"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Белл Том

Ночью Гордею снова сделалось плохо. Его корежило и выворачивало наизнанку, он кричал громко и яростно, как пойманный в капкан зверь. У Евы с Ромкой больше не получалось его удерживать. И они просто сидели, прижавшись друг к другу, беспомощно наблюдая, как Гордею становится все хуже и хуже. У них не было даже сил встать с ледяного пола. Ромкиных сил хватило лишь на то, чтобы накинуть на Евины плечи одеяло, а второе одеяло подоткнуть под мечущегося Гордея. Сам он укрываться не стал, сидел, клацал зубами и упрямо мотал головой, когда Ева пыталась укрыть и его тоже. Ей казалось, что он это специально. Раз Гордей страдает, то и Ромка станет страдать вместе с ним. А это неправильно, кто-то из них троих должен был оставаться не только смелым, но и сильным, потому что иначе им просто не выжить.

Кошка пришла, когда Гордей уже не кричал, а лишь сдавленно сипел. Обыкновенная трехцветная кошка со свалявшейся в колтуны шерстью. Они так удивились, что даже не сразу поняли, откуда она взялась. А кошка прыгнула Гордею на грудь, заурчала утробно и одновременно успокаивающе, и случилось чудо, Гордей затих, обхватил кошку обеими руками так, как раньше обхватывал своего одноглазого медведя, прижал к себе. Кошка не сопротивлялась, не пыталась вырваться, только урчать стала, кажется, еще громче. Как-то так вышло, что у нее получилось то, что не выходило у Евы с Ромкой. Им оставалось лишь перетащить уснувшего Гордея на кровать. Они тащили, а кошка наблюдала, никуда не уходила. И от оставшегося с ужина куска вареной колбасы она не отказалась, а потом позволила себя погладить. Сначала Еве, а следом и Ромке. Они гладили приблудную трехцветную кошку и чувствовали, как уходит страх, как становится легче дышать и приближающееся утро уже не кажется таким неминуемо ужасным.

Утром кошка ушла. Ромка нашел в закутке за перегородкой лаз, через который она пробралась в их камеру. Лаз был узкий, размером в один кирпич. В такой только кошка и сможет пролезть, а у Ромки получилось лишь просунуть в эту дыру руку, но он все равно обрадовался.

– Мы его расширим, – сказал он решительно.

– Чем? – спросила Ева растерянно. У них теперь не было даже ложек.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал он, осматривая их камеру.

– Они идут, – предупредил Гордей, не открывая глаз. Оказывается, он проснулся, а они даже не заметили. – Я слышу их шаги.

Ева прислушалась, но так ничего и не услышала. Наверное, Гордею почудилось, ему в последнее время чудилось разное. Ромка говорил, что, наверное, это какая-то инфекция, что-то с мозгом. Но Гордею не почудилось, через несколько минут мучительного ожидания лязгнул замок, и Ева затаила дыхание.

Когда-то, еще в прошлой счастливой жизни, Ева смотрела кино про войну. Там были фашисты и партизаны, партизан допрашивали и пытали. Ромку не допрашивали, его просто пытали. Сначала он кричал, и Ева кричала вместе с ним, потом, когда сил на крик не осталось, он просто тихо рычал, совсем по-звериному. А Ева сидела, вжавшись спиной в ледяную стену, зажав уши ладонями. Она пришла в себя, лишь когда в глаза ей ударил свет медицинского фонарика, попыталась закрыться, но доктор не позволил.

– Тихо, – сказал почти ласково. – Дай-ка я посмотрю.

Наверное, ему не понравилось увиденное, потому что он нахмурился, крепко, до боли, сжал Евин подбородок.

– Это совсем никуда не годится, – бросил через плечо человеку-привидению. – Она отзывается слишком медленно. Нам нужно ускориться.

Он сидел, разглядывал Еву, как диковинную зверушку, задумчиво почесывал кончик носа.

– Твоя кровь, Евдокия, моя маленькая принцесса, особенно ценна. Понимаешь ты это?

Она не понимала. Ей было так страшно, что она боялась даже дышать.

– Но ее слишком мало. И если, допустим, тебе что-нибудь сломать…

Ева испуганно всхлипнула.

– И если тебе что-нибудь сломать, – продолжил этот страшный человек, – ты будешь восстанавливаться гораздо дольше, чем твой дружок. У него несколько иная физиология, не совсем человеческая.

