Владимир Добряков - Сумеречные миры
— Его выбросило, а тебя просто не могло выбросить. Фонарь закрыт, ремни не расстегнуты, как тебя могло выбросить? Когда твой «Як» загорелся, ты принял решение и даже не делал попыток спастись. Ты же сам говорил, что в то время искал смерти.
— Да, все так и было, — соглашаюсь я.
— Ну, ладно, с этим мы разобрались, а вот в честь чего полковник Злобин подарил гауптштурмфюреру Вольфсдорфу коньяк? — интересуется Лена.
— А в честь того, что именно Вольфсдорф сбил тогда Злобина над Рославлем, а через минуту сам был сбит Николаевым.
— А откуда он это узнал?
— Я ему сказал…
— Ты?!
— Ну, Вольфедорф, какая разница? Память Вольфсдорфа подсказала мне подробности этого боя с его точки зрения. Я уточнил у них детали и все рассказал.
— Ну, ты и рисковый! Он же мог тебя сразу шлепнуть…
— Нет, не мог. Ведь это был или я сам, или наш Андрей. Скорее — Андрей. А он на такое не способен.
Лена только головой качает и глаза таращит:
— Интересно, Андрей ведь наверняка смотрел всю эту сцену. Что он при этом думал?
— Ладно, вернемся, узнаем. А сейчас,. — предлагаю я, — давай граммов по пятьдесят выпьем, остальное оставим Курту с Ангеликой. А сами пойдем домой.
Лена соглашается и, выпив, растягивается на койке:
— Ох, и устала я, Андрюша! Всего-то один день на войне, а устала смертельно. Как они уже который год воюют? А как ты сам тогда почти пять месяцев выдержал?
Я уже лежу на свободной койке и, глядя в потолок, отвечаю, многозначительно подняв палец:
— Мы — летчики!
— А не саксофонисты! — смеется Лена. Но я уже ничего не могу ей ответить. Усталость и выпитое берут свое. Проваливаюсь в бездну сна.
Глава 37
Зовет царь генерала, штырь ему в забрало!
У царя рожа на свеклу похожа,
а когда он красный — он на руку опасный!
Бьет, зараза, не более раза,
но попадает не мимо глаза.
Л.Филатов— Знаешь, Андрей, что самое хорошее в нашей работе? — спрашивает Лена, едва мы с ней приходим в себя.
— Что же? Любопытно будет узнать твою точку зрения.
— То, что мы всегда возвращаемся. Как бы ни был труден путь к дому, мы все равно возвращаемся. Великое Время! Как приятно снова увидеть эти панели, компьютеры и приборы!
— И Магистра! — подхватываю я.
— Особенно тебе! — смеется Лена, одеваясь. — И особенно сейчас!
— Ладно, Ленок, победителей не судят…
— Еще как судят! Сейчас сам увидишь. Помнишь у Гюго «Девяносто третий год»? Там маркиз награждает канонира за подвиг орденом, а потом приказывает его повесить за допущенную им оплошность. Так вот, предсказываю, что сейчас тебя ожидает в основном второе.
Моя подруга, как всегда, оказалась права. То, как встретил нас Магистр, живо напомнило мне старый анекдот. «Вот я и вернулся, папа. Это моя жена и дети. — Очень хорошо. Но я-то тебя за табаком посылал».
При нашем появлении Магистр хмуро кивает и показывает рукой на мониторы. На одном из них — ряды темпоральных уравнений, а под ними — значение детерминанта… Он — мнимый! Меня прошибает холодный пот.
— Полюбовался? — мрачно спрашивает Магистр и показывает на другой дисплей. — А это — твои уравнения. Здесь детерминант, хоть и весьма малый, но все-таки больше нуля и, самое главное, вещественный. Это-то всех и ослепило. А видишь, чем отличаются уравнения?
— Одним членом.
— Правильно! Хоть это заметил. Ну, а что это за член?
— По-моему, фактор личности.
— Угадал! Не зря учили. А помнишь, как мельтешила картинка, когда компьютер моделировал завершение операции? Теперь смотри сюда.
На третьем дисплее я вижу, как четверка «Яков» атакует пару «Мессершмитов». Все четко, никаких мельканий и раздвоений, но картина несколько иная, чем была у нас с Леной. Правда, исход тот же самый. «Молнии» есть «Молнии», но ход боя совершенно другой, за это я могу поручиться.
Магистр поясняет:
— Здесь срез времени взят из памяти компьютера на момент твоего внедрения. Только одно отличие: в кабине не ты, а Анри. А вот уравнения с фактором личности Краузе.
Магистр показывает на четвертый дисплей. Там детерминант твердо положительный. Настолько твердый, что его даже пощупать хочется.
Закуриваю и сажусь в кресло. Мне уже ясно, что как разработчик операций я не состоялся. Это не для меня. Куда бы здесь провалиться? Чтобы скрыть свое состояние, глубоко затягиваюсь и пускаю дымовую завесу.
