Николай Берг - Крепость живых
Старик лежит рядом с витриной, где выставлены пробные образцы пистолетов-пулеметов. Тогда конкурс выиграл ППД – и неудачливые конкуренты оказались в музее. Мне из них всегда нравился ПП под нагановский патрон – этакий маленький карабинчик с маленьким магазином и трогательно выточенной деревяшкой с выемками для пальцев, наполовину прикрывающей магазин…
– Приветствую вас!
Ну да, здравия желать не получится… Плох старик… Очень плох. Вздутое багровое лицо – его укусили то ли в скулу, то ли в щеку, – и на рану неряшливо прилеплен грязный и нелепый носовой платок с дурацкими розовыми свинками и цветочками. Уже омерзевшая каша во рту при разговоре и все прочие признаки близкой смерти от укуса зомби…
– Взаимно. Хорошо, что пришли. Паша, ты иди пока, мы поговорить должны…
– Да, конечно, конечно…
– Располагайтесь, доктор.
Звучит как «расплыгатсь доктр».
– Слушаю вас. Чем могу быть полезен?
– Есть просьба. Или пожелание. Точнее, и просьба, и пожелание. Просьба: нет ли у вас чего-нибудь покурить? Не по чину собирать старые хабарики, как сейчас многие делают, положение обязывало, а курить хочется до зеленых чертей.
Вот чертов Николаич! Откуда знал-то?
– Да, захватил. Такие подойдут?
– Не может быть! Кубинские! Еще как пойдут, если не пересушены. Да хоть и пересушены. Да, эти были у меня любимыми, тем более что я на Кубе пожил долго.
Лучше не придумать!
Старик довольно ловко, хотя руки и трясутся, проводит манипуляцию обрезания кончика, закуривает и с наслаждением полощет рот дымом. Видно, что ему больно из-за порванной щеки, но момент слишком хорош, чтоб на такую мелочь обращать внимание.
– Просто замечательно. Уважили, как принято говорить, старика. Теперь пожелание. Как вам известно, наверное, я совершил невероятно героический поступок – самоотверженно спасая жизнь другому человеку, пожертвовал, так сказать, своею жизнью за други своя.
– Да, слышал.
Что-то дед больно патетичен. Конечно, у стариков есть такой пунктик, но этот не таков – железный старик. Скорее ехидствует и иронизирует.
– Отлично. Это я про сигару. Я боялся, что дырявая щека не даст поговорить и покурить. А ничего, платок присох и держит.
– Я могу наложить повязку.
– Глупости. Из того же разряда кретинизма, как обязательная стерильность иголки в шприце, которым в Америке колют яд приговоренному к смерти. Поберегите бинты кому другому. Так вот – у меня меланома. Нодулярная меланома. Терминальная стадия.
Опаньки! Я не онколог, но что такое меланома, слышал. А нодулярная – самая паскудная разновидность, если не ошибаюсь. Теперь понятно, почему старик такой сухонький. Кахексия[32] это. Ну а терминал… Это я и студентом знал.
– Коллеги об этом не знают. Я бы хотел, чтобы и не знали. А говорю вам, чтобы хоть кто-то был в курсе, – я не ангел и не святой. Брать обезболивающие негде. Анальгин уже не помогает. Потому мой поступок не геройство. Точнее, если и геройство, то вынужденное. Как у Гастелло, или кто там по последним сведениям ррразоблачителей вместо него был, – прыгать поздно, полет бреющий, все равно кранты, а воткнешься в колонну, хоть какая-то польза будет от неминуемой авиакатастрофы… К чему это говорю. Я не хочу, чтобы мое имя трепали всякие пройдохи. Не хочу, чтобы из меня делали нелепого идола вроде несчастной Космодемьянской или Матросова.
– А что, к тому идет?
