Сергей Вольнов - Приговоренные к войне
Рассвет уже заглядывал в окно, разбавлял полутьму светло-серым свечением. Приметив это, женщина заспешила. Скинула с себя грязно-зелёный «ломанный» комбинезон. На краткое время блеснула обнажённым телом, цвету кожи которого мог позавидовать самый чистокровный «белый» землянин. И тут же принялась торопливо натягивать на себя чёрную униформу. Одну из тех, что сняли с пленных локосиан перед кровавой бойней. Большую часть обмундирования свалили в кучу на складе, несколько же комплектов Алексей взял себе для неведомых целей.
Подогнав по телу комбинезон, Амрина водрузила на голову чёрный шлем, закрепила его забрало в открытом положении. Далее – в другом углу выбрала заплечный блок и закрепила этот «ранец» на спине. Взяла в руки излучатель. Всё!
Она неслышно проследовала к двери. У выхода замерла, бросила долгий прощальный взгляд на своего спящего любимого. На своего Избранника, единственного, ненаглядного и такого…
ЧУЖЕРОДНОГО.
Вздрогнула, будто очнувшись от краткого сна. И прошептала тихонько, на самой грани слышимости:
– Ты ещё узнаешь, мой Воин, что… я многому у тебя научилась… Вот только – обрадуешься ли… Если огорчишься – прости. Но я должна была это сделать… научиться. Я выполнила задание. Урок окончен.
Затем выскользнула прочь. В предрассветное царство серого света.
Снилось мне что-то хорошее, расплывчатое и необъяснимое. Я так и проснулся – с улыбкой. В дремотном блаженстве шарил взглядом по кровати в поисках Амрины и… не обнаружил её рядом. Улыбка мгновенно застыла. В комнате моей принцессы также не было. Я остался один.
Внутри меня явственно зашевелилось что-то нехорошее, прогорклое. Словно кишки превратились в змей и принялись искать выход из неволи.
Я вскочил с топчана. Обнаружил на полу валяющийся грязно-зелёный комбинезон. ЕЁ комбинезон! Тот, что я лично выбирал недавно для Амрины. Мой взгляд остановился на распахнутой двери комнаты. Я уже было направился к выходу, но вдруг…
Испуганно вздрогнул.
В моей голове, в пустоте комнаты, в небе над лагерем, в бездне космоса – везде и сразу! – зазвучал ГОЛОС. Её голос!
«…Ты смертельно устал… Ты спишь… Я смотрю на твоё лицо, мой любимый… Смотрю… Как вчера, и как несколько дней назад… Я часто делала это, дождавшись, пока ты крепко уснёшь. Фиксируя и бережно охраняя это состояние покоя…
Баю-баюшки-баю… по-моему, именно так поют на твоей родине… Спи, мой Воин… Спи, любимый… Я знаю – ты меньше всего виновен в случившемся. Ты такой, какой есть, и в этом твоя главная правда и сила… Как я могу укорять тебя в бессмысленной жестокости?.. Тем более, что ты-то вкладываешь в неё совершенно иной смысл… свой. Земной. Неподвластный до конца моему разуму, но… СМЫСЛ… Может так статься, что действия нашей цивилизации по отношению к вам – намного бóльшая жестокость, чем все ваши массовые убийства ВО ИМЯ… Ведь как ни крути – любая война была, есть и будет всего лишь длинной вереницей жестоких преступлений… И как бы успешно вожди и лидеры воюющих сторон не вбивали в головы своих соплеменников дурман прощения во имя… убийство во славу Отечества всё-таки не геройство, а УБИЙСТВО…
Получается, я освободила тебя от неведения, взвалив тяжкий груз и ответственность на твои плечи. И я же не даю тебе права на жестокость?! КТО Я и ЧТО Я, в таком случае?!
Может быть, чтобы слиться с тобой воедино, я должна также стать естественно жестокой? Но как?! А главное – какой ценою? Наверное, мне хочется невыполнимого… Хочу-хочу-хочу! Невозможного. Быть с тобой и остаться собой… Ныне. Присно. Во веки веков…
Вернее, хотела… У меня уже нет сил, и почти не осталось живого места в душе… Я не могу так долго находиться в эпицентре ненависти и жестокости… Но ещё более невыносимо видеть и чувствовать эту концентрированную злобу и жестокость… в тебе.
Уже рассвет… Вот-вот покажется солнце и оживит эту молочную дымку. Извини… Или даже прости, если можешь, но… этот рассвет ты будешь встречать без меня.
Не пугайся, мой милый… и не удивляйся… Это не галлюцинации. Это действительно мой голос… но звучит он не для всех – ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕБЯ.
Это моё прощальное письмо, моё печальное мнемо… Я настроила его только на тебя… На одноразовое прослушивание. Через минуту после того, как ты откроешь глаза… Запомни мой голос… Запомни эту неземную – воистину космическую грусть… Хотя, если честно, я даже не знаю… хотелось бы мне или нет, чтобы эта грусть навсегда поселилась в твоём сердце… И чтобы её звали – Амрина.
Я уже давно не взбалмошная девчонка. Я бесконечно благодарна тебе за всё, что ты для меня сделал… а в особенности – за то, что не сделал… Я буду верить и молить судьбу и космос, чтобы мы опять протянули друг другу руки… и чтобы наши ладони встретились.
