Судьба (СИ) - Дарк Чеслав
— Слейвин! — Окликнул меня Данте.
— Я… мне кажется, я справлюсь. — Проговорил я, как находящийся под гипнозом. — Отойдите подальше, я…
Мне не хотелось больше говорить. Я смолк, а ребята повиновались, прижавшись к стенам в разных концах комнаты. Чем ближе я подходил к люку, чем ярче становилось сине-голубое свечение, чем сильнее нарастал гул, тем больше росла моя уверенность. Я ступил на решетку люка и посмотрел вниз. Тоннель внизу был бесконечным, темным, но вдали я видел яркий голубой свет. И этот свет был знаком, был известен мне и он приближался, с чудовищной скоростью. Гул все рос, система оповещения вопила все яростней и отчаянней, а на улице все больше и больше ожесточалась битва.
Я вспомнил лица своих друзей. Рику, Хантера, Данте… Вспомнил Катю и как она помогала мне. Я вспомнил Лею. Вспомнил удивительно четко. Ее лицо и волосы, ее одежду и голос, ее глаза. Яркие блестящие глаза, когда она смотрела на меня. Вспомнил Танка, всегда сурового и холодного, но очень теплого и заботливого человека внутри. Я вспоминал друзей, тех, кто не дожил до этого дня. Десятки лиц, большинство из которых уже размылось во времени. Гул и свет нарастали, а я все прокручивал в голове людей, самые теплые моменты связанные с ними, словно эти воспоминания могли мне помочь.
Гул достиг наивысшей точки, свет пробивался сквозь решетку люка яркими длинными лучами, я видел как ребята закрыли уши и зажмурились. Картинки мелькали в памяти как слайд-шоу на ускоренной перемотке. Сердце наполнялось теплом, но и страхом, и потом был удар… Гул оборвался и наружу вырвался неистовый поток света. Я был в нем, в тоннеле этого света, видел его стены, ощущал его плотность. Свет пробивал потолок и пытался столкнуть меня. Но я держался, мне действительно хватало сил держаться. И в этом свете, воспоминания мои стали удивительно четкими. Я будто со стороны смотрел на них, а потом, картинки снова стали меняться и я видел удивительные миры, я видел потоки звезд в бесконечном пространстве вселенной, они манили, манила и бездна космоса, но я не поддавался ей. И свет, чей напор только возрастал, выпустил новый поток. Столп света резко расширился и стал заполнять собой всю комнату. Он упёрся в стены, но те не остановили его. Свет просачивался сквозь них. Он заполнял всю башню, затем всю городскую площадь, но я уже не видел этого, я видел лишь светло-голубую, почти белую бесконечность…
Свет резко погас, как пламя свечи, обрубленное у основания. Все закончилось. Больше ничто не било по глазам, не оглушало. Ощутив слабость, я сошел с люка, сделал пару шагов и упал на колени. Поток прохладного воздуха погладил мою темно-красную щеку. Я поднял голову и увидел, что вершина башни была полностью разрушена и вместо темного металла, над нами покоилось сине-серое утреннее небо.
Наступила тишина. Абсолютная, непроницаемая. На какую-то секунду показалось, что мы оказались в вакууме. Но потом шум ветра засвистел над головой, протяжный скрип металла башни донесся до слуха, дыхание друзей ободрило, а стук собственного сердца заставил внутренне улыбнуться.
Ко мне подошел Данте. Он протянул руку, помог подняться. Он улыбался мне, темно-красному чудовищу с короной из рогов на голове. Я хотел найти глазами Рику и увидел, как они с Саней бросились друг к другу на встречу и, встретившись в центре комнаты, крепко обнялись. Кинжал тоски заставил меня стиснуть зубы от боли. Я хотел было податься вперед, но увидел свои безобразные руки с черными шипами до локтя, еще раз бросил взгляд на девушку, которая была бесконечно далека для меня и, развернувшись, пошел к выходу. Данте посмотрел мне вслед, глянул на обнимающуюся парочку, опустил голову и двинулся за мной.
