Матвей Курилкин - Охотник
– Эй-эй, – слегка обеспокоился палач, – ты что, собрался с ума сойти? Ты не вздумай, мне нужны чистые эмоции! – и он влепил Акселю пощечину, стараясь прекратить истерику. Аксель на секунду замолчал, и тогда одержимый, торопясь, прочертил острием ножа линию на лбу юноши и, подцепив кожу, потянул ее вверх, сдирая скальп. Аксель услышал треск разрываемой кожи и снова заорал. Одержимый тут же остановился.
– Эх, жалко, соли нет, – посетовал он. – Ну ничего, обойдемся и так.
Аксель дождался, когда у него снова прояснится в глазах, и нашел глазами Кару, которая была уже совсем близко. Это было ошибкой – одержимый заметил направление взгляда.
– Куда это ты смотришь? – поинтересовался он и стал поворачиваться, чтобы посмотреть. «Сейчас увидит!» – с ужасом подумал юноша. Он сжал пальцы проткнутой левой руки, надеясь собрать хотя бы несколько камешков – результата не почувствовал, он вообще не чувствовал руки, и, приподнявшись, дотянулся ею до головы мучителя, засунув кулак прямо в рану. Туда, где виднелись серые ошметки мозга.
Сильного удара из такого положения нанести не удалось, но одержимый не ожидал такого, а может, Акселю удалось задеть что-то важное – одержимый, вместо того чтобы вскочить, упал, обрушившись всем весом на правую, сломанную руку Акселя. Резкая вспышка боли, и юноша наконец потерял сознание.
* * *После того, как ее отшвырнул одержимый, Кара очнулась достаточно быстро. Она не ожидала удара, но успела сгруппироваться и, влетев в стену, смогла сохранить голову от удара о камень. Если бы не больное плечо, которому снова досталось, она и вовсе смогла бы не потерять сознания, но удар пришелся на недавний ушиб, который и без того не успел толком зажить, и никакое умение падать тут помочь не могло. Придя в себя, девушка тут же встала, сдержав стон. Ей показалось, что проделано это достаточно ловко, хотя на самом деле ее шатало, и она еле двигалась. Аксель в нескольких шагах зашелся криком, а после того, как одержимый что-то спросил, начал истерично нести какую-то ахинею. Бывшая воровка поняла, что пролежала в отключке дольше, чем ей показалось – иначе почему Аксель успел впасть в истерику? Нужно было торопиться. Девушка шагнула вперед и чуть не споткнулась о крупный булыжник, попавшийся под ноги. Булыжник оказался очень кстати. Поднатужившись, она оторвала его от земли, не обращая внимания на боль в разбитом дважды плече, а потом выдохнув, высоко подняла его над головой. Движение совпало с не ко времени замолчавшим Акселем, который до того так громко орал, что можно было не опасаться привлечь внимание одержимого. Сердце Кары замерло, она поняла, что не успевает. Одержимый начал поворачивать к ней лицо, одновременно вскакивая, и почти успел, когда Аксель вдруг рывком поднялся и ударил его по голове, попав прямо в открытую рану, сбивая твари прыжок и валя ее на пол, почти на себя. Снова подняться одержимый не успел. Кара опустила камень прямо на остатки лица твари, размазав и лицо, и мозги. Удар был так силен, что девушке показалось, будто вся пещера содрогнулась – а может, ей просто с трудом удалось удержаться на ногах.
– Надеюсь, теперь-то ты сдохнешь, – прохрипела она шепотом. И с ужасом заметила, что тело продолжает двигаться. Правая рука сжимала нож, тело дергалось из стороны в сторону, прокатившись по неподвижному Акселю, скребя руками и ногами по земле – и, кажется, несколько раз задев ножом юношу. Кара со всей возможной скоростью проковыляла к тому месту, где выронила стреломет. Подхватив оружие, она взяла его за ствол и стала раз за разом бить по продолжавшему шевелиться телу, стараясь ломать кости и разбивать суставы. И даже когда одержимый перестал шевелиться, она не успокоилась. Распотрошив свою сумку, она достала нож и стала методично кромсать тело, отделяя руки и ноги и отбрасывая их от туловища подальше. Только после того, как все четыре конечности были отрезаны и отброшены, она решилась посмотреть, как там Аксель.
