Вячеслав Бакулин - Метро 2033. Сказки Апокалипсиса (сборник)
Счастливый Репка кивает, издает нечленораздельные звуки и обниматься лезет.
К тому времени народ уже вокруг собираться стал, все интересуются, что за шум, а драки нет. Деду только того и надо. Хорошо слышали?! – кричит. Будете свидетелями! Через три дня свадьбу играем! Приходите, друзья и соседи, милости просим!
Радость, шум, поздравления. Какой-то доброхот, конечно, не удержался, вякнул, сволочь: неужто, дескать, попроще нельзя? Зачем жениху из-за такой ерунды лишний раз жизнью рисковать? Ведь и в «Универмаге», чай, полки не пустые стоят, а все прочее и прикупить не грех в честь такого дела. Все-таки свадьба единственной внучки не каждый день случается… Дед в ответ руками разводит: да разве ж кто против? Я-то как лучше хотел. Чтоб людям праздник средь серых будней устроить, чтоб… Но если Илюша против, если опасается…
Кто? Я?! – взрыкнул раненой вичухой оскорбленный в лучших чувствах сталкер. Чтобы потом говорили, будто Илья Репин собственную свадьбу нормально отпраздновать не смог?! Да я… Да мы… Всех приглашаю! Не только наших – всех! Кто ни придет ко мне на свадьбу – всем рад буду! Для каждого угощение сыщется по первому разряду!
Вот и чудно, вот и славно, кивает Дед, вовремя приметивший одного из Жучкиных корешей, Веньку Берца. Эй, уважаемый! Да, ты. Слыхал, что мой зять говорил? Передай всем, особенно Иван-Николаичу Жукову: этой ночью лучший сталкер Метро Иван Репин в последний раз на поверхность поднимается. Холостым. А через три дня всех на свадьбу ждем!
В общем все рады, все довольны. Только Алёнка словно почувствовала неладное. Напустилась на Деда: не посылай Илюшку в рейд! Отмени свое условие! Тот под дурачка косит, брови лохматые вверх тянет: да о чем ты, милая? Какие условия? Я ж просто предложил. Ну, может, и поспешил на радостях-то, не подумал, как следует. Только ты сама прикинь: как Илья людям-то в глаза смотреть будет, если сперва согласился, а потом на попятный пойдет? Все-таки не свинарь какой-нибудь твой ненаглядный, сталкер. Человек героической профессии. И слово его – кремень!
Поняла девушка, что ничего она тут не добьется, и к палатке любимого кинулась. Уж она и так, и эдак старалась его отговорить от выхода на поверхность – умоляла, плакала, ругалась. В сердцах пригрозила даже, что вместо него выйдет замуж за самого противного в округе мужика – за Жучку с Китай-города. «Переволновалась», – заключил счастливо улыбающийся Илья. Обнял невесту нежно, поцеловал раз сто и велел не тревожиться понапрасну, а лучше вещи собирать и к переезду в новый дом готовиться. Потом поправил на плече автомат и пошагал к герме, не оглядываясь.
С тех пор его больше в Метро не видели.
Жучка рад и счастлив. Ну до чего ж он хитрый и ловкий! Вон какую аферу провернул! Самого Деда Макарыча кинул, как лоха последнего. Ведь хоть и помер пахан, а ни о каком возврате средств, за лекарство заплаченных, базара не было. Если кто и жалел о патронах, ни за крысий хвост пропавших, то дальше перечисления, сколько ништяков на них прикупить можно бы было, дело не дошло. Только Жучка как рассудил: это для него, Ивана Жукова, и прочих нормальных пацанов наглость – второе счастье, а Дед ни в жисть не пойдет к братве права качать. Кишка у него тонка. Стало быть, дело верное. Но о таком фарте, чтоб и бабос нехилый поднять, и Алёнку заполучить, Иван даже мечтать не мог. Бабос, правда, выбить только предстоит, а за Репку пришлось Огородникам уже сейчас отбашлять, но оно того все равно стоит. Полюбасу конкурента мочить надо было. А Дед… да никуда он не денется, особенно теперь, когда с будущим зятем кровью повязан: братья-отморозки свое дело туго знают. И часа не прошло, как притопал к Жучке их старшой, Митяй, и отчитался: мол, все в ажуре, босс, задание выполнено. Репку мы твоего приняли грамотно, и пикнуть не успел. Там, метрах в ста от входа на Кузнецкий мост, на углу Пушечной и Рождественки, когда-то тошниловка была. На ее-то развалинах и получил сталкер Репин последнюю прописку. Прикинь, ржака: от самой тошниловки только груда кирпичей осталась, а с краю щит рекламный торчит, почти целый, только погнутый малёха. Аккурат под ним мы болезного и прикопали. Как ты и велел, забрали у него только стволы и патроны – ни шмот, ни снарягу не тронули, чтоб не засветиться ненароком. Хотя и жаль, снаряга у парня мировая была. Ну да что уж теперь. Да, чтоб ты не сомневался – вот! И с этими словами кладет Митяй перед Жучкой зажигалку. Репка покойный, хоть и не курил, эту хрень приметную – черненого металла, с накладкой в виде двух перекрещенных серебряных ножей на боку – всегда с собой таскал. За все Метро не скажу, но на пять станций в обе стороны от Кузнецкого моста зажигалку ту хорошо знали, а почему, отчего – о том речь еще впереди.
