Андрей Попов - Солнечное затмение
-- Князь!
Ответ пришел не сразу. Лошадь Мельника несколько раз фыркнула, прежде чем ее хозяин откликнулся.
-- Сьир, я вас слушаю.
-- Хотите, я отдам вам все деньги, какие имею? Заставлю свою охрану вывернуть для вас кошели, только прошу. По-человечески прошу... к чему такая трата времени и сил? К чему рисковать жизнями стольких славных людей, когда можно сжечь ее прямо на этом месте? Или вы считаете, что мы не сможем придумать для нее пыток, достойных ее преступлений?.. Князь, вы же умный человек!
Мельник, дабы не томить принца однообразием своих ответов, всякий раз придумывал что-то новое.
-- Сьир, вы удивитесь, но я с вашим мнением полностью согласен. И будь моя воля... Но царь Василий не кому-нибудь из вас голову снимет. Мне! Если я вернусь с пустыми руками.
-- Что, он сильно жестокий?
-- Мягкие и добросердечные короли долго не засиживаются на троне. -- Мельнику уже в пятый иль в шестой раз приходилось отвечать на одно и то же.
Лаудвиг поддался рефлексии. Он начал копаться в себе, испрашивая собственный дух, достаточно он тверд и достаточно ли он беспощаден, чтобы тело могло сесть на трон. Дух был столь же ленив, как его хозяин. Не отвечал. И его молчание, в отличии от молчания мудрых духов, увы, не являлось признаком высокого менталитета.
Да, жажды власти средний из Ольвингов никогда не испытывал. Повелевать народами и их судьбами в качестве лозунга, конечно, красиво звучало в его ушах. Но не более. Страсть к сладостям жизни -- тут все понятно. Тебя окружают женщины, пылающие вожделением. Над твоими устами льется вино, шипящее пьяными ароматами. Твой слух ублажают слова любви. А твой дух возносится до неба... Здесь принц мог поставить размашистую подпись под каждой репликой. Но сломя голову стремиться к вершинам власти, откуда полчище завистников может тебя в любой момент низвергнуть... Зачем?
-- Зачем? -- повторил он в слух.
-- Что, сьир? -- переспросил Минесс.
-- Да нет, ничего.
Густая тьма как губка впитывала их слова, не давая даже позабавиться собственным эхом. Лаудвиг немного притормозил коня и пропустил вперед двух своих провожатых. Клетка с запертой в ней колдуньей оказалась так близко, что принц брезгливо отпрянул в сторону. Даже лошадь презрительно фыркнула.
-- Эй, ведьма...
Ольга подняла голову. Свет внутри клетки был очень слаб. Лохматая, ужасная самой себе и ужасающая других старуха с пару мгновений смотрела на него. Глаза в глаза. Чего доброго, еще напустит какую-нибудь порчу... Лаудвиг прочитал коротенькую молитву, услышанную когда-то от Пьера, в слух же произнес:
-- Ты искалечила мне полжизни! Мне плевать на все твои чародейства и на то, скольких людей ты сгубила. Но то, что по твоей вине я покинул дворец и гнию здесь... Я, сын Эдвура Ольвинга, наследник его королевской власти. Никогда не прощу! У меня хватит терпения. Я доеду с тобой до Москвы, но лишь с одной целью: посмотреть, как ты будешь корчиться на костре. Клянусь тебе, я буду стоять рядом и хохотать. А ты в это время будешь гореть! Гореть! Гореть! Тьфу на тебя!
Лаудвиг поймал себя на мысли, что с удовольствием сейчас свернул бы эту тонкую мерзкую шею, да боялся прикасаться к мерзости. Нет, думал он, так и быть, он вернет ее живой царю Василию, но прежде подвергнет собственной экзекуции -- еще более обезобразит ее лицо, будет бить палками и стегать плеткой, пока вся ее одежда не обагрится от колдовской крови. Она сполна ответит и за то, в чем виновна, и за то, в чем абсолютно невинна.
Один из разведчиков тьмы вдруг крикнул:
-- Сьир, впереди какие-то огни! Их несколько!
Принц сразу забыл о ведьме, и злоба на нее затмилась вполне оправданной тревогой.
-- Лейтенант! Дайте команду солдатам, чтобы они держались поближе.
Проницательный князь сразу понял, что это не разбойники. Они очень редко нападают с факелами в руках, обычно они внезапно выныривают из тьмы, производя шок самим фактом своего появления. Целый отряд может стоять на расстоянии сотни шагов, и человек не только не увидит их, но даже не расслышит тревожного шороха. Степь темноты умеет маскировать всех мало-мальски осмотрительных проходимцев.
-- На всякий случай приготовить огнестрельное оружие! -- приказал лейтенант Минесс.