– Не надо… – прошептала Ева. – Пожалуйста, не надо!

– Не бойся, Евдокия, моя маленькая принцесса. – Он погладил ее по голове. – Я придумал для тебя кое-что другое!

Он сдернул Еву с кровати, поволок к двери. Она кричала и сопротивлялась. Она видела, как в бессильной ярости метался привязанный к кровати Ромка и как внимательно наблюдал за происходящим Гордей. Она все видела и все запоминала, словно смотрела то самое кино про фашистов и партизана…

Ее волокли по узкому темному туннелю, и эхо от ее крика катилось впереди, отражалось от каменных стен, дробилось на множество мелких осколков. А когда она упала, сумасшедший доктор просто перекинул ее через плечо, как тряпичную куклу. Шли долго. Так долго, что Ева успела промерзнуть до костей. Здесь, в подземелье, было еще холоднее, чем в их камере. И темнее. И страшнее…

– Вот мы и пришли. – Доктор аккуратно поставил Еву на землю и так же аккуратно придерживал за плечи, чтобы она не упала.

Они оказались в пещере, подземной пещере с круглым озером в центре. На берегу стояла статуя женщины. Женщина всматривалась в свое отражение в воде, люди ее не интересовали.

– Ты умеешь плавать, Евдокия? – спросил доктор, внимательно всматриваясь в Евино лицо.

– Нет. – Она не умела плавать. Она даже думать боялась, что придется плавать…

– Это хорошо. – Из старого рюкзака он достал моток веревки, швырнул на каменный пол, велел: – Раздевайся!

Ева думала, что не будет в ее жизни ничего страшнее того, что она уже видела и пережила. Оказалось, она ошибалась. Страшное только начиналось. Сумасшедший доктор не стал ни уговаривать, ни дожидаться, он просто отвесил ей пару затрещин и силой сорвал с нее одежду. В колготках и майке стало еще холоднее, так холодно, что зубы отбивали барабанную дробь, не переставая. А сумасшедший доктор уже обвязывал Еву веревкой вокруг талии, проверял крепость получившегося узла.

– Не надо… пожалуйста, не надо… – Кричать больше не получалось, от страха судорогой свело горло.

– Я вынужден, моя маленькая принцесса. – Сумасшедший доктор ласково погладил Еву по волосам, а потом толкнул…

Озеро приняло ее в свои ледяные объятья, оглушило холодом, закружило в водовороте, потащило куда-то вниз, на самое дно. Ева попыталась закричать, и вода хлынула ей в рот, выстуживая теперь не только снаружи, но и изнутри. Ева металась в этих страшных объятьях, пыталась выплыть. А ее все тянуло и тянуло в подсвеченные серебром глубины. Вокруг нее водили хороводы серебряные пузырьки и диковинные рыбы, и тонкие светящиеся водоросли вплетались ей в косы, а потом за косы эти тянули, тянули…

Холод прошел, вместо него пришел жар. Он рождался в легких, вспыхивал красным в голове и перед широко раскрытыми глазами, убаюкивал. И Ева сдалась, закрыла глаза, перестала бороться…

Наверное, в тот раз она умерла. Потому что впервые ей было спокойно и не страшно. Только немного больно. И снова холодно. Кто-то давил ей на грудь, переворачивал со спины на бок, не давал умереть окончательно.

– Перестарался. – Ненавистный голос сумасшедшего доктора звучал ровно, в нем не было ни злости, ни раздражения. – Следующий раз придется подкорректировать время.

Еве снова стало больно в груди, а потом изо рта вместе с криком хлынула ледяная вода. Из всего сказанного в голове осталось только одно – будет следующий раз…

А сумасшедший доктор уже бережно заворачивал ее в свою куртку и снова светил в глаза фонариком.

– Вот так уже гораздо лучше, моя маленькая принцесса. Мы с тобой все делаем правильно.

Дорогу назад Ева не запомнила. Очнулась она лишь, когда в вену воткнулась острая игла. Очнулась и закричала. Вокруг все еще танцевали серебряные пузырьки, водоросли и диковинные рыбы, они звали ее с собой на самое дно, обещали, что там, на дне, ей больше никогда не будет ни больно, ни страшно. Вот только Ева не верила. Она больше никому не верила. Эти руки… эти прикосновения… Лучше бы она умерла…