Евгений Гуляковский - Хроники инспектора Ротанова
— Какого…?! Откуда вы здесь взялись и кто вы такие?
— Это мой друг хан, он очень недоволен тем, что рай за вратами оказался не совсем таким, как он ожидал, а вы довольны?
— Вы не ответили на мой вопрос, кто вы такие, чтобы позволять себе врываться ко мне в кабинет и задавать дурацкие вопросы?
— Это не ваш кабинет, Андрей Петрович. Здесь вообще нет кабинетов, и, если мне не изменяет рассудок, все окружающее вас великолепие — всего лишь слепок с вашего собственного воображения. Так кто такой Левин?
— Вначале объясните, кто такой вы?
— Я инспектор внеземных поселений Федерации Ротанов. И вопросы я вам задаю только необходимые. Я выполняю в чрезвычайных обстоятельствах очень важное задание. Так что потрудитесь ответить!
Ротанов умел, когда этого требовали обстоятельства, ломать упрямство и нежелание идти на сотрудничество самых разных людей, от президента отделившейся от Федерации независимой колонии до простого механика, следящего за состоянием дворовых роботов. Но в данном случае он, похоже, перегнул палку, потому что должного впечатления его наскок на Дубнина явно не произвел.
— Дался вам этот Левин! Он придумал нелепую теорию цикличности биоценоза, якобы повторявшуюся на разных планетах со схожими климатическими и биогенными условиями! Он подвел под свои совершенно умозрительные предположения соответствующий математический аппарат и в результате превратил свою собственную гипотезу в общепризнанную теорию!
— Подождите. Не забывайте, что я не биолог, и сейчас меня интересуют не теории Левина, а его научное звание!
— Ну, разумеется, он академик!
— Вы знаете о его конфиденциальном письме в совет Федерации?
— Разумеется, я об этом знаю, он сам переслал мне копию. Видимо, для того, чтобы лишний раз подчеркнуть неравенство нашего положения и свои возможности ломать жизнь неудобных для него людей!
«Похоже, он действительно Дубнин, и, если я не ошибся, этот ученый лучше кого бы то ни было должен понимать, что здесь произошло…» — подумал Ротанов, продолжая изучать лицо сидящего напротив него человека и не забывая ни на минуту, что это всего лишь копия ученого, виртуальная тень, погруженная в недра кибернетического монстра, в котором он и сам теперь пребывал…
— Мой спутник, — Ротанов кивнул в сторону хана, который, забыв обо всем на свете, изучал золотые тиснения на кожаных переплетах книг, — чрезвычайно недоволен тем, что обманулся во всех своих ожиданиях, которые у него имелись по поводу местного рая, — хотя причина этого, как мне кажется, заключена в нем самом. А вы? Вы довольны своим выбором?
— Выбором?! Каким выбором? Меня проволокли через врата силой! Меня никто не спросил о согласии! И, если вы действительно инспектор внешних поселений, вы должны защитить мое право на неприкосновенность личности!
— Именно этим я и собираюсь заняться. Расскажите подробно, что с вами произошло и почему вы здесь оказались?
— Было часа четыре утра. Ко мне заявились двое. После катастрофы колония у нас образовалась небольшая, все знают друг друга наперечет. Но эти двое были мне совершенно не знакомы. У меня неплохая память на лица, этих людей я раньше не видел. Один из них, видимо главный, был одет в темный широкий плащ и шляпу, он все время натягивал ее на глаза, возможно, для того, чтобы скрыть характерный шрам на лбу…
— Какой формы был шрам?
— Что-то вроде рыболовного крючка.
После этого сообщения Ротанов весь напрягся, как охотничий пес, почуявший близость дичи. Теперь он почти не сомневался, что речь шла все о том же таинственном типе — Палмесе, несомненно связанном с инопланетянами, обосновавшимися на Ароме. Возможно, он был их порученцем, а может быть, даже специально созданной для определенной цели личностью, подобной матросу на том одиноком корабле, что плывет одиноко по бурному морю…
О матросе Ротанов вспомнил, чтобы замаскировать свои выводы, но, похоже, на этот раз опоздал и, плюнув на неудавшуюся конспирацию, продолжил разговор уже в другом, откровенном ключе:
— Мне кажется, я встречался с этим человеком и знаю, о ком идет речь. Но для меня до сих пор остается неясным, к какой из двух могущественных сил, противостоящих друг другу на Ароме, он принадлежит.
