Зомбосвят (СИ) - Арьков Сергей
— Сдох, что ли? — произнес Павел вслух.
Было похоже на то, что зомбосвят отмучился, но Павлу, для успокоения совести, захотелось расправиться с чудовищем наверняка. Факты однозначно указывали на то, что монстр, как и обычные зомби, восприимчив к огню. Это навело Павла на мысль о стоящих у подножия холма бензовозах. Несмотря на скверное самочувствие, он решил заставить себя довести дело до конца. Павел понимал, что никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, пока останется хотя бы крошечный шанс того, что зомбосвят может возродиться заново. Неважно, что прямо сейчас эта тварь выглядит бесповоротно мертвой. Зомби не люди, и к ним не подходит общепринятое понятие жизни. Чего доброго полежит себе, отдохнет, а затем возьмет да и воскреснет.
Пошатываясь и оступаясь, Павел стал осторожно спускаться по крутому, ставшему скользким после дождя, склону холма. Он видел автомобили и окаймленную кустарником площадку старинного фундамента. А еще Павел различал разбросанные по фундаменту бесформенные лохмотья, с содроганием понимая, что наблюдет останки всего отряда крестоносцев. Где-то там, выпотрошенный заживо, валялся его друг Костя. Там же лежала бездыханная Вика. Проклятый монстр истребил всех. Павел ощутил чувство, что преследовало его в первые месяцы после зомби-апокалипсиса. Чувство безысходного одиночества. Вновь все, кого он знал, были мертвы. Вновь он остался один на один с кишащим монстрами миром. Была еще, правда, Цитадель, но в ней у Павла не осталось ничего, к чему бы он желал вернуться. Да и примут ли его обратно с пустыми руками? Ведь княжеский коньяк он так и не нашел, и вряд ли когда-нибудь найдет. Да и заниматься поиском этого пойла ему совершенно расхотелось. Если тамошнему самодуру так уж приспичило отведать этот напиток, пусть оторвет задницу от трона и ищет его сам.
Когда Павел спустился с холма, то один лишь брошенный на останки крестоносцев взгляд заставил его сложиться пополам в неудержимом приступе рвоты. Всякого он успел насмотреться за полтора года своей жизни в условиях зомби-апокалипсиса, но вид разорванных на куски человеческих тел все еще оставался тем зрелищем, к которому, будучи нормальным и в своем уме, нельзя привыкнуть никогда.
Стараясь не смотреть в сторону церковного фундамента, ставшего местом обряда кровавого жертвоприношения, Павел, хромая, побрел к автомобилям.
Все, чего ему хотелось в настоящий момент, это поскорее разобраться с останками зомбосвята, устроив тем контрольную термическую обработку, а затем навсегда убраться из этого места. Конечно, по-хорошему, следовало бы похоронить бывших соратников, но Павел трезво оценивал свои силы и понимал, что едва ли справиться с этой задачей. Он едва держался на ногах от усталости и пережитого страха. Он твердо решил придать земле только Костю. Как бы скверно он себя ни чувствовал, он просто не мог бросить своего единственного друга гнить на земле, словно какую-то падаль. Вику, пожалуй, тоже стоило похоронить. Уж на две могилы его как-нибудь хватит. А остальные пусть не обижаются, но разлагаться им предстоит на свежем воздухе. Тем более что некоторые так и вовсе не заслуживали посмертных почестей. Тот же отец Серафим, к примеру. У Павла невольно сжались кулаки, едва он вспомнил этого одержимого верой мракобеса. Нашествие демонов, святые мощи… Сам на этой почве помешался и других задурил. Может быть, он и хотел, как лучше. Наверняка хотел. Да только получилось у него не очень. И ладно бы отмучился только сам. Нет же, он всех под монастырь подвел.
Добравшись до автомобилей, Павел выяснил, что транспорт почти не пострадал от урагана. Разве что у одного внедорожника было разбито лобовое стекло, в которое, подобно гарпуну, влетела большая ветка. Вся остальная техника была в порядке. И это радовало. Не окажись под рукой транспорта, Павел, пожалуй, не сумел бы выбраться пешком из здешних дебрей, особенно с его поврежденной лодыжкой.
