Олег Верещагин - Горны Империи
Поднялась кутерьма. Девчонки хлопали парней по плечам, метались, парни ловили руки, цепко перехватывали пальцы в пальцы, намертво – и тут же прыгали через рдеющую здоровенную груду углей, проносились тенями на ту сторону догоравшего костра…
Плеча Дениса коснулась чья-то рука. Он оглянулся.
– Догоняй, – сказала Настя, и мальчишка сжал ее пальцы.
– Беги рядом со мной, – сказал он.
Настя дернулась:
– Я пошутила… зачем тебе… это же…
– БЕГИ РЯДОМ! – крикнул Денис резко и повелительно.
И бросился вперед – как в атаку. Вокруг изумленно заахали, но это Денис слышал как бы с той стороны кромки.
Ему показалось – жар костра сам перебросил их через угли.
Он так и не выпустил руку Насти – отвел ее к тому бревнышку, сел рядом. Девчонка растерянно дышала.
– Денис… – начала она.
– Ну не надо, – тихо попросил мальчишка.
– Хорошо, – покорно согласилась она.
– Все ли простили обиды?! – крикнул кто-то.
Согласный гул был ответом. На Дениса и Настю продолжали бросать удивленные взгляды, но никто ничего не говорил и не спрашивал – начался ночной пир, все собирались к огню, со смехом делили, передавали друг другу что находилось-попадалось под руками… У Дениса оказались какие-то блины, кружка с пивом, кусок окорока, несколько больших полукруглых ломтей свежего хлеба, штук пять вареных яиц… Одно он тут же стукнул о лоб и, очистив, вложил в руку Насте:
– Будешь?
– Я такая голодная-а-а… – протянула она жалобно и искренне.
– Тебя покормить? – в полушутку спросил Денис.
И зашелся от сладкого восторга, когда Настя приоткрыла рот.
– Давай, что же ты? – с легким лукавством сказала она.
Вокруг звенели смех и песни. Смешивались, переходили друг в друга, аукались за деревьями и эхом гуляли по реке. Денис не очень обращал на них внимание – но неожиданно, действительно «вдруг», совсем рядом под гитару одна из девчонок запела – и Денис встрепенулся, повернулся туда…
Есть такой подарок от судьбы —
Дар из НИХ, из тех – сродни проклятью…
Вздрагивать от не своей беды,
Как своим – болеть чужим несчастьем!
Холодом обиды не своей
Правда чужака ударит в спину…
Надо б отвернуться,
Надо бы проснуться,
Надо бы забыть – да поскорей…
Надо бы отвлечься,
Надо бы отречься,
Надо бы… да легче вовсе сгинуть!
«Надо бы отвлечься, надо бы отречься, надо бы… да легче вовсе сгинуть!» – повторил про себя Денис и беспокойно шевельнулся…
А песня продолжалась:
Есть такой подарок по судьбе —
Дар из НИХ, из тех, с которым – в пропасть…
Чуять, как в теплеющей воде
Мигом кровь перекипает в гордость!
В каждой мелкой слабости пустой —
Ад без боя отданной границы!
Надо б без гордыни…
Надо бы терпимей…
Надо бы простить… да что с тобой?
Надо бы отвлечься,
Надо бы отречься,
Надо бы… да легче удавиться!
А еще такой подарок есть —
Дар из НИХ, из тех – сродни безумью…
Видеть жизни огненную сеть
В каждом блике – солнечном и лунном!
Если даже с кляпом – не смолчать!
Если даже без ушей – ты слышишь!
Надо бы спокойней…
Надо бы достойней…
Надо бы… Зачем же так кричать?!
Надо бы отвлечься,
Надо бы отречься,
Надо… да без этого не дышишь!
«Надо… да без этого не дышишь!» – повторил Денис снова.
А девчонка, склонив голову к гитаре, пела, пела, пела…
Вот такие редкие дары —
Прокляты – и столь благословенны…
Вот такие правила игры .
От небес – до огненной геенны…
Правилом положено – играть.
Только – это каждый САМ решает:
Спать или смеяться,
Плакать или драться,
Отрекаться или принимать?
Я не утверждаю
И не убеждаю
Просто – выбираю. Выбираю[36].
– Про тебя, – тихо сказала Настя, обнявшая руками талию Дениса. И вдруг добавила: – Знаешь… я думала, что никогда в жизни вот так парня обнимать не буду… – и спрятала лицо на плече Дениса, прошептала: – Спасибо тебе, Дениска…
Денис тут же забыл про песню – его крепко хватанул столбняк.
– За что? – пролепетал он сухими, вспыхнувшими изнутри губами.