Удивительным образом площадь вокруг башни была почти пуста. Лишь несколько разбитых кораблей и вертолетов валялись то тут, то там, да десятки полуголых людей, без чувств лежащих на земле. Что-то заставило их вернуться, превратиться из Отголосков обратно в людей. А армия Фантомов и практически все их оружие, бесследно исчезли. Но я почти не замечал этого. Мы с Данте вышли из башни одновременно и просто шли вперед, минуя рытвины, обугленные фрагменты плитки — следы чудовищной войны. Не в силах справиться с рвущим меня на части чувством я остановился и, развернувшись в пол оборота, посмотрел на самую высокую точку башни, туда, где должна была быть Она. Я не видел ее, лишь чувствовал и это чувство сжирало меня изнутри. Наверное они все еще стояли обнявшись, как мне казалось. И от этих мыслей становилось еще чудовищно больнее. Данте пристально и сочувствием смотрел на меня, думаю, желая мне помочь, но, не зная как. А я, приняв неизбежное, хоть это и было неописуемо тяжело, опустил голову, будто стесняясь, что Рика способна разглядеть навернувшиеся на мои глаза слезы, отвернулся и снова зашагал вперед, уверенно и непоколебимо.
Данте был рядом. Сжимая кулаки, наполняя болью каждый свой шаг, я шел прямо, стараясь ни о чем не думать, убегая от самого себя, от своих страхов. Я не обращал внимания на приходящих в себя мужчин и женщин всех возрастов, бывших Отголосков, с испугом и непониманием смотрящих на высокого парня в плаще и с длинным мечом, и шагающего рядом с ним огромного монстра. Темно-красная кожа стала бледнеть, пальцы, а затем и руки стали уменьшаться в размерах, и я принял обычный человеческий вид, в драных штанах и с такой же изодранной душой.
Рика и Саня не сразу сообразили, что остались одни. Они отстранились друг от друга, удивленно и непонимающе смотрели по сторонам, а потом поспешили вниз. Но когда они спустились, и Рика выскочила на освещенную солнцем красную плитку, она уже не могла разглядеть нас, скрытых в густых облаках пыли, поднятой ветром…
Мы видели как ребята вышли из башни. Видели, как здание задрожало и стало буквально растворяться в воздухе. Через несколько секунд оно исчезло, а на том месте, где оно только что стояло, осталась внушительная толпа людей. Без зажимов на ногах и без тварей на шеях, они испуганно смотрели по сторонам, а потом стали плакать, впадать в истерику, материться, хлопать в ладоши и бросаться с расспросами к Сане и Рике.
Данте, сбегавший в ближайший магазин, вернулся и протянул мне легкую куртку с капюшоном и кроссовки.
— Ну, — спросил он, когда я одевался, — ты увидел достаточно?
— Да. — Я крепко затянул шнурки. — Можно идти. Только вот, куда?
— Домой, Братишка. — Данте улыбнулся. — Но сначала на базу. Нужно сдержать обещание.
***
Многие дни прошли, прежде чем город более-менее вернулся к нормальному образу жизни. Погибло очень много людей, в их честь, на том самом месте, где восемь месяцев назад опустилось инопланетное здание, поставили мемориал. Большая черная прямоугольная плита, с более чем тысячей написанных на ней имен. В левом нижнем углу была изображена башня Скринов. В противоположном — семь маленьких человеческих фигур — те, кто до последнего бился за родной город. А сверху, в центре, большой православный крест, на фоне восходящего из-за горизонта солнца, как символ вечной жизни, вечной памяти. Когда мемориал был готов, я пришел к нему и нашел два имени, которые больше всего меня интересовали: «Наталия (Лея) Меллин» и «Вадим (Танк) Тарханов». Наверное Саня с Рикой постарались, чтобы их другие, родные и настоящие для нас имена, тоже никогда не были забыты.
Люди помнили все. Небула блокировала их волю, им казалось, что все в порядке и они живут обычной жизнью, но едва действие сигнала прекратилось, они вспомнили все, что с ними произошло. Исследования врачей и ученых ни к чему не привели, лишь подтвердили догадки Леи… Нас чествовали как героев. Власти города наградили грамотами и орденами, вручили небольшое финансовое поощрение и назначили нам хороших педагогов, с тем чтобы осенью мы поступили на следующие курсы, не оставаясь второй год на первых…
Катя уехала домой, в Краснодар. Поразительно, но в нем не осталось практически никаких следов вторжения. Разрушенный вокзал, следы на дорогах от огромных роботов и все. Людей с затуманенным сознанием оказалось много, а Отголосков не было вообще. Словно Скринов в тот момент интересовал только Данте, больше никто. Вообще, почти все следы вторжения бесследно исчезли. Осталось только несколько образцов техники, которые тут же увезли военные. Нам осталась лишь память и шрамы, как внешние, так и внутренние…
