Вячеслав Кумин - Падение рая
– Скажите, как есть. Я переживу. Не впервой. С ними ничего не получилось?
– Хорошо. Мы и остальных найденных с вами людей попытались оживить, но не все операции прошли удачно… Но большинство удалось благополучно вернуть к жизни.
– Скольких вам удалось оживить, учитывая, что они не останутся растениями?
– Вы имеете в виду – недееспособными? – сориентировалась доктор Стоун.
– Именно.
– Оживленных – двадцать два вместе с вами, двое до сих пор в коме, и надежд на благополучный исход очень мало. Еще восемь неудачно.
– Что-то я не понимаю, моих людей вместе со мной всего двадцать пять человек. Откуда еще семеро взялось?
– Вы были все вместе…
– Бородатые, наверное, – догадался Роман.
– Что, простите? – переспросил директор.
– Ничего. Мне необходимо увидеть своих людей.
Камышову вдруг стало нехорошо. А вдруг удачно прошли операции именно у боевиков, и тогда в лучшем случае с ним останется только половина из его взвода. Он, конечно, понимал, что потери неизбежны, но будет обидно, если среди оживленных окажется много боевиков, а не его солдат.
– Ну, чего вы ждете?! Везите меня по их палатам! Давайте же!
– Это трудновыполнимо… они сейчас на интенсивных процедурах. Вы должны понять, вы очнулись раньше остальных, а потому находитесь в лучшей физической форме.
– Понятно. Когда я смогу их увидеть?
– Я думаю, завтра, – сказала доктор Стоун. – Надеюсь, ваша встреча ускорит выздоровление многих из вас.
Доктора ушли, а Камышов остался сидеть в палате. Уже потом он сообразил, что мог бы попросить принести ему фотографии всех тех, кого они смогли оживить, ведь это не составит большого труда. Он мог бы попросить об этом и сейчас, нажав на кнопку вызова, но решил все-таки подождать личной встречи.
А чтобы ждать было не так невыносимо мучительно, он стал делать физические упражнения, на какие только имелись силы. Пару раз присесть и столько же отжаться от стены было уже большим прогрессом, несмотря на то, что руки и ноги после подобной тренировки тряслись, как после пятидесятикилометрового марш-броска.
8
На директора Ришмана и на доктора Стоуна давили сверху, намекая, дескать, прошло уже довольно много времени и размороженные должны по мере своих сил помогать в деле борьбы с агрессорами.
Опытные партии военных роботов прямо с конвейеров отправлялись в объятую войной систему, а точнее – в настоящее побоище, поскольку там практически никто не сопротивлялся. Как они себя поведут в реальном бою, никто не знал, а потому нужно использовать все возможности, и размороженные относились к таковым.
Потому Амели и согласилась устроить встречу своих пациентов друг с другом, действительно считая, что общение друзей поможет им быстрее прийти в нормальное состояние.
Специально для этого приехала правительственная комиссия во главе с министром обороны Пфайффером, ему предстояло решить, стоит ли оживленных привлекать к работе и смогут ли они вообще что-либо сделать, а главное – станут ли они что-то делать. Ведь многие считали, будто кровожадные варвары из темных веков, погибшие с оружием в руках, могли запросто, при первой же возможности, переметнуться почти к таким же нецивилизованным оуткастам и стать их пособниками.
Все это следовало просчитать прибывшей в институт комиссии.
– Где же ваши подопечные? – поинтересовался министр обороны Глен Пфайффер.
Комиссия находилась в отдельной комнате, чуть сверху, за светонепроницаемым окном. Решено было понаблюдать за подопечными так, чтобы они не знали, что на них смотрят.
– Уже везут, господин министр, – ответил директор Ришман, кивнув доктору Стоун.
– Замечательно, посмотрим, на что они способны. Варваррры…
Роман привычно сел в кресло-каталку, думая, будто его опять везут на мало приятные процедуры, хотя он уже мог передвигаться самостоятельно. Но на этот раз привычный маршрут оказался другим.
– Куда меня везут? – удивленно спросил Роман, но, не увидев на шее медбрата черного автопереводчика, замолчал.
В следующую секунду он решил, что его везут на встречу с бойцами, хотя ожидалось, что это произойдет только вечером, но, видимо, планы изменились, чему Роман только порадовался.
На одном из перекрестков в коридоре появилось второе кресло-каталка еще с одним пациентом.
– Чуй? – тихо позвал ефрейтора Камышов, боясь обознаться. Но тот расслышал и повернулся на голос. – Чуй, мать твою, это ты!
– Так точно, лейтенант.
– Хреново выглядишь!
