Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал - Поселягин Владимир Геннадьевич
Другой боец, выглянув в очередной раз, видит его и сразу же думает: нас двое осталось, не погибать же мне одному. И он бежит следом. Но так думают и другие бойцы, что сидят в других ячейках, они, выглянув, видят их, и бегство принимает массовый характер.
Некоторые бойцы, видя их, думают, что был приказ об отходе, а они не слышали из-за грохота обстрела, там и свой крик не услышишь, поэтому присоединяются. В ячейках обычно остаются процентов пятнадцать самых стойких бойцов, они и принимают немцев, когда обстрел заканчивается и немецкая пехота приближается. Повезет, отобью первую атаку, вторую уже не переживает никто, добивают обстрелом по выявленным огневым точкам, и пехота завершает уничтожение батальона. Тех, кто убежал, встречают в тылу. Если есть командиры, им мажут лоб зеленкой, из остальных формируют сводный батальон, пополняют, придают других командиров и снова сажают в оборону. В этот раз бойцы, побывавшие в бою, уже более стойко держат оборону и бегут меньше. Вот так постепенно со временем те и получают этот бесценный боевой опыт. Те, кто доживают, единицы. По сравнению со стрелковыми ячейками – окопы это совсем другое дело. То есть бойцы могут перемещаться, в бою, если закончились боеприпасы, не нужно вылезать наружу и ползти под пулями и осколками к соседней ячейке, чтобы забрать у погибшего друга патроны и гранаты. А так пробежался, лежит убитый боец, подбежал, пуст, кто-то раньше успел, к другому, у этого есть патроны, и вот так дальше ведешь бой. Во время обстрела политрук сможет обходить бойцов, поднимать моральный дух, это, кстати, их работа, там шуточку скажет, тут сигареткой угостит. Бойцам легче, и они уже увереннее смотрят на мир и яростнее держат оборону. Вот вроде бы такая разница между стрелковыми ячейками и окопами, а реальность показывает, что именно окопы позволяют строить оборону крепче, и это, кстати, все фронтовики признают. Я вам расскажу такую историю. Она о батальоне капитана Гаврилова, двести шестой стрелковый полк семнадцатой стрелковой дивизии. За неделю очень тяжелых боев его батальон понес потери в двадцать процентов численного состава, при том, что немцы, атакуя его позиции, потеряли два пехотных полка и тридцать танков. Невозможно, кто-то скажет?
Не реально? А я объясню, как он воевал, и любой командир сможет это повторить. Первое, у капитана всегда позиции были выстроены с полнопрофильными окопами, он еще не ленился и ложные позиции оборудовал с окопами по колено, это для авиаразведки.
Когда немцы подходили к позициям, их в упор встречали плотными злым огнем. Те несли потери и откатывались. Обычно дальше другие советские подразделения РККА сидят на месте, но капитан так не действовал, зачем ему держать людей под обстрелом, получая убитых, раненых и контуженых? Поэтому он отводил бойцов в тыл метров на пятьсот, там заранее были вырыты противовоздушные щели, а на позициях оставлял наблюдателей и часть пулеметчиков, чтобы они остановили немцев, если те приблизятся к позициям, а батальон еще не успел занять окопы. Вот так батальон спокойно пережидал в стороне, и немцы били артиллерией и сбрасывали бомбы с неба на пустые позиции. Как только огонь стихал, бойцы бегом возвращались на позиции, если были раненые и убитые среди наблюдателей, отправляли их в тыл и восстанавливали на скорую руку окопы. Немцы подходили, будучи уверенными, что с батальоном покончено, и когда их подпускали поближе, те нарывались на огонь в упор и несли страшные потери.
