах в тридцати от Дегелена, рядом как раз был патруль, — Иосиф многозначительно подмигнул. — Они решили поскорее осмотреть машину, авось удалось бы свинтить пару деталей до появления людей, да только беспилотник оказался, гм… Не совсем беспилотным.
— Это как? — не поняла Гюрза. Ящер помахал длиннющим хвостом.
— По словам разведчика, на борту был контейнер, залитый баллистическим гелем, а в нем — какой-то странный бесхвостый бурундук. Американец.
Глаза селевинии загорелись:
— Подопытный!
— Вот именно, — согласился Иосиф. — А сейчас главное: у них в отделе с английским туговато. Парень меня даже просил навести справки, есть ли в городе переводчики… Сечешь, чем пахнет, Гюрза-джан?
Селевиния сглотнула.
— Работа в органах!
— Вай, как повезло, да, родная? Как сестре рассказал, ничего не утаил, видишь теперь?
Гюрза нервно дернула хвостом и, отрывисто, кивнула:
— Спасибо. За мной не пропадет. У тебя тут есть, кому приглядеть за ребенком? Не хочу брать с собой, мало ли… К тому же он и так, за последние дни, навидался всякого.
Иосиф перевел взгляд на тихо прижимавшегося к матери мышонка. Улыбнулся.
— Редкостный окрас, да. Раньше почему не водила ко мне детей? Красивый малыш.
Гюрза подозрительно воззрилась на ящера, но в его глазах не было и тени насмешки.
— Спасибо…
— А где остальные? — осведомился Иосиф. — Твой вид, я помню, рожает не менее трех?
Гюрза сильно вздрогнула. Перед глазами, как наяву, встали языки пламени, сирены, боль в обожженных до мяса лапках. Жуткие, чудовищные силуэты на горизонте. Люди в противогазах. Огнеметные тележки. Запах, запах горелой плоти…
— Остальные в Нэнэке-Улусе, — мертвым голосом отозвалась селевиния. Ящер отпрянул.
— Прости.
— Все нормально, — Гюрза сглотнула, с трудом успокаивая сердце. — Так иногда случается. Чаще, чем хотелось бы, но… Все нормально.
Ее лапка ласково коснулась шерстки сына.
— С той ночи Сай не разговаривает.
Иосиф стиснул коготки.
— Мы поквитаемся за Нэнэке-Улус, — сказал он тихо, совершенно непохожим на обычный тоном. — Рано или поздно, мы поквитаемся за каждый разрушенный город, Гюрза-джан.
— Только не забудь пустить мне звонок, — усмехнулась селевиния. — Пропустить такой день будет обидно. Ну? Приглядишь за ребенком?
— Сейчас, я только освобожу ему комнатку… — Иосиф проворно взбежал по вертикальной стене и скрылся в окне. Гюрза присела на корточки и поставила перед собой испуганного сына.
— Сай, тебе придется немного побыть одному.
Мышонок вздрогнул, беспомощно прижал ушки. У Гюрзы екнуло сердце.
— Не бойся, я буду совсем рядом! Маме нужно попробовать устроиться на работу, а ты пока поиграй с милой ящеркой. Да? Нарисуй ее! Ты ведь любишь рисовать, малыш. Видел, какой у нее длинный хвостик?
