Вадим Панов - Зандр
– Думаю, Флегетон отказался от своего прошлого.
– Разве бывают бывшие падальщики? – недоверчиво поинтересовался Степан.
– Лично не видел, но хочу верить, что такое возможно, – твёрдо ответил Агроном. – Именно поэтому я прошу для Карлоса честного суда.
– Ты – романтик.
– Я хочу, чтобы у нас был закон.
– Ладно… – Кочерга понял, что друга не переубедить, и сдался: – Будет тебе честный суд, хотя Кролик взбесится.
– Плевать на Кролика.
– Тоже верно. – Захаров улыбнулся, но тут же вновь стал серьёзным: – Что в долине Дорохова?
– Дожмём Сады, выставим посты, устроим небольшой форт с запасом химии… – Агроном выдержал короткую паузу и закончил: – Через неделю долина опять будет твёрдо нашей. Без всяких сине-зелёных.
– Откуда они вообще там взялись?
– Дорохов видел караван Цирка. – Андрюха погладил правой рукой подлокотник кресла. – А Флегетон сказал, что их отряд попал в засаду циркачей.
– Уроды снюхались с Садовниками?
– Это невероятно, – развёл руками Агроном. – Уроды не могут жить в джунглях, а значит, для них Сады Безумия такие же враги, как для нас.
– То есть ты не веришь в их союз?
Но осторожный Андрюха не стал спешить с однозначным ответом.
– Я отправил гонца к дотовцам. Хочу узнать, что думают они.
– Разумно… – согласился Степан. Собрался что-то добавить, но среагировал на подавшую голос рацию, бросил взгляд на Андрюху – тот кивнул, словно говоря: «Они знают, что мы заняты, и просто так не потревожили бы, – и надавил на кнопку: – Да?
– К городу приближается бронекараван, – доложил оператор дронов. – Два мегатрака и машины сопровождения.
– Далеко?
– В десяти километрах.
– Принял, спасибо. – Кочерга отключил рацию и подытожил: – Кролик вызвал поддержку.
– Он просто велел своей собственности быть рядом, – усмехнулся Агроном. – Ты на его месте поступил бы так же.
– Я не могу видеть этот позор, друзья мои! Не могу! И не могу понять: зачем? – Цунюк поправил очки, набрал в грудь побольше воздуха и прежним, хорошо поставленным трагическим надрывом продолжил: – Я не могу понять, зачем покрывать падальщика?
Он взобрался на ящик – в противном случае его никто не увидел бы, – однако побоялся взять мегафон, поскольку наблюдавшие за развитием событий ополченцы предупредили, что любой громкоговоритель, согласно законам Остополя, является средством пропаганды и для его использования требуется разрешение властей. Бегать за разрешением Цунюк счёл ниже своего достоинства, ссориться с Агрономом не рискнул, вот и решил вещать без усиления. И напрасно, поскольку его слабенький голос затухал уже в десяти шагах.
– Почему они не позволяют свершиться правосудию?
– Как раз позволяют! – бросил кто-то из толпы.
– Его будут судить!
– Публично!
– Какой суд?! – возмутился баши. – С падальщиками всё ясно с самого начала! Падальщики должны сдохнуть!
Народ ответил негромким, но одобрительным гулом.
С тех пор как возле Остополя встал до зубов вооружённый бронекараван, Кролик обрёл почву под ногами. Диктовать условия он не мог, поскольку численностью караван намного уступал ополчению заовражцев, но ремы были превосходно вооружены, отлично управлялись с техникой и отличались высокой мобильностью: могли нагадить и удрать. И портить с ними отношения отцы Остополя не хотели. Понимание этого обстоятельства придавало Цунюку уверенности, и именно поэтому он занялся «формированием общественного мнения», собрав у Городского дома небольшой митинг в свою поддержку.
– Заовражье давно ни с кем не воюет! Вы привыкли к миру и стали добрыми! Вы готовы судить тех, кто мечтает вас убить. И даже – даже! – вы готовы их отпустить. Готовы?
– Нет!
– Вот именно!
– Падальщики должны платить!
– Верно!
– Зандр не знает жалости!
– Зандр жесток!
– И каждый должен получить то, что заслужил!
– Верно!
– В этом суть истинного правосудия!
– Говоришь, как заправский адвокат.
– Что?!
Подай голос кто-нибудь из толпы, Кролик облил бы умника потоком оскорблений, но издевательское замечание прозвучало от Агронома, поэтому его пришлось проглотить.
– У тебя в роду были стряпчие, баши? – продолжил Андрюха, весело изучая краснеющего от злости Банкира. – Или только лавочники?
– Я хочу, чтобы люди знали правду.
– Правду скажет суд.
– Неужели? – попытался вступить в спор Кролик, однако шутить на эту тему Агроном не собирался:
– Правду скажет суд, – неожиданно жёстко повторил он, стерев с лица даже намёк на улыбку. – Мы уважаем свои законы и своих судей, и ты, Банкир, будешь их уважать. Всё понятно?
Баши огляделся, поймал на себе внимательные взгляды притихших заовражцев, понял, что этот раунд Агроном выиграл, и кивнул:
– Я приму честный вердикт.
– В таком случае пошли в зал, – предложил Андрюха. – Суд вот-вот начнётся.
– Назовите себя.
– Карлос Флегетон.
– Это ваше настоящее имя?
– Имя – настоящее.
– А фамилия?
– Псевдоним.
– Зачем вы его взяли?
– Я счёл, что он мне подходит.
– Вы взяли его, чтобы скрыть прошлое?
До сих пор Карлос отвечал спокойно, почти равнодушно, не поднимаясь с жёсткой лавки, к которой его приковали не очень длинной цепью. Его не трогали вопросы, потому что они были чересчур формальными и не предполагали серьёзной подоплеки, но… Но только не последний из них. Последний вопрос Карлос счёл началом настоящего разговора, и потому, помолчав, ответил довольно жёстко, впервые проявив на публике эмоции:
– Я не горжусь своим прошлым, ваша честь, но и не боюсь его. В противном случае я не стоял бы сейчас перед вами. – Ещё одна пауза. – Меня зовут Флегетон потому, что это имя мне подходит.
Его судили в зале Городского дома – в самом большом помещении Остополя, да и по сути – в единственном подходящем помещении. Можно было бы провести процесс в механическом ангаре или на складе, но никто не захотел расчищать их для мероприятия. А устраивать суд на улице Кочерга отказался по соображениям безопасности: падальщиков ненавидели, и кто угодно мог послать Флегетону пулю в сердце, не дожидаясь вынесения приговора.
Был и ещё один нюанс: Степан не ожидал, что процесс вызовет такой интерес. Три Пореза не совершал преступлений в Заовражье, однако новость о том, что пойман один из знаменитых главарей падальщиков, взбудоражила не избалованных событиями жителей Остополя. Три Пореза стал для них символом всех бандитов Зандра и должен был понести наказание. При этом все знали, каким оно будет, а суд воспринимали как необходимое добавление, придающее происходящему пикантности: зловещего бандита не просто повесят, а сначала заставят рассказать обо всех его «подвигах», и эти подробности надолго обеспечат местных сплетников настоящим материалом.