На первый взгляд Аксель был очень плох. Он был весь покрыт кровью, будто его в ней выкупали, дыхания слышно не было и сердце не прослушивалось. Но вместо того, чтобы замереть в отчаянии, Кара заставила себя разозлиться. На Акселя, который не додумался несколько раз выстрелить в одержимого просто на всякий случай – а ведь у него были еще снаряды! На короля Пепелища, который завел у себя в свите этакую гадость. На гро Гуттормсена, который отправил их сюда, а сам задерживается с помощью. На себя, за свою глупость и за слабость – если бы она очнулась раньше, Аксель сейчас не был бы в таком печальном состоянии. И потом, с чего бы ему умирать? Только что он вполне успешно копался в мозгах одержимого, и то, что этот одержимый после этого успел несколько раз прокатиться в конвульсиях по раненому, не должно было сильно ухудшить его состояние. А кровью она и сама покрыта чуть меньше, чем полностью – процедура, которой она только что была занята, к чистоте не располагала. Так что первым делом она стащила с себя куртку и рубашку, хлюпающую от крови, сдерживая стон от боли в сломанном – теперь уже точно – плече, и подползла к ручью. Тщательно отмывать рубашку не было времени, она небрежно прополоскала ее от крови и, вернувшись к бессознательному юноше, принялась аккуратно обтирать его мокрой тряпкой.
Выругавшись, она подобрала оброненный одержимым кожевенный нож и аккуратно срезала с Акселя одежду, после чего продолжила свое занятие. Более-менее отмыв юношу от крови, Кара осмотрела его раны. Раны выглядели кошмарно, особенно кусок скальпа на голове, но ничего смертельного девушка не заметила. Кроме раны на голове была сломана правая рука в районе запястья – из нее торчали осколки кости, левая ладонь была проткнута насквозь и из нее до сих пор сочилось кровь. Поперек живота в слабом освещении чернели, наполненные кровью, четыре разреза – последний подарок одержимого, которые он нанес в агонии, уже после того как окончательно лишился головы. К счастью, разрезы оказались не глубокими, был рассечен только верхний слой мышц. По крайней мере внутренностей в разрезах Кара не углядела. А главное, пока она осматривала охотника, она заметила, что грудь его поднимается, хоть и редко. Аксель дышал.
Кара стала очень осторожно возвращать на место срезанный лоскут кожи, тихонько уговаривая Акселя, чтобы он не вздумал очнуться раньше времени. Забинтовав другие раны, она еще раз осмотрела сломанную правую руку. Трогать обломки костей было страшно, но и оставить все так, как есть, она не могла – из раны на камни сочилась кровь и останавливаться не собиралась. Поняв, что ждать дальше бессмысленно и опасно, она одной рукой потянула Акселя за ладонь, а другой оттянула кожу, стараясь закрыть ею осколок кости и хотя бы примерно совместить обломки. Аксель застонал, даже не приходя в сознание, но она все-таки проделала операцию, после чего забинтовала перелом разрезанной на лоскуты рубашкой Акселя, прибинтовав вместо лангета свой нож. Вытащив из ручья несколько камней, она обложила ими руку юноши – камни были холодными, и она надеялась, что это чем-нибудь поможет. После этого она подложила ему под голову рюкзак и занялась наконец, собой – смыла кровь и, кое-как обмотав плечо мокрой тряпкой, притянула травмированную руку к торсу. Закончив процедуры, девушка расчистила место рядом с Акселем и застелила его остатками своей и его курток, перетащила на них Акселя, стараясь не тревожить его раны, отпихнула подальше куски тела одержимого и, обняв юношу, легла рядом. Так, слушая его дыхание, она и провалилась в забытье – назвать это состояние сном было бы преувеличением.
