Дем Михайлов - Эхо войны
Кивнув охранникам, я прошел внутрь и окунулся в полумрак большого здания, пропитанный самыми разнообразными запахами и гудящий голосами. Вот она, настоящая толкучка. Сердце города. Длинные ряды прилавков, заполненные различным товаром. Глаза разбегаются. Тут продавалось и покупалось все, о чем можно только мечтать. Лежащий во внутреннем кармане сверток с деньгами приятно грел сердце, а руки так и чесались поскорей их потратить. В голове жалобно заныл голосок, сетующий на уже разваливающиеся боты, рваные джинсы, а про брезентовую куртку и говорить нечего — заплаты ставить негде. Другой голосок сварливо напомнил, что надо думать о следующей зиме, когда охотиться невозможно, а кушать хочется все так же и даже чуть больше.
В этом случае внутренний голос был прав. В прошлом году дела шли неважно, и минувшую зиму я пережил с трудом. Не то чтобы умирал с голоду, но и не жировал. Да и зима на редкость холодной, снежной и долгой оказалась. Хорошо, что успел запастись саксаулом и углем, почти не экономил на обогреве.
Тут меня толкнули, и я выпал из воспоминаний, обнаружив, что стою посреди прохода, а вокруг меня течет людской поток. Мысленно выругав и себя, и внутренний голос, развернулся и потопал в противоположную сторону. Туда, откуда тянуло запахом жареного мяса. Решительно прошел мимо небольшой закусочной с несколькими грязными столиками напротив раздаточного окошка. Почти бегом миновал мясные прилавки, где роились сотни жирных зеленых мух, слетевшихся на запах прикрытого грязными тряпками мяса. Добравшись до конца прохода, свернул в сторону и остановился перед небольшим металлическим столиком, за коим восседал мой старый знакомый Мурат. Что характерно, он в буквальном смысле слова сидел на деньгах — в роли кресла выступал здоровенный металлический ящик с товаром и деньгами.
Увидев меня, Мурат неподдельно обрадовался и, всплеснув руками, затараторил:
— Ай-ай-ай! Какой гость пожаловал! Ай, Битум-джим! Совсем забыл про старика!
— Здрасте, — поприветствовал я старого турка. Мурат происходил из ташкентских турок, что осели в Узбекистане еще в шестидесятых годах прошлого века и потихоньку расползлись по всей стране, смешавшись с коренными жителями. — Как ваши дела, Мурат-бей?
— Твоими молитвами, дорогой, твоими молитвами! Ну, чем порадуешь старика? Есть чего? — жадно спросил Мурат, изредка покупавший ненужные мне самому находки — причудливой формы стеклянные и пластиковые бутылочки с пахучими молотыми травами, приправами и прочие подобные штуки. Сам я в еде особой привередливостью не страдал — была бы соль, и ладно. Ну, перец иногда.
— Сегодня ничего нет, — огорченно развел я руками. — Я покупать пришел, а не продавать.
— Покупать? — Брови Мурата удивленно взлетели вверх. — Вай-вай, мир перевернулся! Чтобы Битум-джим решил потратиться! Пусть будет благословен Аллах, пославший тебя ко мне!
— Кхм, — смущенно откашлялся я и неуверенно спросил: — Мурат-бей, а кофе есть?
— Конечно есть, дорогой! Для тебя все что угодно есть! Тебе какой?
— Тот, что я у вас в прошлый раз брал, — напомнил я. — Порошковый, растворимый. Ну, что подешевле.
— Есть, как не быть. Самый ходовой товар, не залеживается, — закивал продавец. — Сколько возьмешь?
— А почем он сейчас?
— Цена та же, Битум-джим: за чайную ложку с горкой беру не меньше десятки паханскими. Но тебе за девять уступлю по старой дружбе.
— А может, и до восьми скинете, по старой-то дружбе? — попытался я поторговаться.
— Дружба дружбой, а зарабатывать все же надо, — философски ответил Мурат, потирая ладони. — Девять!
— Ладно, — сдался я. — Возьму по девять.
— Сколько берешь? — осведомился турок, вставая с ящика и приоткрывая крышку.
— Три… нет, пять ложек! — решился я, на ощупь доставая из свертка купюры.
— Вай-вай, никак разбогател?
— Да где там, — вздохнул я, кладя на стол стопку замызганных бумажек. — Ушана сегодня завалил да продал на мясо.
— Понятно, — кивнул Мурат, проворно пересыпая бурый порошок из мутной стеклянной банки в целлофановый пакетик.
— Мурат-бей! В вашей ложке горкой и не пахнет! — поспешно завопил я. — Добавьте чуток! Имейте совесть!
Ворча себе под нос, старый турок неохотно добавил в пакет еще несколько крупинок кофе и решительно закрутил крышку банки.
