Андрей Жиров - Отступление
Здесь Александр невольно запнулся. Какой же он теперь адмирал? Корабль потерял - причем даже не зная, что произошло, какими стали последние минуты 'Неподдающегося'. После потерял людей - так же бездарно, глупо. Вот и весь адмирал - только звезды на плечах и остались...
- Адмирал, значит? - усмехнулся Поджига. Усмешка вышла сардонической, да и голос насквозь печальный - А не боишься так громко? Все-таки мало ли что?
Кузнецов понял, что в словах этих нет угрозы, ни даже насмешки - просто прямота одиночества, когда отвыкаешь витийствовать и речь приобретает характер некоторой жестокости. Потому, отвечая, Александр и не подумал оскорбляться :
- Не боюсь, Юрий Николаевич. Я советский офицер и не считаю, что этот факт можно при каких бы то ни было обстоятельствах считать постыдным. А что до разумных опасений, то, полагаю, о звании вы и так наслышаны. Если не от Алисы, то уж погоны всяко сумели. И давно бы оповестить успели кого следует, нет?
- Так, да не так... - хозяин дома неопределенно покачал головой. - Жена, в отличие от тебя, молчала. Да и погон-то нет. Шинель и китель и вправду армейские, только знаки все спороты. А без них мало ли что за человек? Военные сейчас со складов замерзающим и одежду, и припасы раздают, так что...
Пока Кузнецов осмысливал услышанное, Алиса с некоторым наигранным негодованием возразила:
- Никакая я не жена, с чего вы взяли, Николай Юрьевич?!
'Вот так... Даже погон не осталось... А это что? Не жена? А при чем здесь это вообще? Откуда это взялось? - несколько секунд Александр вдумывался в слова. А потом словно обухом по голов ударила память. - Точно! Ведь старик же сказал!'
- Не жена, стало быть? - с усмешкой процедил меж тем Поджига - Не успел, значит? Ну тогда невеста. Тут не в имени дело, а в сути.
- Да что вы... Что вы говорите то?! - вновь принялась возражать Алиса. И, словно в немой просьбе о поддержке, обернулась к Кузнецову. Но адмирал не заметил - слишком точным оказался выпад. 'Сразу всё понял! Но зачем говорит? Издевается, шутит? Нет... Не станет он - не такой человек, сразу видно. Да и я не мальчик... Значит что-то подразумевает...'. Думая так, адмирал внимательно выдерживал взгляд хозяина, пытаясь разгадать мотив. Впрочем, загадка-то проста. И, продолжая вполне откровенно, Поджига произнес как ни в чем не бывало:
- То, Алиса, то... Ты вспомни, дочка, как пришли? Замерзшие, измотанные, обессилившие... Адмирал - вовсе без сознания, уже бледный, задубевший. Да и ты не лучше: на честном слове держалась. А всё же не бросила, дотянула. На себе ведь. И не один километр. И все по лесу, по метели... Плечи до крови стерла, но дошла. Так, девочка, не каждая жена мужа тянуть будет... Со стороны оно видней.
'Вот он о чём! - догадался наконец Кузнецов. Меня сразу понял, да и она, наверняка видела... Значит, это не ей говорит - мне... Ай да дед! Но ведь и вправду, неужели и она тоже...? Неужели?'
- Александр! - Алиса наконец напрямую обратилась за поддержкой. И невольно забылась - сбилась на 'вы' - Скажите же, что всё не так.
Кузнецов открыл было рот. Но слова примерзли к языку. Встретившись взглядом с девушкой, он вновь невольно оказался под ударом. И, конечно, вновь проиграл - слишком неравны силы в этом извечном противостоянии.
Алиса неожиданно так же смутилась. Щеки густо покраснели - краска достигла даже кончиков ушей. Пряча неопределенный блеск в глазах, девушка нахмурилась, вздорно отвела взгляд в сторону. А адмирал уже секунду как не мог выдавить ни слова, ни звука.
И, конечно, выручил понимающий дед:
- А нет так и нет. Вам-то оно, кончено, лучше знать. Уж простите, привиделось. Ну так и не обижайтесь, не слушайте - мало ли что по старости привидится. Старость - она не радость...
Впрочем, в самом хозяине о старости не было и намека. А уж старательно запрятавшийся в глубине внимательных глаз лукавый огонек и вовсе не стоит упоминать... Но все офицеры с удовольствием приняли даже столь хрупкий повод, лишь бы переменить тему. Потому старик невозбранно продолжил:
- Да и вообще, не к тому речь... А речь, стало быть, о другом: что вы делать-то собираетесь дальше?
- Философский вопрос... - ответил, усмехаясь, Кузнецов. - Конкретно сейчас или вообще?