Причем бойцы не стреляли с одного места, а постоянно перемещались. Немцы воевать умели, засекали позицию пулемета и сосредотачивали на нем огонь, чтобы уничтожить. Но пулеметчиков там уже не было, выпустив ленту, они уже давно поменяли позицию и открывали огонь с другого места. Выпустили ленту и дальше перебегают. Так же действовали и другие бойцы, Гаврилов всем вбивал в голову, задержитесь со сменой позиций, убьют, часто меняйте их, и те меняли. Своего командира бойцы боготворили и за дело его любили. Постоянное перемещение, постоянный огонь. Потери в этом случае минимальны, немцы просто не могли подавить огневые точки, когда они стреляли по ним, там уже никого не было. Так же и с противотанковыми пушками, не больше пяти выстрелов с одного места, оружие на передки на запасную позицию. За неделю была потеряна только одна пушка. Немцы снова откатываются, но и бойцы покидают позиции, однако уходят совсем. Отходят километров на пять, где готовы новые позиции и окопы. Обычно одна рота у капитана в бою не участвует, а в тылу готовят новые позиции. Дальше снова, как и раньше было, немцы нарываются на огонь батальона на новых позициях, и терпят потери. И вот так всю неделю. Немцы тоже не дураки и разобрались, что личный состав пережидает обстрел в тылу, но и Гаврилов не зря шпалы носил, он часто оставлял бойцов на основных позициях. После легкого обстрела немцы переносили огонь в тыл и обрушивали туда огромное количество боеприпасов. Хорошо воевали гавриловцы, геройски, для многих будучи примером, однако батальон все же погиб. Погиб по простой причине, перестали подвозить боеприпасы. Бойцы снимали их с немцев, ползая к убитым, хоть так отбиваться. Протянули еще сутки, но и их ненадолго хватало. Батальон был рассеян, комбат погиб, бросился с гранатой под танк, остатки подразделения вышли к своим. Вот с одним из бойцов я и пообщался. В той самой «палатке безнадежных». Как видите, тактика довольно проста и ее легко можно повторить при хорошем снабжении и крепком тыле, только вот никому это не надо, от того и потери такие, и отходят наши войска все дальше и дальше. Я не ругаю бойцов, есть за что ими гордиться. Когда один батальон упорно держит оборону, то и их соседи, видя такую самоотверженную отвагу, готовые вот-вот бежать, заражаясь такой уверенностью, тоже держатся. Потом уже они, в другом месте, держа упорно оборону, заражают другие части, показывая примером, как надо драться и не отступать. Постепенно это все расползается по дивизиям, корпусам, и те учатся воевать, страх перед немцами проходит, но пока это не по всем частям разошлось, вот немцы, находя слабые участки, и прорываются, заставляя наши войска отступать, чтобы выпрямить линию фронта и не попасть в окружение. Многие боятся окружения, даже появилось такое выражение «окружениебоязнь», «танкобоязнь» или «самолетобоязнь», но этого не нужно делать, не стоит бояться, нужно взять себя в руки.
Я бы и рассказал историю про пограничников, что шли за откатывающимся фронтом, что они творили у немцев в тылу, за два месяца уничтожив больше двух тысяч солдат, сотню танков, около пяти сотен грузовиков. Их было всего двенадцать, и действовали они одним только стрелковым оружием. Но их командир умел думать, он использовал свои наработки и очень успешно. Сейчас я не смогу рассказать, как они действовали, времени нет, но если будет следующая передача, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, обязательно опишу. Это действительно очень интересно и познавательно. Кстати, я общался с одним капитаном-пограничником, в «палатке безнадежных», его звали Антон Гордеев. Так вот он рассказал, что из всех пограничников, что встретили немцев утром двадцать второго июня на западной границе, уцелело всего один процент состава. Вдумайтесь, один процент. Это элита. Они дрались у своих застав, не отходя без приказа, не получая его, так и погибали, редко к кому прорывалась помощь. Причем их стойкость была такова, что командование вермахта издало приказ и распространило его по всем войскам. Звучит он так, цитирую слова Гордеева: Зеленые фуражки в плен не брать. Это как же надо было довести немцев, чтобы они издали такой приказ?! А так, парни молодцы, только жалко их. Герои.
– Александр, разреши задать тебе вопрос? – сказал вдруг диктор, когда я на миг прервался, мне воды принесли, горло пересохло.
– Можно. Я же тут.
– А что означает намазать лоб зеленкой? Меня немного смутила эта фраза.
– Это красноармейский фольклор. Скажем так, оно означает, что, прежде чем расстрелять, намазывают лоб зеленкой, чтобы пуля, входя в мозг, не занесла инфекцию. Горькая шутка такая. Поэтому если говорят: намазали лоб зеленкой, это так фигурально выражаясь, говорят о расстрелянном человеке. Это я слышал на дороге смерти от бойцов, и уже сам привык вставлять во фразы, что не обращаю на нее внимания. Кстати, мне уже намекают, что наше время заканчивается, но мне еще есть что сказать, поэтому извините, пару минут эфира я все же украду. Думаю, многие поняли из моих слов, что я привез в Москву с собой оружие. В большинстве трофейное, немецкое. Это действительно так, искать не советую, да и не найдете, оно в тайниках за Москвой в лесах. Однако я прекрасно знаю, что в формирующемся отдельном рабочем коммунистическом батальоне острая нехватка вооружения, и хочу передать все оружие им. Именно всё. Я охотник, у нормального охотника в заначке всегда найдется пара неучтенных стволов. Тут я добровольно передаю его нашим бойцам и командирам. Держать это оружие у себя просто подло, когда в нем нуждаются. Сейчас перечислю, что у меня есть. Немецкое противотанковое ружье с патронами, сто двадцать штук всего, но хоть что-то. Как показывает опыт, если расчет не меняет позиции и ведет огонь с одного места минут пять с момента первого выстрела, это если повезет, обычно еще меньше, его уничтожают. Так что патронов точно хватит.