– Зато вы неплохо.
Каталки поравнялись, и соратники крепко, насколько вообще могли, пожали друг другу руки.
– Что происходит, командир? Такое впечатление, будто я не дома. Уж больно все здесь чужое и необычное, даже слишком. Словно я не в военном госпитале с облупившейся штукатуркой и протекшими потолками, а в больничке для богатеев. Но мне как-то трудно поверить в щедрость нашего родного министерства. И эти козлы молчат, как рыбы. В морду бы им дать… – мечтательно добавил Чуй.
– Тебе ничего не рассказали? – удивился лейтенант Камышов.
– О чем я и говорю, молчат, как рыбы. Между собой о чем-то шепчутся, только я ни слова не понимаю.
– Я потом все объясню. Ты мне лучше скажи, почему ты оказался рядом с нами, и тебя лавиной задело?
– И не только лавиной… я чуть не поджарился до золотистой корочки.
– Вот и я про что… Так почему?
– Вертолет прилетел, и надобность во мне как в снайпере отпала. Потом я же видел, что есть раненые, хотел помочь их оттащить. Тут-то все и началось. Плюхнулся в какую-то дрянь… потом вспыхнул огонь, и ток прошел через все тело. Казалось, во мне сейчас все взорвется. Потом закружило, начало бросать из стороны в сторону и темнота.
– Я рад, что ты жив.
– А уж как я-то рад. Кому расскажешь о таком – не поверят.
– М-да… было бы кому рассказывать.
– Ты о чем?
Но ответить Камышов не успел. Прямо перед ними открылись двери, и кресла-каталки одно за другим въехали в просторное помещение с подозрительными зеркалами во всю стену. Сразу же вспоминались всякие дебильные реалити-шоу под общим неформальным названием «Замочная скважина».
Встреча проходила бурно. Люди жали друг другу руки, трясли за плечи, обнимались, крепко хлопали друг друга по спине. И жутко матерились.
– Что они делают?! – в изумлении спросил министр обороны. Каждое выражение автопереводчик переводил дословно, а приборчики лингвистической цензуры захлебывались в писке, выписывая штрафные квитанции.
– По всей видимости, это выражение дружеского приветствия, сэр… – находясь в таком же шоке, ответила Амели.
– Но почему они ругаются?!
– Я не знаю… сэр.
Вдруг гомон оборвался, и наступила абсолютная тишина. Привезли еще троих пациентов, но на них почему-то радость встречи не распространялась.
– В чем дело? – снова спросил министр Пфайффер, чувствуя, здесь что-то не так. – Что происходит?
– Я не понимаю…
Тройка новичков сбилась в кучку, зашептавшись о чем-то между собой и косо поглядывая на более многочисленную вторую группу. Язык для автопереводчика оказался незнакомым, и потому он молчал.
– Сука! – вдруг сказал один из тех, кто так недавно бурно проявлял радость, сжимая своих товарищей в могучих объятьях.
Напряжение в наблюдательной ложе росло, все чувствовали, сейчас произойдет что-то непоправимое. И действительно, тот, кто сказал бранное слово, вдруг резко встал с кресла-каталки и бросился к новичкам.
– Не надо, Осип, стой! Отставить! – закричал лейтенант Камышов, но было уже поздно.
Солдат преодолел расстояние, отделявшее его от столь ненавистного ему противника, и со всей силы ударил в лицо одного из боевиков. Кулак пришелся точно в нос. Но противник даже не успел закричать. Солдат в один момент оказался у него за спиной, схватил боевика за волосы и профессиональным движением переломал шейные позвонки, чуть приподняв и резко крутанув голову.
Остальные двое попытались откатиться обратно к двери, но получалось у них плохо.
– Так-то лучше, – сказал рядовой Осип Долгин и похлопал труп по спине, отчего тот наклонился и с мокрым шлепком упал на пол.
– Ну всё, гниды, я сейчас и с вами разберусь, – добавил Долгин, направляясь к оставшимся двоим.
– А я ему помогу, – тяжело вставая, поддержал своего товарища еще один солдат.
– Отставить! – снова прокричал лейтенант. – Хватит!!!
– Хорошо лейтенант, не будем, – согласился Долгин и отступил на шаг. – Живите, падлы…
9
Несколько секунд члены комиссии стояли неподвижно, тупо глядя в окно, за стеклом которого только что разыгралась такая ужасающая сцена. После чего всех, почти одновременно, согнуло пополам в приступе неконтролируемой рвоты. А некоторые, в том числе и сам министр обороны, просто упали в обморок. Один генерал даже бился в эпилептическом припадке, брызгая слюной.
