Дем Михайлов - Эхо войны
— Ты глянь, как прут-то! — заржал один из охранников, глядя на пыхтящих наркош.
— Ы-ы-ы, — оскалился второй. — Стараются. А хозяин рядышком идет и кнутом погоняет.
Не обращая внимания на подколки — скучно мужикам на солнцепеке стоять, вот и прикалываются, — я остановил помощников и, откинув прикрывающий ушана брезент, вручил Федьке тяжелый хвост:
— Держи, заслужили.
Обрадованный Федор мгновенно спрятал хвост под полой рваного пиджака, но чешуйчатый конец свесился вниз и предательски заболтался промеж тощих ног, вызвав очередной приступ хохота у охранников.
— О-о, — протянул первый постовой, глядя вслед поспешно ковыляющим прочь наркотам. — Он их мясом кормит! Хищники, мать их!
Другой охранник — дюжий мужик под сорок, с ПМ на поясе — не поддержал шутки и уже на полном серьезе осведомился, кивая на окровавленную тушу ящерицы:
— На продажу? Если так, то с тебя пять процентов мяса. За вход. Либо мясом, либо деньгами. Сам решай.
— Ага, на продажу, — кивнул я и тут же добавил: — Но не сюда. К Саиду тащу. Так что насчет пяти процентов не обессудьте — не дам.
— А что так? — делано обиделся охранник. — Толкучка тебе не угодила, значит? Товар налево сдаешь?
— Не налево, а реализую по более выгодному курсу, — ухмыльнулся я. — Ладно, мужики, бывайте.
Ухватив веревки, я перекинул упряжь через плечо и с натугой потащил тушу к виднеющейся стене летнего кинотеатра — шашлычной Саида.
— Эй! Погодь секунду!
Нарочито медленно повернувшись, я вопросительно уставился на окликнувшего меня охранника.
— Свежак? — спросил тот, кивая на тушу.
— Свежак, — откликнулся я. — Меньше часа назад самолично завалил. А что?
— Да ничего. Саиду передай, чтобы от туши пару кусков пожирнее для Медведя оставил. Лады?
— Передам, — согласно кивнул я. — Пару кусков пожирнее для Медведя.
Больше ко мне вопросов не возникло, и через пять минут я стучал в закрытые ворота шашлычной. В железной створке с лязгом отворилось крохотное окошко, на меня уставился чей-то подозрительный глаз, ощупавший меня с ног до головы. Видимо, мой внешний вид не впечатлил, и вышибала включил самый пренебрежительный тон:
— Чего надо, бродяга?
— Я к Саиду, по делу, — миролюбиво отозвался я, хотя руки так и чесались от желания засунуть в окошко лезвие отточенной лопатки и посмотреть, что из этого получится. Вот ведь непруха — мужика я не знал. Видать, Саид решил увеличить количество охранников.
— Много вас таких деловых, — продолжал гундосить вышибала, окатывая меня облаком исходящего изо рта смрада.
— Просто передай ему, что пришел Битум. По делу, — буркнул я, настороженно оглядываясь по сторонам. Место здесь несколько на отшибе, и я начал чувствовать себя неуютно.
— Битум? А че тогда не Рубероид? — гнусно заржал глаз.
— Ты, мля! — начал я потихоньку звереть. — С первого раза не понял, что сделать надо? Давай, метнулся к Саиду и передал мои слова, да поживее, пока я тебя не поторопил пинком под зад! И рот прополощи, что ли, а то вонь такая, что блевать тянет!
Услышав такой ответ, мужик от неожиданности поперхнулся очередной шуткой и надсадно закашлялся. Смрад усилился раза в два, и я невольно поморщился.
Едва отплевавшись, он сипло заревел:
— Да я тебя…
— Что здесь происходит, Гугнивый? — раздался знакомый мне голос Саида, отдающий металлом. — Проблемы?
— Босс! Тут какой-то хрен с горы приперся и права качает! Ща я выйду, и проблем больше не возникнет!
— Саид Юрьевич! Это Битум, — крикнул я в по-прежнему открытое окошко. — По делу к вам.
— Битум? — Голос Саида резко потеплел на пару градусов. Оно и понятно — я ему столько мяса-свежака перетаскал, что и не сосчитать. — Гугнивый! Открой дверь и пусти гостя. Битум, ты один?
— Один я, Саид Юрьевич. Вернее, я и свежая туша ушана. Но на таком солнцепеке скоро преть начнет.
— Погоди секунду.
Окошко с лязгом захлопнулась, и тут же заскрипела петлями небольшая дверка, врезанная в ворота. Выказывая уважение и доверие, Саид вышел на улицу первым. Демонстративно не глядя по сторонам, шагнул ко мне с протянутой рукой для рукопожатия. Сколько раз вижу, а все не могу привыкнуть к его внешности. Чистой воды азиатское лицо с приплюснутыми скулами, смуглая кожа и неожиданно яркие синие глаза, смотрящие сквозь пряди густющей пшеничной шевелюры. Полукровка, в котором причудливо смешалась кровь обоих родителей — русского отца-сибиряка и коренной узбечки.