Я ухожу… Душа моя изранена… Но в сердце нет зла… И напоследок я опять… повторяю тебе цитату из вашей истории. Я примерила эти слова на себя и прочувствовала как отображение собственной судьбы.
Возвращаюсь я более скупой… более честолюбивой… падкой до роскоши и уж наверняка более жестокой и бесчеловечной… и всё потому, что я ПОБЫЛА среди людей…
Я наконец-то произнесла ЭТИ СЛОВА…
Я побыла… Я возвращаюсь…
Будь счастлив, мой Любимый!
Будешь ты счастлив в своей Мести – и тогда я тебе попросту помешаю, как роза под кольчугой! Будешь же счастлив в Любви своей – и тогда мы обязательно встретимся ещё…»
«НЕ-Е-ЕТ!!! – кажется, всей поверхностью кожи излучал я протест души, продолжая молчать, губы спёкшиеся не в силах разомкнуть. – Где?! Любимая!! Где ты?!!»
Наверное, именно так становятся каменными изваяниями.
Наконец-то до меня дошло! Пронзило… Я стоял, боясь пошевелиться. Меня раздирали противоречивые чувства. Хотелось стремглав бежать и разыскивать свою принцессу – и одновременно хотелось не двигаться, чтобы дослушать эти угасающие, бьющиеся в голове отзвуки ЕЁ голоса.
«ПОЗДНО».
Уже входило… Раздирало кожу и кости черепа, вламываясь, врываясь внутрь, страшное, безысходное, нестерпимое – осознание безвозвратной потери. «ВСЁ! Она ушла… И так ли уж важно – почему именно? Главное, что мы не смогли быть вместе! ЧТО?! Что я должен сделать, чтобы вернуть её? Если для этого надо взорвать чёртов Локос – я готов хоть сейчас. Готов сделать первый шаг к терминалу… Амри-и-и…»
От упоминания имени во мне всколыхнулось ощущение мимолётной прохлады. Как тогда, когда её ладонь скользнула по моей щеке. Ещё несколько часов назад…
Я сел на топчане. И, как ни странно, никуда не порывался бежать или попросту суетиться. Меня вдруг заполнила уверенность – бесполезно, она уже далеко… очень далеко.
Во мне умерла добрая половина меня. Та половина, что щедро и насовсем была отдана мною ЕЙ. Ей, чужой, но… той, что оказалась роднее всех родных.
И стало нечем дышать. И стало не о чем думать.
Потому что не для кого жить.
…В этом тотальном ступоре меня и застал Упырь, обеспокоенный нашим долгим отсутствием. Пара моих бесцветных слов и более чем красноречивый вид – он действительно был мудрым человеком, Данила Петрович, он всё понял сразу. И исчез. Бросив по ходу, чтобы я оставался на месте.
Обратно командир явился через полчаса, наверное. Жестом дал понять: никаких вопросов. Его суровый вид не предвещал ничего хорошего. Усевшись на табуретке у выхода из комнаты, Упырь, наткнувшись на мой тоскующий вопросительный взгляд, поморщился и начал говорить. Из рассказа Данилы выходило, что никаких следов или же появлений Амрины где-либо не отмечено. Никто её не видел со вчерашнего дня. Что касается происшествий – без этого не обошлось.
Как раз перед рассветом (тут он красноречиво посмотрел на меня, покачав головой) постовые, размещённые на одном из второстепенных выходов, стали свидетелями визита «демона»-одиночки…
Этот невесть откуда взявшийся враг выскочил прямёхонько на юго-восточный блокпост, который охранялся взводом «рокоссовцев». Когда охранники увидели его, то не поверили своим глазам – откуда?! Если бы чужак пробирался в лагерь, можно было бы заключить: либо чудом уцелевший «чёрный шлем» из состава уничтоженного десанта Локоса, либо лазутчик, добывающий сведения для нового нашествия. Но в том-то и дело – этот не пробирался, а пёр напролом. К тому же – двигался он в обратном направлении, прочь из лагеря!
Бывалые штрафники не утруждали себя раздумьями. После первого же окрика «Стой, кто идёт!», на который не последовало никакой ответной реакции, лязгнули затворы. А когда «чёрный» в ответ наставил на них свой излучатель – громыхнула короткая очередь… Тело в чёрной униформе резко отбросило назад. И случилось невероятное! Постовые даже переглянулись – не пьяны ли они?! Тело не успело долететь до земли. Оно прямо на лету… ИСЧЕЗЛО.
Выскочивший на выстрелы командир блокпоста пытался выяснить, что случилось. Тщетно – вся троица только и делала, что молилась вперемежку с руганью. Да ещё несли постовые несусветную чушь про застреленного в упор «демона», исчезнувшего раньше, чем в него попали во второй раз. Заменив всех троих на свежую смену, командир тут же связался по полевому телефону со штабом Армии, и доложил о происшествии. Там, к его изумлению, даже не задали ни одного удивлённого или глупого вопроса. Только-то и приказали – усилить посты и удвоить бдительность. А в объяснение штабист бросил единственную фразу:
