Ахэнне - Mortal Kombat: Icedpath
— Вот оно что! — усмехнулся Лю. — Шиннок проклял собственную дочь! Вполне в вашем стиле, тираны!..
— Не перебивай, Чемпион, — Шао Канн удивительно напоминал Шэнг-Цунга… правда, не торжествовал. — После того, как Рэй вернулась победительницей, и потребовала в награду судьбу смертной девы, что провела бы она подле возлюбленного ее — Древние Боги испугались. Они посчитали, что Хаос заразил ее, что решение ее — безумно, а смертный — недостоин любви Богини. И они приказали Шинноку — а только отец в состоянии наложить Истинное Проклятье — покарать непокорную дочь. Три года Шиннок не соглашался, три года Ариенрод умоляла Совет пощадить ее, но неумолимы были Древние Боги. "Это во благо всем, это предупредит дальнейшие войны и непокорность", — вещали они… И встал Шиннок с его трона, и был он — жив и мертв одновременно, и покорился воле собратьев… Наложил он Проклятие Файоли на Рэй, Богиню — Солнечный Луч, и с тех пор не светит солнце в Обители Богов…
А потом… потом он вернулся в его дом, где Ариенрод безмолвно оплакивала заживо похороненную дочь. А я — старший сын, я швырнул отцу: "Ты — раб Древних Богов?! Ты — не Тьма, ты — меньше, чем тень — у ног собратьев твоих!" Я думал, что он разгневается… убьет меня… и я желал смерти, потому что я любил Рэй, она была — настоящий Солнечный Луч, беспечно-танцующая, она дарила радость воинам и детям, даже в страшные годы Власти Хаоса она — символом надежды являлась Богам и смертным… я не мог смириться с ее ужасной участью. И тогда заплакал Шиннок, и взял свое оружие — алебарду Тьмы — и рек: "Спущусь я в Не-Мир, где ныне заточен Хаос, овладею им и обращу в созидающую силу, и тем освобожу Рэй…"
Я последовал за ним, Лю Кэнг. Я — спустился в Не-Мир. А вот брат мой, Рэйден — нет… он отговаривал отца освобождать Рэй. С самого начала. Он доверял Богам. Они мудры и всеблаги, повторял он. Мудры… Всеблаги…
Шао Канн сбился. Эмеральдовое сияние померкло. Лю почудилось, что в глазницах Императора поблескивают слезы… невыплаканные, запретные…
(Нет! Он — всеобщий Враг… ему неведома жалость… и любовь!)
(любовь — только для светлых и чистеньких, а?)
Лю Кэнг подумал о Милине. Такая "любовь" — тупая похоть, возможно, и ведома Канну… но не святое чувство к отцу, матери… сестре…
(и Древние Боги — всеблаги! Рэйден — прав!)
— Я снизошел с Шинноком в Не-Мир, — помолчав, заговорил Шао Канн. — И вместе мы сразились с Хаосом — во второй раз… но в нас не было чего-то, что помогло Рэй и ее избраннику одержать верх… Хаос свел с ума моего отца…
— И тебя, Шао Канн, — сказал Лю.
Изумрудное свечение снова дрогнуло, словно прерывистый сигнал.
— Может, ты и прав… — тихо ответил Император. — Мы проиграли… Шиннок сделался чудовищем… Я сделался чудовищем. Шиннока Боги — под предводительством Рэйдена — заточили в Не-Мир, я же поклялся отомстить. Моему брату-предателю — в первую очередь. Твой покровитель — трус, Лю Кэнг. Он испугался гнева Богов и Хаоса, он не решился последовать за нами… он — равнодушный ко всем, кроме себя трус. Он никогда никого не любил — ни отца, ни мать, что с тех пор вечно плачет стылыми льдинками-слезами… ни Рэй. Лишь себя… А тот, кто не любил — и ненавидеть не умеет…
— Достаточно! — Лю сдавил пятернями виски, волосы заструились между пальцев. — Достаточно, замолчи!..
— Ты — тоже страшишься правды, да, Чемпион? Ты — такой же, как Рэйден?.. Суди же меня, о светлый герой — за то, что мертвая любовь так легко перерождается в вековечную ненависть… Каков же твой приговор, о благородный Рыцарь Света?..
Лю отступил. Лю скукожился, его ногти прочертили в мягкой ткани ладони темно-розовые полумесяцы.
(кто — прав? Зло — это всего лишь вывернутое наизнанку Добро, а всемогущие Боги — математичные, логичные, не ошибающиеся… ублюдки!)
Рэйден — лгал ему? Он расписывал, какой злодей Шао Канн… а оказалось, что он — всего лишь несчастный, такой же страдающий, как… как все на Смертельной Битве, куда счастливых не приглашают.
(путь — разбираются — другие! Не — я!)
Лю пошатывался.
Сомневался.
Все было так просто: он — герой, Шао Канн — Враг (с большой буквы!), Финголфин и Моргот, персонажи старой сказки Земли… или не-Земли, неважно. Сказки бесконечны и внепространственны.
Но на деле — нет сказок.
Есть боль.