Настя не ответила. Несчастные губы Дениса – он ощущал это – стали до боли чувствительными, реагируя даже на прикосновения одна к другой.
А в ночи вспыхнуло и под громкие крики покатилось к воде, подпрыгивая и разбрызгивая огонь, первое пылающее колесо…
– Пошли пускать венки, – сказала Настя, и Денис перешел на следующую ступень столбняка.
«Пускать венки?! Это же…»
Но вслух этого он сказать не мог.
– Пойдем, – прохрипел он, стараясь не начать кусать губы, чтобы болью унять невероятную чувствительность.
И поднял девчонку с бревна – за кончики пальцев…
…Стоя по колено в воде, Денис перевязывал травяным жгутом соломенный плотик. Неожиданно быстрое течение смешно и щекотно высасывало из-под пяток ил, и мальчишка переминался с ноги на ногу, то и дело поглядывая на девчонку, стоявшую в двух шагах от него – тоже по колено в воде.
– Готово, – сказал Денис, выпрямляясь.
– Готово, – эхом отозвалась Настя.
Безошибочными движениями (не может она быть слепой, чушь!!!) она сняла венки с себя и мальчика, положила их на качнувшийся плотик. Денис, одной рукой обняв Настю за плечи, другой подтолкнул его. И чуть не сказал: «Смотри!» – мимо плыли множество таких же плотиков.
Но Настя, кажется, что-то такое почуяла. Денис услышал рядом ее голос – и опять не сразу сообразил, что эти же слова – не в лад, но одни и те же, да! – поют над рекой десятки, если не сотни девичьих голосов:
Ой на святого,
Ой на Купалу
Девки гадали,
Венки кидали.
Кидали в воду,
В воду быструю.
Скажи, реченька,
Про жизнь молодую
С кем, наша реченька,
Век вековати
Кого, наша реченька,
Любым назвати?
Долго ль я жити
Долго ли буду?
Неси, реченька, венок,
Не дай потонути…
– Он плывет? – спросила Настя.
– Он плывет, – ответил Денис.
И поднял девчонку на руки. Настя вздрогнула, но не вскрикнула – обхватила мальчишку за шею сильными руками, и Денис вынес ее на берег. Поскользнулся на мокрой траве, но удержался на ногах – и, ощутив, что Настя даже не вздрогнула, а лишь крепче обняла его за шею, понял с замиранием: она ему верит. Девчонка показалась ему легкой-легкой, легче Володьки тогда, на дороге. На лице – чуть запрокинутом – и ожерелье Насти играли отблески догорающего костра.
– Ты будешь купаться? – спросила девчонка.
Денис кивнул. Спохватился, сказал:
– Да…
– Тогда поставь меня на место, – засмеялась Настя и качнула ногами. – Поставь, поставь.
Денис выбрался на берег чуть в стороне от костра. Впрочем, многие уже разбрелись по парам. Денис это знал. Но знал и другое – есть крепкое предание, что дети, которых зачали в этот день, будут несчастливы. Они всю жизнь будут искать то, чего нет, затевать сумасшедшие, неисполнимые дела – и высшее наслаждение человека – поиск нового – обернется для них разочарованием и пустотой в конце срока. А еще… еще Денис боялся. Он испытывал физическое желание – очень сильное, испытывал, понимал, что это такое – и боялся, что обидит Настю неумением, сделает ей больно, оттолкнет.
Этого он бы уже не перенес.
Настя между тем выскользнула из одежды – из всей одежды, как полагалось – и, вновь безошибочно переступая, вошла в воду, поводя руками. Обернулась, позвала:
– Денис?
– Я… иду… – мальчишка отвернулся. Это было нечестно – смотреть на нее, когда она не видит. – Я сейчас.
Воздух – влажный и теплый – показался Денису холодным, обжег тело. Мальчишка обхватил себя за плечи, шагнул в воду поскорей, запрокидывая голову – и увидел в разрыве туч острый взблеск звезды.
– Мы будем там, – прошептал он совершенно не относящееся к происходящему, но пришедшее на ум само собой.
Сделал еще шаг и положил руки на плечи Насте (она вошла в воду по пояс) – сзади, вытянутые. Подойти ближе он… в общем, не стал подходить ближе. Настя была горячей, как печка.
– Если хочешь – можешь взять меня… как женщину, – послышался ее голос, и лицо Дениса запылало.
Он сглотнул и сказал:
– Я… я хочу… Но я не буду… я…
Он с испугом подумал, что попал в ловушку – его отказ Настя могла воспринять как нежелание связываться со слепой, а согласиться!.. Но девчонка шагнула назад-вбок, ловко уйдя из-под рук, склонила голову на плечо Денису, обняла его за шею и прошептала:
