Олег Верещагин - Горны Империи
Чучело понесли вокруг деревца, пятясь задом наперед под выкрики девчонок:
Батюшка Кострома, свет Ярила!
На кого ты нас покинул!
Закрылись твои ясны оченьки!
Денис закусил губу. Когда в годы прошлой войны под низким беззвездным небом умерли выдуманные хитрецами боги «мировых религий» – во многом вернулась прежняя вера. Та, с которой Человечество начиналось. Вера в то, что мир вокруг – живой…
Шествие между тем дошло до погребального костра, осторожно уложило «Ярилу». Костер зажгли с четырех сторон и, переговариваясь, пересмеиваясь, стали расходиться к еде и питью.
Денис не стал вмешиваться – тронул коня и проехал стороной…
…Около мазанки Мелеховых никого не было. Ну и понятно – едва ли во всей станице сейчас можно сыскать хоть одного человека, от грудных детей до стариков… Денис въехал во двор верхом. Наклонился и постучал в дверь.
Шагов он не услышал. Но через какие-то секунды из-за двери послышалось:
– Кто там?
Знакомое. Род… родное.
– Иван Купала, – ответил Денис.
Дверь распахнулась.
Настя была в праздничном наряде. На поясе висели два свежих венка – слева и справа.
– Я еле осталась, с собой все звали… – Настя подняла лицо. – Но я не верила, что ты приедешь. У вас, наверное, тоже празднуют. А ты теперь, говорят, там вообще главный… Не верила… а все равно… так… ждала.
– Дай руку, – Денис протянул ладонь.
Настя упрямо мотнула головой, вышла, притворив дверь. Направилась в конюшню и через минуту, не больше, выехала на серой кобылке – боком в седле, но ловко.
– Это моя Туманка, – сказала она, подъезжая к Денису, – узкий носок ее сапога ткнулся в носок сапога Дениса. – Я на ней езжу уже четыре года. И ни разу не падала. Поедем?
«Куда?» – хотел спросить Денис.
Но вместо этого свел пятки на конских боках:
– Поедем…
…Мальчишка и девчонка ехали речным берегом – прямо в горящий в щели между облаками и горизонтом густой алый закат, со стороны которого дул теплый упругий ветер. Откуда-то из низины, где между деревьев россыпями горели и двигались огни, неслось:
Разыдись темно,
Разгорись добро,
Засверкай светло,
Яри ясное
Солнце красное.
Стани-стань доли,
Яко Род вели.
Стани-стань доли,
С неба до земли!
Стани-стань доли,
Яко Род вели.
Стани-стань доли,
С неба до земли!
Стани-стань доли,
Яко Род вели.
Стани-стань доли,
С неба до земли!
Зашуми моря светлопенныя,
Шелести дубы вековечныя,
Засверкай мечи разудалыя,
Расплодися землица бо ярая,
Всполыми огню искрозарие.
Да творите славу преогромную
Самому Купале Сварожичу!
Гой!
– Гоооооооооойййй!!! – прокатилось по реке с нескольких сторон, соединилось, ахнуло в берега: – ГОЙ!!!
Влике Триглаве – многославе!
Диде-Дубе-Снопе нашиа,
Вминьте сварожцей славящей,
Кие есте отроче ваше.
Свароже, кие нам дороже,
Свароже – наш великий Боже.
Перуне, брады златоруне,
Перуне силе нам даруе.
Велесе, дерзаце небесе,
Велесе, благо дари веси.
Бонде над нами благости Божское,
Ноне а присно, от веку а до веку! Гой![34]
– ГООООЙЙЙ!!!
– Гой, – сказал Денис.
– Гой, – отозвалась Настя, поворачивая голову – так, как поворачивают зрячие. – Послушай… какой ты? – тихо спросила она.
Вопрос застал Дениса врасплох. Мальчишка даже покосился в седле и заморгал.
Какой он? А какой? Как это объяснить человеку, который никогда ничего не видел?
НИКОГДА.
НИЧЕГО.
Нос короткий, ресницы длинные, как шутит мама. Хотя у него и ресницы короткие – короткие и густые, пушистые… Но что такое длинный, короткий, пушистый – если ты никогда ничего не видел?
– Я не знаю, – прошептал мальчишка. – Как… какой? Обычный.
Десятки, сотни, тысячи слов теснились на языке у мальчишки. Он мог описать ими все, что угодно. Но… все это богатство ничего не значило для Насти.
Для нее ничего за этими словами не стояло. Только чернота.
Но и этого слова она не понимала…
Денис отчаянно замотал головой.
– Ты что? – встревоженно спросила девчонка, снова поворачивая в его сторону голову – она было отвернулась, глядя… (глядя?!) вперед.