Он доковылял до бензовоза, взял из кабины пластиковую канистру, после чего присел у колеса и немного передохнул. Чувствовал он себя отвратительно. Голова непрерывно кружилась, мир перед глазами то и дело расплывался, превращаясь в кашу из хаотично смешанных цветов, среди которых преобладали голубой и зеленый. Его одолевало желание прилечь и отдохнуть. Долгий крепкий сон обязательно пошел бы ему на пользу. Но Павел не мог позволить себе поддаться слабости. Никакого отдыха, пока он не убедится в том, что с зомбосвятом покончено навсегда. Хоть на карачках, но надо ползти.
Наполнив канистру на треть, он решил, что этого будет довольно. Молния уже сделала за него большую часть работы. Осталось дожечь последние крохи, чтобы адская тварь гарантированно не вернулась к своей противоестественной жизни.
Безрадостные мысли лениво шевелились в его голове, пока он тащился с канистрой к подножию холма. И что теперь? — думал Павел. Что теперь-то? Вновь он один, и вновь ему некуда идти. Возвращаться в Цитадель не хотелось ни капли — раствором и аграрными подвигами он был сыт по горло. Оставалось только вернуться к своей прежней жизни крысы-одиночки. Он ведь как-то выживал прежде. Выживет и теперь. По крайней мере, до первой просроченной порции тушенки.
Подъем на холм отнял у него не менее получаса. Павел из последних сил втаскивал по склону свое измученное тело, делая частые остановки на отдых. Канистра, в которой от силы было литра четыре бензина, тяжелела с каждым пройденным метром. Когда же Павел, наконец, достиг вершины, он чувствовал себя так, будто только что без перекуров покорил Эверест.
Останки зомбосвята по-прежнему темнели на плоской поверхности огромного гранитного валуна, и смердели так, что замутило с одного вдоха. Открутив крышку, Павел поднял канистру и полил их бензином. Затем отбросил опустевшую пластиковую емкость, вытащил из кармана зажигалку и поджег растекшееся по камню топливо.
Бензин быстро вспыхнул, жаркое пламя яростно рванулось к небу. Павел отступил от погребального костра, нащупал в кармане куртки чудом оставшиеся сухими сигареты, и закурил, глядя на огонь. Он решил подождать и убедиться в том, что дело сделано.
Когда бензин прогорел, а потерявшее силу пламя едва лизало поверхность валуна, Павел подошел к нему и поворошил угли подобранной с земли веткой. Кроме почерневших и деформировавшихся фрагментов каркаса остался только прах. Каким бы демоном ни был зомбосвят, даже ему едва ли будет по силу воскреснуть после подобного. Святая мертвечина сгорела дотла.
Павел начал спускаться с холма, и тут, его случайно брошенный вниз взгляд, засек какое-то движение. Что-то живое шевелилось на поверхности старинного фундамента. Но прежде, чем радость захлестнула Павла, он обнаружил в этом движении нечто странное и пугающее. Что-то, извиваясь жирным коротким червем, ползло по камням. Что-то черное, грязное, отталкивающее….
В следующую секунду он все понял. Забыв и о боли, и об усталости, Павел бросился вниз по склону. Дважды он оступался и падал, едва не переломался весь и полностью. Но даже не подумал остановиться. Вниз его гнал не страх, а затуманившая разум ярость. Он знал, кто копошится там, внизу, среди мертвых людей. Это был недобитый зомби, ездивший пассажиром в автобусе отца Серафима. Эта тварь лишилась головы и большей части конечностей, но даже после этого не утратила жажды плоти. И теперь, извиваясь гнусным гнилым червяком, она ползла к останкам погибших крестоносцев, чтобы осквернить их своими прикосновениями. Сожрать их зомби уже не мог, лишившись вместе с головой и рта, но Павла бесила сама мысль, что эта падаль начнет тереться о тело несчастного Кости. Не позволит он проклятому демону глумиться над трупом своего друга. Пусть он переломает себе ноги, но не позволит.
Каким-то чудом он спустился с холма без новых травм. Крича угрозы, будто зомби мог понять его даже при наличии головы, Павел бросился сквозь заросли кустарника. Пробился сквозь них, и понял, что едва не опоздал.
Гнусная тварь почти добралась до Вики. Жуткое обезглавленное и лишенное конечностей тело целеустремленно ползло к девушке, каким-то образом чуя свежее мясо. Павел выхватил пистолет, и плохо соображая, что он делает, разрядил обойму в шевелящуюся тушу. Затем отбросил оружие, подхватил с земли автомат, и дал по мертвецу очередь. Но тот и не думал подыхать. Он, словно нарочно, продолжал извиваться и медленно ползти, теперь уже не к Вике, а к живому человеку, оказавшемуся поблизости.
