Елена Первушина - Охота на джокера
А потом она стала джокером.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
О СМЫСЛЕ СМЕРТИ
Дреймурцы сохранили земные минуты и часы, только этих часов в дреймурских сутках насчитывалось без малого тридцать восемь. Для Риды, когда она прилетела на Землю, время вдруг сжалось и полетело с сумасшедшей скоростью. И только выучка мастера иллюзий помогла ей тогда справится с непрерывным головокружением.
Для Майкла же, наоборот, утро растягивалось, вытягивались в нить облака над горизонтом, земля изгибалась пологими холмами, медленно вращались на излучинах берега реки. Впервые, с того дня, когда он стал айсом, время и пространство прекратили бешеную скачку вокруг него, незаметно улетучилось ощущение, что «жизнь — это когда идешь по канату, все остальное — ожидание жизни». Короче говоря, эта планета и эта женщина, похоже, вознамерились превратить его в примитивного обывателя.
Когда к полудню долгого дня на горизонте возник город-сказка — белая крепость на острове, подъемный мост, мощеные брусчаткой улицы, по которым стучали колесами экипажи, черепичные крыши, огромный парк — Майкл не удивился. Чего-то вроде такого Диснейленда он и ожидал.
— Аргенти-сити, столица Аржента, — объяснила Рида, направляя лодку под мост.
Город, как это и полагалось в древние времена, располагался в месте слияния двух рек.
— А крепость — памятник героям основателям?
Рида рассмеялась, откидывая челку со лба.
— Ее построили четыре года назад, для музея и картинной галереи. Может, это смотрится немного провинциально, но я, признаться, до сих пор горжусь…
— Чем гордитесь?
Она промычала что-то неопределенное, пытаясь подладиться к течению большой реки, а когда ей это удалось, сообщила с серьезно-невинным видом:
— Горжусь собой, и своей родиной.
Майкл принял к сведению и эту шараду. Не надо мешать событиям сгущаться вокруг.
Рида с утра задавалась вопросом: что изменилось в ее госте? И, наконец, поняла: он снял очки. Мысленно она захихикала и потерла руки от удовольствия. Эвристик оправился от культурного шока и был сейчас как флюгерок — нос по ветру. «Я же знала, что они у него для понта!» — подумала Рида.
И вот на высоком холме сверкнул белыми стенами легкий, такой же нереально-красивый, как и крепость дом. Веранда-фонарик, высокие арки, увитая плющом терраса.
Это зрелище и Риду не оставило равнодушной. Она отпустила весла и засмотрелась, так что лодка едва не врезалась в деревянную пристань. Столкновения Рида в последний момент избежала, а вот лески двум мальчишкам, рыбачившим у причала она порвала.
— Ты что, глаза потеряла? — вскричал старший в порыв справедливого возмущения. — А ты зачем весла девчонке даешь?
Рида подарила разгневанному рыболову самую ясную свою улыбку и кинула конец веревки.
— Прости, ради Бога, я и правда замечталась, как дура. Помоги причалить.
Старший, неожиданно для самого себя, повиновался. Девушка соскочила на причал.
— Вы чьи же сыновья будете? — спросила она все так же улыбаясь. Питера ван Хольпа?
— А сама-то ты кто такая?
— Рида.
Майкл зажмурился, тряхнул головой, и снова открыл глаза. Нет, ему не почудилось. Мальчишки одновременно, как по команде, опустились на колени на пыльные доски пристани. Рида, ничуть не смутившись, шагнула вперед, дотронулась до плеча одного, затем второго, и заставила их подняться.
— Бегите в дом, скажите, что мы приехали. Пусть пришлют двух человек за рюкзаками.
— Хелла[7] Рида, вы навсегда вернулись? — спросил старший.
Она махнула рукой.
— Бегите.
— Это что, обычное приветствие на Дреймуре? — спросил Майкл, когда они снова остались вдвоем.
Рида уловила скрытый упрек.
— Ну да, я знатная и богатая, — сказала она со вздохом. — И это еще не худшее, что со мной случалось. Но ведь вы не хотите расторгнуть контракт? И не откажетесь быть моим гостем?
— Не хочу. Не откажусь, — ответил Майкл, а про себя добавил: «Хотя ума не приложу, на что тебе это сдалось».
Трое дреймурцев повстречали путешественников на полдороге, и Майкл даже не вздрогнул, когда шесть колен согнулись перед Ридой. Все трое улыбчивые, загорелые. В каждом движении та же бессознательная точность, которую Майкл заметил у Риды.
— Питер ван Хольп, мой управляющий, — представила она того, что постарше. — Майкл Граве, писатель с Земли. А вы, ребята, наверное новенькие? Рада познакомиться. Ну, как у нас дела?