– Идет. Вы ж эту импозантную сволочь всякий раз видите, когда в штабе бываете. От любого реального дела он бегает как черт от ладана. Единственное, что он умеет, – интриговать, подсиживать и молоть языком. И сейчас он уже примеривается стать нашим доктором Геббельсом. Но Геббельс был трудягой, и талантливым трудягой, да еще верил, что его министерство билось на переднем крае Великой Идеи. У нашего седого знакомца идея одна – ничего не делать, а жрать вкусно и быть в начальстве. Правда, даже здесь, в заповеднике, самым главным не стал. Потому и пропаганда его будет отвратительной – как у наших главпуровцев[33], будь они неладны. Мы ведь «холодную войну» проиграли только из-за недооценки пропаганды. И у нас пропагандой занимались последнее время или дураки ленивые, или прямые предатели. Вот и результат… У вас язык должен быть хорошо подвешен, как это положено врачам. Если эта скотина начнет корчить из себя очередного политработника, заткните ему пасть. Я говорил Овчинникову, чтоб он поручил хоть какое-нибудь реальное дело этому негодяю, но пока таких дел, чтоб люди в результате провала не погибли, у нас нет. И людей лишних нет. Но выпускать этого гуся на оперативный простор нельзя. Возьметесь?
– А у меня есть выбор? Сидеть и слушать высокопарную лживую чушь… Нет, не хочется.
– Вы уловили суть. Раз говорит о святых вещах, значит, и сам святой. Как же, проходили. Не могу сказать, что все политруки, с которыми встречался, были дрянью. Не все. Но многие. И поди им возрази – это ж мятеж! Потрясение основ! Помню, приехал такой штукарь нам лекцию читать. И рассказывает нам, офицерам-артиллеристам, о расцвете Средней Азии в лучах учения Маркса – Энгельса. Говорить не может, читает по бумажке. А там, видно, плохо пропечаталось… Вот его и заклинило: «Дыхкане копали землю лопыгами… то есть копыгами… – внимательно присмотрелся, – дикамыгами». Тут уж мы заржали, так потом нам такую выволочку устроили. За «дикамыги»…
– Но ведь людям нужны героические примеры? Иначе не было бы саг, легенд, эпосов. Фильмов, наконец! Вот ведь Толкиен как на ура пошел!
– Нужны. Еще как нужны. Но мы об этом чуть позже поговорим. Я уже как плыву. Есть еще пара дел, потом побеседуем. Под сигару. У вас же и вторая есть, я видел. Если дадите ее мне, то я просто физически не дам себе помереть не докурив…
– Я слушаю.
– Тогда держите.
Откуда-то вытаскивается элегантный пистолет странного вида. Белого металла, с сильно скошенной назад рукояткой. Не видел раньше такого. Черная пластиковая накладка на ручку, щиток со стрелой. Вроде бы ижмашевская символика. Тяжелый, килограмм где-то тянет. Но, судя по дулу, под мелкашечный патрон. В ладонь ложится уютно, правильно. Удобная рукоятка.
– Не узнаёте?
– Нет. Знакомое вроде что-то есть, но не узнаю.
– Это «марго». Переделка пистолета Марголина.
Ну а я знаю. Гениальное творение слепого оружейника. Отличный спортивный пистолет, простой и точный. А это, значит, дочка…
– Вижу, что с пистолетом Марголина знакомы. Следовательно, и эта машинка проблем не вызовет. Я было сам уже примерялся, но решил, что торопиться с сеппуку не стоит. Хотя мысли такие, особенно по ночам, все время были. К слову, сейчас боли ушли. Доводилось видеть – перед концом становится вдруг легче. – Старик поблескивает светло-голубыми глазами. Пускает дымок. – Тут нет самовзвода. Предохранителей тоже нет. Магазин мелкий – всего на семь патронов. Мушка цеплючая. В бой бы не взял, а для куп де грас[34] – оптимально. Дарю.
![Айзек Азимов - Последний вопрос [Последняя проблема]](/uploads/posts/books/55996/55996.jpg)