Разведчики тьмы дали знак своими факелами, что опасности нет.
-- Это дорожный патруль! -- крикнул один из них.
К кавалькаде подъехала группа из пяти всадников и представилась, как почетная инфантерия его величества Эдвура Ольвинга. Лаудвиг гордо расправил плечи и вышел им навстречу. Начальник патруля, здоровенный майор солидных лет и солидной внешности, тут же перекосил лицо от изумления.
-- Принц?! Вы?.. Позвольте спросить, что вы делаете в такой глухомани, на самой границе нашего миража?
Лаудвигу до страсти захотелось ответить что-нибудь остроумное, например: "охочусь на водяных пауков", или: "потерял пятнадцать евралей, и вот, брожу теперь по всей Франзарии, ищу...". Но он сказал именно то, что заповедал ему король:
-- Везем сжигать страшную ведьму. Честным людям житья от нее нет.
Майор глянул на повозку с клеткой и вопросительно вскинул брови.
-- Ближний путь! Почему бы не сжечь ее на Площади Справедливости, не покидая Нанта?
Тут на помощь пришел князь:
-- У нас, у рауссов, есть такое поверье: ведьма обязательно должна быть сожжена на своей родине. Только в этом случае с ней умирает ее колдовская сила.
Начальник патруля почесал затылок.
-- Мудрено как-то. Ну ладно. Мои дела не при Делах. Так мы говорим. Желаю вам всего хорошего! Кстати... ходит слух, что в нашем мираже скрывается дочь царя рауссов. Ее ищет Калатини. Не знаю, чего они там не поделили, но президент Астралии предлагает приличную сумму за ее поимку. Двести тысяч евралей.
Лаудвиг весело присвистнул.
-- Ого! За мою голову -- и то бы столько не дали! -- Он задумчиво почесал прорастающую щетину. -- Ч-черт ее знает. Честно сказать, я даже не слышал, что у царя Василия есть дочь. Красивая хоть?
-- Не знаю, сьир. Единственная красота, в которой я разбираюсь -- это красота искусства. Особенно меня привлекает чеканка на золотых монетах. Двести тысяч евралей! Я сдыхаю от зависти, думая что такая сумма на халяву достанется какому-нибудь проходимцу... Ну, извините меня, сьир, за болтовню. Всего хорошего! Рад служить вашему отцу!
Разъехались. Несколько факелов стали медленно удаляться в сторону Нанта, пока не стали похожими на небесные костры, потом и вовсе исчезли. Ольга еще долго боялась поднять голову. Ей казалось, что рядом прошло какое-то пеклище и опалило ей волосы. Теперь и только теперь она испытала искреннюю благодарность герцогу Альтинору за то, что так изуродовал ее внешность. Если бы хоть один из солдат узнал, кто она на самом деле... За такую сумму они наверняка перерезали бы друг другу горло. И князь Мельник стал бы первой жертвой.
-- Вывод один, -- сказал Минесс и тревожно погладил своего стального брата, -- Граница близко. Граница!
Брат побрякивал в длинных ножнах и блестел единственным глазом-кристаллом, вкрапленным в эфес. По сути слова оказались пророческими. Не прошло и половины эллюсии, как Пьен, старший из разведчиков, громогласно потряс своим факелом и крикнул:
-- Врата! Я вижу Врата!!
Черная вселенная была соткана из множества удельных королевств. Все они имели статус полуреального существования и характеризовались как миражи. Границы между ними были настолько условны и аморфны, что даже на картах они изображались невнятными волнистыми линиями. В степи темноты было очень трудно произвести их точную маркировку, еще труднее -- заниматься их охраной. Если в нескольких словах обобщить вышесказанное, то по сути никакой границы вовсе не существовало. Зато между всеми соседними миражами были Врата -- контрольные буферы, где официально можно было попасть из одного миража в другой. Их иногда называли дверями в иные миры. И, если в меру пофилософствовать, то приходишь к выводу, что по сути так оно и есть. Одни и те же Врата охраняли воины той и другой стороны. Они были почти всегда открыты, так как поток путешествующих по миру не истощался. Разумеется, здесь брали пошлины, особенно с торговцев. Плата была столь низка, что скорее являлась символом. А повышать ее боялись, потому как у многих возникнет искушение деликта: пересекать границы иным путем.
Разведчики тьмы первыми погасили свои факела. Возле врат стоял лагерь пограничников, и всегда было изобилие света. Даже окружающий лес просматривался на полльены вглубь. Костлявые деревья со вздернутыми к небу ветками словно ждали оттуда, сверху, какой-то милости для себя. Скорее они жаждали и просили дождя. Это не проблема. Рано или поздно у небожителей вновь прохудится дно какого-нибудь моря.