Магистр смотрит на меня так, словно решает, что ему со мной делать? «Канделяброй оглоушить аль подушкой придушить?» Неожиданно он подходит к бару и достает традиционную бутылку и три рюмки.
— Я был решительно против присвоения тебе категории Гамма. Но Катрин приняла весь огонь на себя, да и я тоже был хорош. Поторопились мы…
Магистр замолкает, потом машет рукой:
— Словом, давай выпьем за Бакалавра Гамма-один! А заодно и за случайность, которая помогла нам избежать схлопки.
— А что за случайность, Магистр? — спрашивает Лена.
— Это то, что ведомым к нему была назначена Ангелика Кранц, а не мужчина. Тогда на задание вместе с тобой пошел бы Андрэ. Вот, смотри!
Магистр набирает код. На дисплеях мелькают ряды уравнений, пляшут сложные кривые … Внезапно помещение оглашается тревожными пульсирующими звуками, а на всех почерневших дисплеях ярко горят жирные красные восклицательные знаки.
— Схлопка! — поясняет Магистр. — Это я ввел фактор присутствия Андрэ.
Я ошеломлен и долго не нахожу, что сказать. Потом все-таки лепечу бессмыслицу:
— Но Магистр, кто же мог такое предвидеть…
Лена смотрит на меня с сожалением, а Магистр очень спокойно, мягким, отеческим тоном поясняет мне:
— Андрэ. Если мы здесь будем не в состоянии предвидеть такие моменты, то нам пора прикрывать лавочку и всем составом перебираться куда-нибудь в XXV или XXX век. Нечего нам тогда и соваться в реальные фазы со своим воздействием на грани фола.
Он снова замолкает, потом спрашивает:
— Элен, у меня седины не прибавилось?
— Да вроде нет.
— Что мне делать, Элен, с этим мальчишкой? Я думал, что не переживу того момента, когда он начал выяснять со Злобиным, кто кого сбил в сорок первом году. Ну зачем тебе это понадобилось? — устало спрашивает он.
— Я подумал, что он — это я и что сейчас, прямо на моих глазах, произойдет схлопка…
— Когда-нибудь я загоню тебя в настоящую схлопку, — мечтательно произносит Магистр, и по его тону я не сомневаюсь, что он это сделает. — Там ты прочувствуешь, что это такое. Какого черта ты провоцировал Злобина на эти приятные воспоминания? Ведь ты был на грани разоблачения, да еще и Элен подставлял при этом! Нет, Андрэ, с тобой не соскучишься.
Он еще какое-то время смотрит на меня, как на комод, размышляя: переставить его или выбросить:
— Глаза бы мои на тебя не глядели! В гроб ты меня вгонишь раньше времени, Андрэ. Я вот даже не знаю, стоит ли отправлять тебя завтра на такое рискованное задание? После твоей сегодняшней выходки я бы ни за что не пустил. Но Совет настоял, что, кроме тебя, никто с этим не справится. Я так и не смог их убедить в том, что ты еще не хроноагент в сане Бакалавра Гамма, а мальчишка. Именно! Под внешностью серьезного мужчины скрывается безответственный подросток, для которого вся наша работа — сплошные приключения и романтика. Он все еще думает, что мы здесь в игрушки играем!
— Брось, Магистр, — тихо говорит Лена, — ведь ты же так не думаешь.
— С чего это ты взяла? Именно так я и думаю, только молчал раньше, думал, он образумится. А он… — Магистр безнадежно машет рукой. — Знаешь, что он мне недавно предложил? Послать его в какую-нибудь фазу собирать цветы на лугу! В этом случае он-де никаких мне переживаний не доставит. Как будто я агента экстра-класса готовил для таких заданий! Он потому-то и называется экстра, что его стихия — экстраординарные ситуации…
— Тогда почему же ты в претензии на то, что я веду себя экстраординарно?
Магистр смотрит на меня сквозь облако дыма безнадежным взглядом и молчит. Вместо него отвечает Лена:
— Экстраординарно, Андрюша, подобает вести себя в экстраординарных ситуациях. Но не подобает самому эти ситуации создавать. Ну, к примеру, как ты сегодня.
Мне нечего сказать. Друзья кругом правы. Тут я вспоминаю об особом задании, о котором обмолвился Магистр, и, чтобы скрыть смущение и перевести разговор в другое русло, спрашиваю:
— А что это за особое задание. Магистр?
— Ха! А вот этого я тебе и не скажу! Мучайся всю ночь и гадай. Побудь хотя бы немного в моей шкуре!
— Но, Магистр!
— Никаких «но»! Я сказал! Сгинь с очей моих ясных!
Спорить бесполезно, и мы с Леной идем к Нуль-Т.
Нас останавливает голос Магистра:
— А ты, Элен, останься. У меня к тебе дело.
Лена осталась, а я сгинул.
Дома застаю на дисплее запись: «Андрей! Срочно свяжись со мной. Андрей». Вызываю Андрея. Он встревожен.