— Если в качестве второй силы вы имеете в виду гарстов, как их называют наши хозяева, то мне неизвестно ни одного случая создания ими искусственной человеческой личности, хотя об истинных возможностях этого чудовищного мозга, управлявшего всей планетой еще до появления на ней рэнитов, мы не имеем ни малейшего представления.
— В том-то и дело! Именно поэтому у меня возникли сомнения относительно того, что Палмес посредник рэнитов. Все его поведение говорит о том, что он играет какую-то странную, двойную роль. Но продолжайте, возможно, ваша история прольет какой-то свет на эту загадочную личность.
— Эти бандиты вывели меня на улицу, даже не позволив толком одеться. Использовали какой-то газ, которым прыснули мне в лицо, после чего я уже не мог сопротивляться и стал похож на резиновую куклу.
— Парагаз… Это из нашего, человеческого арсенала…
— Что вы имеете в виду, откуда у них человеческий арсенал? От прежней колонии ничего не осталось, а в новой можно было найти разве что мотыгу, чтобы оглушить ею соседа.
— Не важно. Продолжайте!
— Я не мог самостоятельно передвигаться, и эти двое поддерживали меня под руки, чтобы я не упал, но видел я все отлично и все запомнил.
Рядом с моим домом стоял новенький кар. У нас была одна-единственная машина, которой распоряжался староста, или, как его иногда называли по старинке: «председатель Совета колонии», но этот кар ему не принадлежал.
Меня воткнули на заднее сиденье и повезли куда-то в пустыню. Мне очень хотелось выяснить, зачем меня похитили и что меня ждет в конце этого ночного путешествия. Поэтому я внимательно прислушивался, но эти двое всю дорогу молчали, словно роботы, которых забыли включить.
Машина шла очень быстро — это был какой-то вездеход последней модели, которому наши пустынные барханы не казались серьезным препятствием. Остановились мы только в развалинах старой башни.
Едва меня вывели из машины, как я сразу же обратил внимание на столб света, узким пучком пробивавший высокие перистые облака, уже окрашенные начавшимся рассветом.
Вот, собственно, и все мое приключение. Затем меня провели сквозь врата, сорвав с меня мою бренную оболочку, словно изношенную одежду. Теперь, как видите, я здесь…
— Подождите, а страж? Разве у входа не было стража?
— Никого там не было. Мы прошли сквозь светящуюся завесу, а мое бывшее тело осталось снаружи.
— А Палмес? Он тоже вышел из своего тела?
— Как бы не так! С ним ничего не произошло, словно он просто прогулялся под Триумфальной аркой.
— Этот человек, если только он человек, представляет для меня особый интерес. Он играет слишком большую роль во всех развернувшихся здесь событиях, иногда словно подталкивая их и даже в какой-то степени определяя их дальнейший ход.
— У меня тоже сложилось подобное впечатление, но мне все же кажется, что не главная ваша проблема в Палмесе.
— Что вы можете знать о моих проблемах? Мы познакомились всего несколько минут назад! А проблемы инспекции, которую я веду на этой планете, слишком далеки от сферы ваших интересов.
Ученый усмехнулся, и вокруг его глаз появились морщинки, похожие на лучики. Его лицо излучало спокойствие и уверенность, с ним было приятно говорить, но самое главное — он каким-то непостижимым образом вызывал к себе доверие, словно внушал его каждой своей улыбкой, каждым взглядом.
И Ротанов, всегда чрезмерно осторожный, отметив это обстоятельство, не слишком ему обрадовался, потому что все время ожидал какого-то подвоха со стороны рэнитов. Не зря его сюда пригласили, и те, с кем он здесь встречался, наверняка подбирались неслучайно. Видимая свобода передвижения еще ни о чем не говорила, те, кто управлял этим миром, знали его маршрут заранее, они могли подготовить к его визиту всех нужных людей, в том числе и этого симпатичного ему ученого.
На какое-то время Дубнин вынужден был прервать беседу, поскольку хан, слишком увлекшийся изучением позолоченных переплетов старых книг, сваливал их с полок беспорядочной грудой.
— Не могли бы вы поосторожней обращаться с моими книгами? Они представляют значительную историческую ценность…
— Перестаньте. Вы сами создали все это бумажное барахло, здесь достаточно простого желания, чтобы получить любую нужную вам вещь, за исключением женщин.
— Вы не совсем правы. Я действительно могу воспроизвести любую известную мне вещь, но у меня не хватило бы ни знаний, ни времени, чтобы создать подобную библиотеку. Это своеобразный подарок со стороны моих похитителей. Очевидно, они старались как-то скрасить мое заточение.