Хотел было Жучка зажигалку от греха в станционном сортире утопить, да передумал. Дед, небось, тоже доказательств захочет. Кстати, не пора ли навестить дорогого, хе-хе, тестя? Да и с Алёнкой самое время объясниться, пусть привыкает к скорой смене статуса. Башка, правда, второй день ноет, проклятая, а как резко двинешься, еще и кружится. Да и перед глазами будто мошки красненькие роятся. Как там батя покойный любил говорить? Пить надо меньше. Надо меньше пить…
С этими мыслями сунул Иван трофей в карман и вышел из палатки. Боец сопровождения, что с ним обычно таскался, вскочил привычно, но «бугор» махнул рукой: не нужен, мол, отдыхай. А если кто меня спрашивать будет, скажи, на Кузнецкий пошел, усек?
Усек, босс, кивает боец. Тока… не лучше ли того – отложить? Или хоть дрезину подожди. А то видок у тебя нынче исключительно… небоевой. Рожа, вон, красная, хоть прикуривай, и пот по ней течет. Не заболел ли?
Ничё, отвечает Жучка, шибко умным лосям, которые за базаром не следят, табло подправить силы найдутся. И не только на это. Так что сначала я на Кузнецкий, а потом… потом… на Третьяковку, во! Давно собирался кой с кем перетереть.
С тем он и отбыл. Но только в туннель углубился, как понял: прав был боец. Руки-ноги тяжелые, еле поднимаются, мышцы ломит, одежда от пота промокла, а в голове проклятущей кроме боли такие «вертолеты», что хоть за стены хватайся. По уму бы вернуться, пока отошел недалеко, но это ж по уму. Заела Ивана гордость. Мужик я, думает, или мокрица? Ведь нашим волкам только покажи слабину, враз обратно в Жучки разжалуют. Насчет Третьяковки, положим, я загнул, но уж до соседней-то станции сдохну, а дойду. Сам. Там у Деда дух переведу, а если не пройдет слабость, обратно и впрямь с последней дрезиной вернусь.
Долго ли, коротко ли шел Жучка, но рано или поздно заканчивается даже самый длинный и темный туннель. Вот и Кузнецкий мост, знакомые арки между грязно-рыжими колоннами, запах машинного масла и металла, лязг из мастерских… Дотопал Иван кое-как до «Универмага», глядь – на двери табличка: «Закрыто! Не беспокоить!». Жучка, понятное дело, на Дедовы запрещения чихать хотел. Тем более, раз на двери замка навесного нет, стало быть, хозяева внутри.
Вошел он в лавку и с порога услышал, что из глубин подсобки, где жилые апартаменты Дедовы, голоса доносятся, громкие да возбужденные. Судя по всему, ругаются Дед с Алёнкой, и ругаются не на шутку. Хотел было Жучка вмешаться, но как раз в этот момент…
ЧЕГО-ООО ты сделала?!! – рычит Дед, судя по голосу, успевший еще и за воротник залить.
Что слышал! – заходится Алёнка. – Да, это я, я у тебя из кармана бумажку с паролем от сейфа вытащила! Когда ты, пьяная скотина, избив меня, в отключке валялся!
Ах ты, дрянь! Тварь неблагодарная! А ну давай ее сюда! Слышишь? Немедленно давай сюда шифр, а то…
А то что?! – звенит торжествующий голосок девчонки. – Ну-ка руки! Руки, сказала, при себе держи! Не указ ты мне теперь! Вот Илья вернется, все ему расскажу! Он тебе…
Слышится звук смачной оплеухи, падения чего-то тяжелого и крик: Дура!!! Не вернется твой Илья! Его, поди, уже падальщики доедают!.. Куда?!
Звуки борьбы, сопение, а потом слышит Жучка, у которого от возмущения пополам с волнением дух захватило, как идиот Макарыч, явно севший на Алёнку верхом и зажавший ей рот, выдает… да практически все как было и выдает. То ли испугать строптивую внучку решил, то ли убедить, что ей теперь только одна дорога – смириться, а может, просто у старого козла от злости пополам с алкоголем мозг замкнуло. Да только эффект вышел прямо обратный.
Когда Алёнка вновь говорить смогла, выдала она, давясь слезами, что, если правда все это, то не видать Деду своих патронов вовеки. Сам же сказал – мастер с «Бауманки» только руками развел: не вскрыть сейф без шифра. Бумажку же, на которой тот шифр записан, она как раз на сохранение Репке передала. Лично видела, как тот ее в кармашек разгрузки убирал. А замуж за Жучку Алёнка все равно не пойдет. Сегодня же уйдет со станции… к красным, на Лубянку. Но сначала людям тут, на Кузнецком мосту, все расскажет. Конечно, вряд ли поверят девчонке без доказательств, а даже если поверят, то Жучка, гад, наверняка выкрутится. Но уж нервы обоим подлецам, молодому и старому, все равно помотают изрядно, будьте покойны. Да и безупречной репутации Дедовой конец придет. Так что еще неизвестно, кто последним посмеё…
