Александр Конторович - Черная заря. Пепел на зеленой траве
Пискнула рация.
— Подлет. Повторяю — подлет.
Все — внешним постам каюк. Не ожидали они автоматного огня в упор из кузова знакомого грузовика. Да и помощник дежурного правильно сыграл свою роль — жизнь заслужил.
— Грач!
— Я, командир!
— Начали!
И лопнул в приоткрытом окне казармы личной охраны контейнер от «Шмеля»… Распахнулись штабные окна, появились в них пулеметные стволы.
Кашлянули подствольники, посылая в сторону этой казармы свои «гостинцы».
— Живыми никого не выпускать! Пленных не брать!
Не будет сегодня пленных. Нет здесь людей, чья жизнь представляет хоть какую-то ценность. Раз здесь спрятались люди, на чьей совести сотни тысяч погибших и изувеченных — то и личная охрана у них соответствующая подобралась. Те еще отморозки… мало им было двоих заземленных обалдуев в учебном классе — решили все-таки испытать судьбу, на прорыв пошли.
Дальше двери в коридор так никто и не вырвался. Хорошо, что часть верхней одежды и шапки в основном уцелели. В том смысле, что не сильно кровянкой попачкались… Иначе бы маскарад совсем бледным получился бы.
Личники еще пытались что-то сделать — протрещали с их стороны одинокие очереди. Мгновенно пресекшиеся после вступления в игру двух трофейных «Утесов». Да и наши «КПВТ» — уже со стороны тайги, тоже внесли в это дело посильный вклад — почти по ленте… Молчали только минометы — их время не пришло еще.
Откликнулись, правда, и «царские домики» — в паре мест внезапно проклюнулись огоньки автоматных очередей. Исполняя мой приказ, по домикам огня не вели, но уж в таком-то случае…
Брызнули щепки от разлетевшихся шезлонгов, опрокинулся набок мангал, рассыпая вокруг блестящие шампуры. Посыпались стекла в окнах — и стрельба с той стороны моментально стихла.
Последний раз что-то гулко ухнуло в расстрелянной казарме «лички» — и наступила тишина.
— Командир — белый флаг!
И точно — из окна полуподвального помещения высунулась белая тряпка, которой кто-то отчаянно размахивал.
— Прекратить огонь! Но никому не зевать, тут любая подлянка может быть! Осмотреться всем, пополнить боезапас!
С нашей стороны поднимается человек, показывает пустые руки и поднимает над собою белый лоскут. Что это там у него? Бинокль прыгает ко мне в руку. А-а-а… бинт распустил…
Навстречу ему откуда-то появляется парламентер — у него белый флаг куда как более основательный, надо думать, в белых простынях у осажденных недостатка нет. Они сходятся на полпути, о чем-то некоторое время разговаривают и расходятся назад. Белый флаг, торчащий из полуподвала, по-прежнему остается на своем месте, поэтому с нашей стороны пока все тихо.
— Командир! — Меня трогают за плечо. — Армейцы выходят!
И точно, из казармы выходят люди. Складывают около крыльца стволы и отходят в сторону. Все? С этой стороны теперь можно ничего неприятного не ждать?
Топот ног, в здание штаба забегает наш переговорщик.
— Ну и что там интересного поведали?
— Переговоров просят. Их руководство готово с вами встретиться.
— Так прямо и со мной?
— Да, так и сказали — хотим говорить с подполковником Рыжовым. Придут два человека, без оружия.
— Надо же… соизволили, так сказать, пообщаться… Ладно, поговорим…
Оставляю автомат, вытаскиваю и кладу на стол пистолет. Без оружия, так без оружия.
Похрустывает под ногами песочек, которым тут посыпаны дорожки. Со стороны разбитой казармы «личников» тянет гарью, там что-то до сих пор потрескивает. Но, кроме этих звуков, больше ничего нет, живых там не осталось никого.
А вот и парламентеры, вернее — представители руководства. Оба в гражданке, даже в костюмах! Вообще, атас…
Опаньки, знакомые все лица!
Правого частенько по телевизору показывали. Известный политик, почти во всех правительствах подвизался на разных должностях. И на западе личность известная и уважаемая. Авторитет!
А вот второй…
— Ну, здравствуйте Никита Петрович! Вот уж кого здесь встретить не ожидал!
Полковник Михалков ничуть не удивился, словно бы и ожидал чего-то подобного. Все-таки профи… С момента нашей встречи в кабинете у полицейского следователя он несколько постарел (ну, учитывая характер его работы, это ничуть не удивительно) и как-то обрюзг. Но выглядит все еще импозантно.
Он кивает.
— И вам здравствовать. Ну, Игоря Петровича вам представлять, надеюсь, не нужно?
— Лично не знаком, о чем ни разу не жалею. Но в лицо узнал. У вас ко мне есть какие-то вопросы?
— И немало. Есть и предложения. Разговор будет долгим, поэтому, может быть, присядем?
Кивком полковник указывает на легкую беседку, стоящую чуть в стороне.
А что?
Можно и присесть… тем паче, если разговор ожидается непростой.
А беседочка тут уютная! Видно, что для себя строили. На стоящем посередине нее столике кто-то книгу забыл. Ги де Мопассан, надо же! Эстеты, блин…
— Итак, полковник?
— Генерал-майор.
— Даже так? Ну, поздравлять я вас не собираюсь. Ибо имею предположения относительно того, за какие-такие заслуги вам присвоено это звание.
— Может быть, — морщится политик, — мы не будем пикироваться сейчас? Есть и более насущные проблемы.
— Не будем, — соглашаюсь с ним. — Итак, повторяю свой вопрос — что вы хотите?
— Мы? — удивляется новоявленный генерал.
— А у меня — к вам вообще никаких вопросов нет. Повернусь — и уйду, а как до своих дойду, точку поставят уже пулеметы. Основательную такую…
— Ладно… — качает головой Игорь Петрович, — всему-то вас учить нужно… Признаю, подполковник, что военную часть своей операции вы исполнили с блеском. Пусть это послужит вам утешением. А дальше что вы делать собираетесь?
— Жить. Восстанавливать страну. А вам-то что до этого?
— И вы всю жизнь занимались управлением производством, экономикой… да? Насколько я в курсе, у вас совсем иные задачи имелись.
— Не занимался. Это вы правы. Но у нас есть те, кто это умеет делать гораздо лучше меня. Тот же Калин, например…
Политик снова поморщился, видать, последняя фамилия ему очень не в кассу пришлась.
— Один человек? И все?
— Отчего же? И другие есть…
— Допустим. Но вы же не собираетесь всю жизнь сидеть в этом медвежьем углу? Рано или поздно — а с соседями вы столкнетесь. Не в военном, разумеется, плане. Надеюсь, что к тому времени и там возобладает здравый смысл. И у власти будут уже не оголтелые реваншисты, а вполне здравомыслящие люди.
— Возможно. И что из того следует?