— Рад тебя видеть, охотник. Сколько не виделись? С неделю?
— Где-то так, Саид Юрьевич, — улыбаясь, отозвался я, пожимая крепкую ладонь. — Мяском разжился и сразу к вам.
— Вот и ладно, — кивнул хозяин шашлычной и повлек меня к двери. — Пошли, чайком тебя угощу. Гугнивый! В следующий раз Битума пускать сразу. И кликни кого-нибудь из поваров — пусть тушу на кухню тащат и сразу разделывают да взвешивают.
Притихший охранник кивнул и скрылся за небольшой дверью слева — насколько я знаю, раньше там располагалась комната с машинами для показа фильмов, а теперь находились кухня, кладовка и прочие нужные помещения, причем большую часть из них пристраивали к имеющейся капитальной постройке летнего кинотеатра.
— Да! — вспомнил я. — По дороге сюда перекинулся парой слов с охранниками толкучки. Один из них Медведем назвался и попросил передать, чтобы пару кусков пожирнее для него оставили.
— Медведь? Знаю такого, — кивнул Саид. — Хороший человек, хоть и на Бессадулина пашет. Сделаем.
Комментировать это высказывание я не стал. Неохота попадать между молотом и наковальней. Все в городе знают, что между Паханом и Бессадулиным произошла серьезная размолвка. Года два назад. И вот с тех пор все ждут, чем это дело кончится. А Саид работает с Паханом.
Ведомый хозяином, я спустился по бетонной лестничке и оказался в небольшом прямоугольном зале. Заведение Саида хоть и называется шашлычной, но больше похоже на ресторан — во всяком случае, именно так я их себе представляю и примерно такие вот картинки рассматривал в старых довоенных журналах, когда пережидал в своей берлоге зиму.
Аккуратные ряды небольших столиков, белоснежные скатерти, в воздухе чувствуется легкий аромат цветочного освежителя. Сложенный из бетонных блоков потолок подпирают четыре массивные колонны, отделанные под мрамор. Крышу положили лет десять назад и на ее строительство согнали мутов, нарков и прочих доходяг со всего города. Дешевая рабсила — готовы пахать за кормежку. Вдоль дальней стены тянется барная стойка, там виднеются бутылки самых причудливых форм и размеров. По центру стойки расположена выполненная в виде гитары мраморная табличка, на ней короткая надпись: «Здесь 27 августа 1979 года выступал Владимир Семенович Высоцкий». Кто это такой, я не имел ни малейшего понятия, но знал, что раньше табличка висела на наружной стене рядом со входом. Именно Саид распорядился перенести вычурное мраморное панно внутрь, бережно очистить от грязи и повесить на самом видном месте. Хозяин — барин.
Сейчас тут пусто — Саид открывается к пяти вечера, не раньше. Чуть прежде приходит большая часть персонала — официанты, повара и охранники. А пока в зале одна официантка, пикантно нагнувшаяся, чтобы поправить бахрому на скатертях. Проходя мимо, Саид мимоходом шлепнул ее по оттопыренному заду и пошел себе дальше. Официантка — симпатичная, между прочим, — смущенно взвизгнула и сделала вид, что увидела нас только сейчас. Ага… так я и поверил. Еще одна, кто безуспешно пытается охмурить убежденного холостяка Саида. Осмелься я вот эдак игриво шлепнуть ее по попке — шум поднялся бы неимоверный: лапают, насилуют, вонючий бродяга, мут-недоносок и прочие оскорбления. Я не из тех, кому разрешены подобные вольности.
Именно в такие моменты я в полной мере ощущал свой незавидный статус охотника-одиночки и почти бродяги. Разница между мною и, например, тем же наркошей Федькой заключалась лишь в том, что я не просил милостыни и сам добывал кусок хлеба. Ну… здесь я немного привираю — на хлеб из оранжерей, может, и не зарабатывал, но вполне мог позволить себе пару приятных мелочей без особого ущерба.
Усевшись за угловой столик, Саид велел принести чаю и, пока мы дожидались заказа, перешел к делу:
— Цена за тушу прежняя?
— Конечно, Саид Юрьевич, — торопливо кивнул я, стараясь не прикасаться к белоснежной скатерти грязными руками. — Для вас цена не меняется, вы же знаете.
— Знаю, — согласился Саид. — И ценю это. Сейчас твоего ушана разделают и взвесят. Получишь все, что причитается.
— Спасибо.
— Это тебе спасибо, друг мой. Ведь мог и на толкучку оттащить, но про старых друзей не забываешь.
Вот в этот момент мне и поплохело.
Никогда!