– Ничего, – буркнул Денис.
– Девчонки говорят, что ты красивый мальчик…
Уфффф… А все-таки иногда хорошо говорить со слепыми. Они не видят, как краснеешь. Хотя… она и почувствовать может, наверное – Денис мог поклясться, что от него сейчас понесло жаром, как от печки.
– Обычный, – ответил он хрипло. И чуть дернул головой, когда пальцы Насти коснулись его лица.
– Тебе… неприятно? – Девчонка отстранилась и склонилась назад в седле. – Прости… Я понимаю… – Она откинула волосы назад и с каким-то вызовом добавила: – Меня и в жены никто не возьмет. Побоятся, что и дети будут… сле… такие же.
– Глупости! – вырвалось у Дениса. – Я не побоюсь!
– Ты? – словно колокольчики-струйки в ручейке заплескались.
Денис обмер от наслаждения.
А Настя продолжала насмехаться:
– Ой жених! Не казак даже, да и смелости тебе не хватит – к нашим посвататься. У нас знаешь как? Украсть надо, а отец и братья с нагайками караулят, верхом гонятся… Зашибут запросто.
– Я не боюсь! – сердито сказал Денис. – Понятно? Не боюсь! Никого и ничего! – Он ожег бока Серого ладонью, усмирил уздой захрапевшего удивленно коня. – Ничего! Никого не боюсь! – почти зло выкрикнул мальчишка с полыхающим лицом.
– Подожди, – Настя сняла с пояса венок из полыни и безошибочно опустила его на голову Денису. От горьковатого запаха голова зашлась, поехала. Второй венок Настя надела себе. – Да, ты не боишься, – задумчиво сказала она. – Я чувствую. Но это не главное… Смелых вокруг много. А ты… – она не договорила.
На реке пели:
Божия треба – свети освящайся,
От земли до неба – свети освящайся,
От соли да хлеба – свети освящайся,
Пребуди лепа – свети освящайся!
Около одного костра – совсем близко – было видно, как кто-то с караваем в руках ходит вдоль ряда и все касаются хлеба правой рукой. Подальше снова водили хоровод, слышались девичьи голоса:
Как ходили девочки
Около Мареночки,
Около Купало
Солнце заиграло…
Денис засмеялся – увидел, как на этот хоровод один за другим налетают парни… и вот уже один, ловко выхватив ветку, бежит к реке, замирает у воды, размахивая веткой, ломает ее, бросает подбегающим, а остаток кидает через плечо и кричит:
Плыви, Купало, за водою,
Да за святою росою!
Под смех в воду полетели цветы, крапива… и вот уже кто-то первым, разбросав одежду, прыгает в воду – а через миг река закипает сразу в нескольких местах…
– Поедем к ним, – попросила Настя.
Денис удивленно посмотрел на нее, но, помедлив, кивнул:
– Конечно, поедем…
…Около Купальца – костер уже зажгли – их встретили совершенно как своих, хотя Денис и не узнал никого из веселящихся – то ли не было их тогда среди казачат и публики, то ли их изменил праздник. Только какая-то девчонка, проверяя, хлестнула Дениса крапивой по рукам и крикнула весело:
– Человек! – и тут же их затянули в хоровод, в песню…
Хоровод распадался – со смехом, с шутками – и снова составлялся. Парни несколько раз затевали схватки – то ли шуточные, то ли всерьез, не поймешь. Костер оседал, рассыпа́лся, фыркал синеватым и зеленоватым пламенем – и стало понятно, что вокруг-то уже совсем темно.
А Денис ждал. Он ведь знал, что будет скоро – и ждал, ждал, ждал… Настю он отвел к какому-то бревнышку, усадил, а сам отошел чуть в сторонку и прислонился к дереву. Кстати, девчонки на него посматривали… и вот, когда кто-то взялся загадывать загадки, одна из девчонок выкрикнула:
А ну – угадайте, узнайте —
С конем, а не казак,
Это как?
Не казак, а не мужик —
Как такому жить?![35]
Денис засмеялся. И еще кто-то – уже из парней – крикнул:
– Простая загадка! Вон он стоит – имперец!
– А вот моя загадка! – сказал Денис.
Вместо глаз – два огонька,
Коса долга,
Ум короткий,
Язык, что плетка.
– ТонькааАААА! – восторженно заорали вокруг, и девчонка сердито фыркнула, спрятала лицо в косу. Но тут же выпрямилась: – Прогорел костер! – И, прыгнув к одному из мальчишек, хлопнула его по плечу – крепко, так, что того шатнуло на сторону: – Догоняй!