- И сейчас, и вообще, Александр Игоревич, - небрежно ответил родственной ухмылкой старик. - Как древние говорили: если не знаешь, куда идти, ни один ветер не будет попутным. А ведь еще неплохо бы знать не только куда, но и зачем.
Предваряя назревшую реакцию адмирала, Поджига решительно продолжил.
- Да только ты не передо мной старайся - мне тайны твои не нужны... Ты для себя решай. Время настало сложное, опасное. Сейчас уже не раскачиваться - действовать пора. Иначе пропадешь.
- Что ж, и на добром слове спасибо, - легко ответил Кузнецов. - За совет особенно - непременно подумаю. А что до 'сейчас'... Если не прогонишь, Юрий Николаевич, то пару часов у тебя останемся. После - тронемся потихоньку в путь.
- И далеко ли собрался, сынок? - в уже привычной сардонической усмешке деда проскользнуло неодобрение.
- Для начала в Сургут... - всё еще не понимая, ответил Александр. Но раздраженность уже начала понемногу закипать в душе.
- 'Для начала...' - поддразнил старик, добавив в голос значительную порцию иронии. - Хорошенькое начало. И как идти собираешься? Без одежды, припасов. Денег нет, документов нет. Кто такой, зачем, почему - неизвестно. Надеешься, там тебя с распростертыми объятиями примут?
- Юрий Николаевич, вы на что намекаете? - прилагая усилия, чтобы сдержаться и не нахамить в сущности ни в чем неповинному человеку, ответил Кузнецов.
- А то, милый, то... - по-прежнему усмехаясь, бросил Поджига. - Немцы в Сургуте.
- В каком смысле 'немцы'? - ошеломленно пробормотал Кузнецов. - Может, еще скажете гвардейская дивизия СС, танковый полк и дивизион боевых дирижаблей? Вы, простите, дорогой Юрий Николаевич... Как бы помягче... Хорошо себя чувствуете?
- Нет, товарищ адмирал, увы. Здоров, чего и вам желаю, - спокойно парировал Поджига. И с грустью добавил. - Хотя и не отказался бы сказаться больным... Вы ведь не можете просто знать - неоткуда. А сейчас весь эфир забит трелью германского канцлера... Да вот, вы сами послушайте... Или не готовы пока? Время ждет: если хотите, можно позже...
- Время не ждет! - резко отрубил Кузнецов. - Никогда не ждет! Просто мы не можем успеть. Вот и придумал кто-то злой эту фразочку...
- Злой? - уточнил Поджига. Сам старик тем временем уже успел непринужденно подняться, прошел в соседнюю комнату и вернулся с приемником в руках. Вещица оказалась не то, чтобы древней, но вполне старой: лет двадцать точно возраста. Умостив слегка угловатый раритет на стол, дед принялся крутить, что-то настраивать. - Может быть не злой, а милосердный...
- Все может быть... - отмахнулся Александр. Сейчас ему не до абстрактных теорий и словес - рушится, стремительно рушится всё. - Послушайте, Юрий Николаевич. Зачем вам этот ... проигрыватель? Он же отстал от жизни вовсе? Что с ним услышишь? Уже давно широкополосная сеть вычислительная протянута по стране, ЭВМ в каждом доме... Даже спутниковая связь не редкость. Цифровой век, а вы...
- Я, дорогой адмирал, не пенек замшелый, не нужно меня приобщать к прогрессу. После объяснимся... - не без раздражения огрызнулся дед, продолжая копаться в аппарате. - А помимо того неплохо бы такому большому начальнику помнить: в каждой эпохе свои плюсы. Всему время под солнцем.
- Господи, только не мучайте меня Экклезиастом! - попросил Кузнецов, скривившись. Раздражение, что, после услышанного грома, никак не удается все проверить своими глазами - вернее, ушами, - Вы же обещали канцлера.
- Александр, мы кажется, прочно перешли на 'ты'? И вообще, не торопи - молодой ещё меня подгонять! Терпение... Всё, готово! - Довольный, дед в последний раз чем-то щёлкнул в приемнике. Небольшая угловатая коробка ожила: фыркнули динамики, захрипели. И Кузнецов тут же полностью растворился в передаче, превратившись в слух. За спиной остались чувства, переживания, люди - осталось только настоящее, только слово...
Глава 37
Тихо клацнули, останавливаясь, катушки проигрывателя. Стоило отзвучать последним словам обращения канцлера, над строем повисла звенящая тишина. Вглядываясь в обескураженные лица, Геверциони пытался предугадать дальнейшую реакцию. Когда-то давно, еще курсантом, довелось ему слышать спор двух офицеров. На предмет того, как и что необходимо говорить подчиненным. Ни лиц, ни имен Геверциони не помнил, так что разговор так и остался навсегда разговором между неизвестными.