— Вот! Пять ложек с горкой! — Мне в ладонь впихнули свернутый пакетик, деньги бесследно исчезли со стола, крышка ящика со стуком опустилась и заскрипела под весом усевшегося хозяина.
Бережно спрятав крошечный пакетик с драгоценным кофе в нагрудный карман, я попрощался с потерявшим ко мне интерес Муратом и направил стопы к внутреннему двору ТЦ. Там, среди многочисленных прилавков, складов и палаток, находились мастерские, принадлежавшие хозяину торгового центра Бессадулину. А главным там поставлен дядя Андрей. После Тимофеича он был вторым человеком, кому я мог доверить пару секретов, не боясь, что на следующий день об этом узнает весь город до последнего мута. А мне срочно требовалось посоветоваться и выговориться.
Ох попал ты, Битум, ох попал в самое пекло.
Змеей-стрелкой проскользнув через внутренний двор, я проворно завилял меж плотно стоящих сарайчиков, будочек и палаток, направляясь в дальний угол, где мелькали всполохи электросварки. Завернул за угол и вышел на обширную бетонную площадку, обычно пустующую. Но не в этот раз. Сейчас немалую часть площадки заняла туша огромного металлического монстра, поразившего меня до глубины души. Да, в недавнем разговоре хозяин шашлычной упомянул об армейском грузовике, на коем явились чужаки, но если эта штука когда-то и была грузовиком, то довольно давно и до того, как над ним поработали очень умелые руки.
В нашем городке машин не то чтобы много, но редкостью они точно не были. Большей частью это переоборудованные автобусные развалюхи ПАЗ, ЛАЗ, несколько ушатанных ЗиЛов и неповоротливых КрАЗов-водовозов. С визгом и истошным криком: «Вай дод шайтан!» — от проезжающих машин мы не отпрыгивали. Лично я дважды удостоился чести прокатиться в кузове грузовика, когда с бригадой охотников ездил за сайгачьим мясом, и заслуженно гордился сим немалым достижением. Опять же у меня в берлоге лежала целая стопка бережно сохраняемых журналов — по ним в свое время Тимофеич учил меня читать, и я успел достаточно насмотреться на многочисленные фото блестящих автомашин довоенной эпохи.
Но подобную машину я видел впервые. Она внушала страх и уважение одним своим видом и больше всего походила на готовящегося к прыжку огромного варана. Приземистая, с шестью мощными широкими колесами. Кузов обшит металлическими пластинами, ветровое стекло забрано броневым листом с двумя узкими смотровыми щелями. Чуть позади кабины виднелось хищное дуло крупнокалиберного пулемета. Фары забраны железной мелкоячеистой сеткой. Но сильнее всего меня поразил бампер — изогнутые дугой стальные трубы, утыканные многочисленными шипами. Издали казалось, что неведомое чудовище оскалило клыкастую пасть. Пятнистая песчаная окраска только усугубляла схожесть с огромной пустынной тварью.
— Видок тот еще, да? — понимающе произнес подошедший охранник. — Будто ящер здоровенный, мать его!
— Ага, — машинально кивнул я. — Тоже так подумал — как есть ящер.
— Вот и вали отсюда, пока я тебя этой твари не скормил! — рыкнул охранник, сменяя тон на лениво-угрожающий.
— А? — не въехал я сразу.
— Свалил отсюда, говорю! — рассерженно рыкнул черноволосый крепыш, опуская руку на кобуру с огнестрелом. — Ну?! Сегодня мастерские на заказ закрыты. Если есть дело — приходи через пару дней, не раньше.
— Понял, командир, все понял, — торопливо ответил я и, отступив на шаг назад, в примиряющем жесте поднял раскрытые ладони. — Чего злишься-то? Я же просто смотрю.
— Да вы задолбали уже своими погляделками и оханьями! А если пропадет, неровен час, что, в ответе я окажусь!
— Нет проблем. Надо уйти — я уйду. Лишних неприятностей мне не надо.
— Вот и иди себе, — успокаиваясь, фыркнул охранник, к моему облегчению, убирая руку от оружия.
Кто знает этого мужика. Вдруг пальнет в живот? Такого ранения я боялся больше всего. Хотя нет, не пальнет — за впустую потраченный патрон Бессадулин по головке не погладит. Но кулаком в морду сунуть — за милое дело. А оно мне надо?
Сдав на несколько шагов назад, я выждал пару минут и вновь окликнул отошедшего охранника:
— Уважаемый. Я вообще-то в мастерские шел к Андрею Палычу.
— Сказано же, что нельзя туда, — лениво процедил сквозь зубы мужик. — Приходи через пару деньков, когда весь шухер уляжется.
Высказавшись, он отвернулся и уставился на стену, показывая, что разговор окончен.
Вот ведь невезуха! А я так надеялся поговорить с Палычем!
