Василий Сахаров - Мечник
Мне вспомнился разговор с Денисом Еременко, после которого я решил лично поучаствовать в походе. Это случилось за два дня до отбытия. В тот вечер, оба брата, полковник и капитан, навестили меня в моем особняке. Поначалу, все шло как обычно, разговор за жизнь, чаек, а потом, Денис спросил:
— Мечник, ты помнишь ту флэшку, которую вы с Черепановым добыли?
— Через наши руки их много прошло. Какую именно?
— Ту, которая была с картами и некоторой документацией СКВО.
— Помню. Все данные были перекопированы, а сама флэшка сдана в Генштаб.
— Так вот, на этом носителе была информация относительно того места, куда группа Лиды Белой идет.
— Не помню, — пожал я плечами. — Инфы слишком много было, а меня в первую очередь интересовали военные карты. Могу ноут принести, и вместе посмотрим, что там есть интересного.
— Не надо, я тебе сам все расскажу.
— Ну-ну, я весь во внимании.
— На флэшке был один документ из Военной Прокуратуры, с фотокопиями дела некоего майора Остапчука из Службы Тыла, который упер с железнодорожной станции Улан-Хол вагон с тушенкой. В общем-то, самое обычное дело, вот только майора за это расстреляли. В демократическое время, в самый махровый цвет, а поставили к стенке, и шлепнули. Кроме того, дело было засекречено так, что просто диву даешься. Грифы на фотокопии «Совершенно Секретно» и «Хранить Вечно». Это заинтересовало аналитиков, и по обрывкам других документов, кое в чем они смогли разобраться. Выяснилось, что на самом деле Остапчук свистнул не тушенку, а вагон с лабораторным оборудованием, доставленным из Штатов, и предназначалось оно для сверхсекретного объекта «Восход», он же «Sunrise». Аналитики покопались еще, и определили примерное место, где может находиться этот объект.
— И где же?
— Заповедник Черные Земли, от Улан-Хола на север, в десяти километрах от Ацан-Худука. Раньше, еще в советское время, там находился один из ЗКП Северо-Кавказского военного округа, а наверху стоял центр связи Каспийской флотилии. Для лаборатории место лучше не придумаешь, населения немного, поверху военная часть, воды нет, озера в основном соленые, посторонних всех видно, а ЗКП он ЗКП и есть, при надлежащем уходе, может очень долго прослужить.
— А какие исследования там проводились?
— Точно не известно, а все что удалось узнать, говорит о том, что занимались там военными биотехнологиями. Причем, работала интернациональная группа. Американцы платили деньги и поставляли оборудование, а русские прикрывали, обеспечивали секретность и ученых давали.
— Думаешь, шибко сообразительные собаки оттуда?
— Уверен, — Денис раскрыл папку, с которой пришел, и протянул мне лист бумаги, на котором была изображена собака.
Эту картинку я видел, так как художники, по описаниям повольников Лиды Белой, рисовавшие собак, работали при мне. Здоровенный пес, масса тела около семидесяти пяти — восьмидесяти килограмм, в холке до девяносто сантиметров, голова крупная, на ней черная маска, губы чуть отвислые, нос черный, хвост прямой, окрас от черного до тигрового. Все правильно художники расписали.
— Знакомый рисунок, и я его уже видел, — картинка опустилась на столик передо мной.
— А теперь это посмотри, — Еременко-младший дал мне другой лист бумаги, и на нем, картинка была распечатана на ксероксе.
Посмотрел, точно такая же собака, только вот размеры чуть поменьше, чем у той, что художники срисовывали.
— И что? — второй лист опустился рядом с первым.
— Это анатолийская овчарка, одна из самых древнейших пород на Земле, чрезвычайно умное и верное своему хозяину существо. Такая порода до сих пор в Турции есть, и тамошние собаки, от тех, которые до пришествия чумы были, ничем не отличаются, все так же стада охраняют и людям служат, — капитан забрал листы с рисунками, спрятал их в папку и продолжил: — В документах СКВО была информация, что одно из подразделений охраны, сопровождало на объект «Восход» пять десятков собак породы анатолийская овчарка. Случилось это, всего за два месяца до наступления Черного Трехлетия. Складываем один плюс один, и делаем вывод, что собаки эти, не просто так, от природы умные и сообразительные, а скорее всего, результат каких-то исследований и опытов.
— Давно ты об этом знаешь?
— Я за работой аналитического отдела ГБ присматриваю, а эту тему они уже три месяца разрабатывают. Не всерьез, а так, между делом, как наметку на будущее. Были подозрения, а позавчера они оформились в уверенность. Сейчас работа аналитиков застопорилась, информации слишком мало, и они перекинулись на другие вопросы. Вся документация сдана в архив, и я смог получить копию. Ничего интересного там нет, а все основное, я тебе рассказал.
— Какие будут рекомендации относительно похода к Каспию? Может быть, усилить отряд, или наоборот, совсем эту экспедицию отменить? — я посмотрел на полковника, который только вслушивался в то, о чем мы говорили, но не вмешивался.
— Решай сам, Мечник, — ответил он. — Люди твои, и ответственность за них лежит только на тебе. Моя рекомендация проста, отряд не усиливай, а сам с ним сходи, посмотри, что и как, а если получится, захвати одну из этих собак и до Конфедерации дотяни.
Братья Еременко ушли, а я остался размышлять о походе группы Белой. Весь вечер сидел, и решил, что стоит усилить повольников гвардейцами, да самому с этим отрядом сходить. Как не прикидывай, а все равно, именно нам и придется это направление разрабатывать. Так лучше сейчас на этих собак посмотреть, чем на следующий год. Решено — сделано, проходит двадцать дней, и я нахожусь в Ногайской степи.
Прерывая раздумья, ко мне подошли двое, Лида Белая, после того, как вставила передние зубы, ставшая писаной красавицей, и радист Кум.
— Мечник, что решил? — спросила девушка.
— Не приближаясь к автостраде, мимо Комсомольского идем на Меклету. К ночи будем на месте, закрепляемся на развалинах, если они там есть, и готовимся к встрече с собаками. Посмотрим на них вблизи, а там видно будет, или к Чограйскому водохранилищу пойдем, на соединение с пластунами, или попробуем к лаборатории прорваться. Собирай людей, через двадцать минут выдвигаемся, — повольница, кивнув головой, ушла, а я обратился к Куму: — Что со связью?
— С Пятигорском связи нет, слишком далеко и рельеф сложный, а с группой Игнача переговорить получилось.
— Что у него?
— Игнач километрах в ста тридцати от нас, прошел Арэгир и стал на дневку. Собирает сведения об обстановке впереди, и завтра будет у Чограйского водохранилища.
Через полчаса, мы покидали прогорающий костерок и старика, который провожал нас равнодушным взглядом и все так же пережевывал свою крысятину.