— Хелла Рида, признаюсь честно, мы только вчера получили ваше письмо, — ответил Питер. — почта за это время лучше работать не стала. Но мы очень старались, и кое-какой порядок все же навели. Но главное — вы вернулись. Теперь Дом Ламме по-настоящему оживет.
Майкл вздохнул с облегчением. До сих пор его сильно волновал языковой барьер. Но, кажется, обойдется. Автопереводчики на Дреймуре не работали, но на корабле Майкл успел взять несколько уроков у Риды. В Арженте и в Нефелле говорили на диалекте, происходящем от голландского и испанского. Оба эти языка были знакомы Майклу, да и эксперимент несколько усилил его способности. Так что, общий смысл беседы он сейчас понимал.
Они подошли уже к высоким, узорного литья воротам, когда Майкл услышал странные крики. Какой-то ребенок-невидимка (где он мог спрятаться?) вопил в восторге:
— Ура! Ура! Пришла! Ура!
Но самое удивительное — слова раздавались не в ушах, а казалось, прямо в мозгу.
Рида захлопала в ладоши и закричала:
— Ламме, малыш, беги скорей сюда!
От дома ей навстречу бежал какой-то темный мохнатый комок, украшенный сзади огромным пушистым хвостом.
Теперь уже Рида сама упала на колени и позволила этому гибриду чау-чау и хорька облизывать ей лицо, тыкаться носом в живот, покусывать руки. При этом гибрид, не переставая, вопил на человеческом языке:
— Ура! Пришла! Бродяжка! Пришла!
— Вот, познакомьтесь, — сказала Рида, запуская обе руки в густую темную шерсть. — Ламме, хранитель дома. Телепат. Не смотрите на меня так Ламме, это мистер Граве с Земли.
Зверек обнюхал ноги Майкла, сморщил нос, и Майкл явственно услышал:
— Чужой. Самец. Укусить нельзя?
— Нельзя, — ответила Рида и обняла зверька за шею. — Относиться как к почетному гостю. Кстати, где Юзеф? Ему уже достоинство не позволяет спуститься? Будет принимать нас в тронном зале?
— Йонгфру[8] Рида…
Майкл резко повернулся к управляющему. Землянин, разумеется, не понимал, о чем идет речь, но ясно почувствовал сейчас что-то случится.
— Где Юзеф? — переспросила Рида.
— Йонгфру Рида, мастер Юзеф умер полгода назад. Мы не смогли найти вас тогда.
Рида разжала руки и отпустила Ламме.
— Nein, — прошептала она, — wie kann es dos sein?[9]
И тут же поправилась:
— Как это случилось?
— Ночью в башне. Он вызвал демона, с которым не смог справиться. Демон его убил, — сказал управляющий, не глядя на нее.
— Демон? Какой, к черту, демон? Какая башня?!
— Я не знаю, хелла Рида.
Майкл увидел, что Рида сейчас расплачется.
— Es ist bescherben, — сказал он тихо, — Так было суждено.
Дальше идиша не хватило, и Майкл добавил по-немецки:
— Dieses Demon heit Schicksal. Этого демона зовут Судьба.
И Рида снова сжала зубы и вскинула голову.
— А где Конрад?
— Мейнхеер[10] Конрад исчез тогда из Дома Ламме. Потом он пришел в монастырь Святого Сердца и с тех пор живет там. Говорят, что он не произнес с тех пор ни слова, хелла Рида.
— Пикколо?
— Я не знаю. Он тоже ушел отсюда.
Рида замолчала, но Майклу было достаточно ее лица. Недоумение, гнев, растерянность. Потом, на мгновение, страх. Потом губы ее сжались, глаза сузились, словно она поймала кого-то на прицел своей винтовки. Она коротко выдохнула, восстанавливая дыхание, встала, отряхнула колени.
— Все хорошо, прекрасная маркиза. Майкл, похоже, наши планы меняются.
— Рида, ради Бога, не думайте обо мне. Делайте то, что считаете нужным.
— Я думаю, это ненадолго. Вы пока позавтракаете, отдохнете. А потом я пришлю кого-нибудь, чтобы показать вам дом и парк. Разрешу ему отвечать на любые ваши вопросы. А к вечеру я вернусь. Хорошо?
— Рида, я уже говорил, делайте то, что считаете нужным.
— Ладно. Теперь дальше. Кобыла ваша околела… Сверчок жив?
— Конечно, хелла Рида.
— Оседлайте его для меня. Я схожу на кладбище, потом перекушу и поеду в монастырь.
— Хелла Рида, позвольте, я пошлю кого-нибудь с вами, чтобы помочь вам найти могилу.
— Это зачем еще мне может понадобиться помощь?
— Хелла Рида, простите, но мастера Юзефа похоронили за оградой.
— За оградой?
— Он был убит демоном. Священники запретили класть его вместе со всеми. Мы ничего не могли сделать.