Лю прикрыл лицо руками. Почему — ему решать? Ему — судить? Он — не Бог, черт подери…
Саб-Зиро шагнул из-за колонны. Для него версия Шао Канна не явилась таким уж шоком. Он был более бесстрастен, чем Лю, а главное — он не Светлый Палладин Добра. Он — Тьма и Холод… отстраненная, печальная мудрость вложила нейтралитет. Нельзя судить, нельзя быть уверенным в своей абсолютной правоте. Зато есть твои личные враги, причинившие зло — тебе, и нет дела, сколько настрадались они сами.
Цинично. Жестоко. Но таков Холод — и Тьма.
(если Лю не оклемается, придется мне бросить вызов Канну… нет, нельзя, пока не решится судьба Лю… проклятье…)
Он, хмурясь, следил за совершенно растерявшимся Лю, поэтому слабый всхлип едва не проскользнул мимо ушей. И все-таки — расслышал.
Саб-Зиро обернулся. Позади него, у противоположной колонны была прикована Синдел.
Ее мертвенно-бледная кожа подернулась прозеленью, словно разложение все-таки вступило в его права. Черный рот кривился в беззвучном крике — стылом, агонизирующем, какой мог бы явиться со дна озера Коцит. Пустые слепые бельма исторгали мутные слезы. По запястьям стекала густая, похожая на полусгнившие волокна, кровь.
Саб-Зиро моргнул.
(я нашел ее… вряд ли Реин обрадуется такой Синдел, но я нашел ее… теперь — освободить, потому что Слово Чести — свято)
Да. Добро и Зло — относительно, но Честь — абсолют. В омуте безумия есть островок непоколебимости.
— …Не знаю, — выдохнул Лю. — Не знаю! Ты, Рэйден… я запутался!..
Нельзя говорить такое врагу. Лю понимал… и не мог удержаться. Запутался.
Шао Канн едва заметно ухмыльнулся.
— Знаешь, Император, — выступил из укрытия Саб-Зиро. — Я — третья сторона, я не вызываю тебя на дуэль… Позволь сказать.
— Ну? — недовольно буркнул Шао Канн.
— Может, тебе и досталось — но издеваться над собственной женой — все равно гадко, — громко заявил Саб-Зиро.
Лю замер. Лю воззрился на Синдел, с трудом сдерживая вскрик ужаса и отвращения. Потом — на Императора.
— Я — осуждаю — тебя, — раздельно выговорил Палладин Добра. Ставя точку собственной принадлежности и выбора.
Шао Канн не ожидал подобного. Он полагал, что морально сломал дерзкого героя.
Шао Канн заревел, оскалился. Идеальная красота полиняла в жуткую гримасу.
— ТОГДА ПУСТЬ НАЧНЕТСЯ БОЙ! — возвестил он.
Откуда ни возьмись возник молот. Молот описал дугу, едва не приземлившись на макушку Лю Кэнга. Но Чемпион недаром завоевал свое звание, он уклонился от рокового удара…
(Финголфин… против Моргота и его Гронда!)
Правда, голыми руками…
Не совсем. У Лю — его Свет.
Огненный залп врезался в Шао Канна, заскрежетал о смуглую кожу Императора. Тот завыл, топнул. Исполинская нога впечаталась в живот Лю. Чемпион коротко взвизгнул от боли, но заставил себя прыгнуть вверх. Его носок со всего размаху воткнулся в переносицу Шао Канна, разбрызгивая неестественно-синеватую кровь из носа Императора.
— ТЫ УМРЕШЬ, НАСЕКОМОЕ!
Молот проехался, едва не раздавив Чемпиона. Лю нырнул между ног Императора.
(насекомое? Что ж, слепни малы — но больно кусают!)
Сгусток огня-Света шибанул в затылок противника. Кулак Шао Канна засвистел возле предпологаемой физиономии Лю, но безуспешно.
Лю Кэнг забежал на Трон, оттуда сиганул прямо на шею десятифутовому оппоненту. Прием отдавал сумасшедшинкой — веселой, разнузданной, словно затея с ездой на кентаврах… но тогда ведь сработало, верно?
Император ревел, будто стадо медведей. Лю молотил его быстрыми, обжигающими ударами — по изумрудным глазам, по омерзительно-правильно очерченному рту…
(убрать сходство с Рэйденом, а?)
Ляжками Лю стискивал шею врага. Мышцы Шао Канна напряглись, сам он тщился стащить с себя ненавистного юркого "жука".
Жук кусался. Чувствительно.
Ногтями Лю раскровянил щеки, губы и подбородок Императора. Он будто снова надел маску — теперь иссиня-багровую, влажную, истекающую. Божественный лик исказился, словно сама Башня не допускала красоты внутри себя — даже у ее хозяина…
— ААА!! — орал Шао Канн — от ярости. Он нагнулся, стряхивая с себя назойливого Лю… он растопчет его, размажет…
Поединок все больше трансформировался в безумие.
Противоречие каким-либо Правилам, Лю?.. Ты отступил от них, потому что Правила — это рамки… а на войне все средства хороши!..
Саб-Зиро пригнулся.
Битва-гротеск творилась прямо перед ним, близко… Отчаянно-близко. Гротеск выжирал крупицы реальности. Лю и Шао Канн срослись в единый красно-зеленый комок, невозможно разобрать, кто есть кто — и на чьей стороне капризная Фортуна.
