Андрей Чернецов - Конь бледный
— Слева! — заорал отец Иоанн, кидаясь к окошкам, расположенным на противоположной стороне кунга. — Четыре цели, на шесть часов…
«Абакан» и АКМ ударили синхронно, прошивая пространство Свалки за окном смертоносным веером расходящихся очередей. Несколько боевиков упали на землю и уже больше не подавали признаков жизни, но на их место тут же пришли другие.
— Мы недооценили силы нападающих… — кашляя в пороховом дыму, прокричал священник, перезаряжая автомат. — Их тут человек сорок, не меньше… это безнадёжно…
— Вертолёты! — Стылый ободряюще подмигнул батюшке. — Чувствую, баланс сил сейчас резко изменится…
— Что те, что другие нам враги… — грустно отозвался Опрокидин, держась за простреленное плечо. — Всё-таки достали меня, бесовские отродья…
Шум приближающихся винтокрылых машин заглушал рокот отчаянной перестрелки. Десантные Ми-24 были уже над Свалкой.
Автомат в руках Стылого судорожно вздрагивал, посылая по два-три патрона в каждую зафиксированную метким глазом цель. Ствол оружия плавно перемещался в маленьком зарешеченном окошке, отплёвываясь короткими хлёсткими очередями. Вот упал ещё один бандит, затем второй, третий…
Автомат Опрокидина звонко щёлкнул, после чего затих.
— Всё! — Отец Иоанн тяжело осел на грязный пол вагончика. — Я пуст!
В этот самый момент снаружи ударили крупнокалиберные пулемёты. Зависшие над головой сражающихся массивные камуфлированные стрекозы вовсю поливали свинцом мечущихся в панике бандитов.
— Самое время! — Стылый указал на приоткрытую дверь кунга. — Насчёт «три»…
Батюшка измождённо кивнул:
— Коли суждено Господом, проскочим…
Досчитав до трёх, Стылый первым рванул наружу. А там… Территория Свалки временно превратилась в настоящий ад. По кевларовой броне сталкера рикошетили какие-то ржавые осколки, терзаемая пулями земля фонтанировала во все стороны горячей щебёнкой, повсюду лежали растерзанные ненасытным свинцом трупы.
— Отходим в восточном направлении! — Стараясь перекричать рёв зависших над головой вертолётов, Стылый наклонился к самому уху священника. — Возвращаемся к Чадову… Надеюсь, ему хватило ума уйти подальше, как только он услышал со стороны Свалки звуки выстрелов…
— Можешь не сомневаться, что хватило! — улыбнулся Опрокидин.
— Святой отец, да вы ранены!
— Чепуха, бежим…
Ловко лавируя в лабиринте ржавых машин, они всё дальше и дальше уходили от этого ада. Не удержавшись, Стылый всё-таки обернулся, с ужасом увидев, как активизировавшийся туман с жадностью набрасывается на окровавленные трупы боевиков. От тех тел, над которыми он уже успел пройти, на земле оставались багрово-красные обглоданные скелеты. Истребив внизу всё живое, вертолёты перенесли свой огонь на плотоядный туман, готовя безопасное место для высадки десанта. Резко потеряв интерес к свежим трупам, загадочная аномалия сосредоточилась на винтокрылых машинах. Свинцовый дождь определённо не пришёлся ей по душе. Длинный клубящийся отросток неожиданно стремительно выстрелил в небо, легко достав не успевшую увернуться «вертушку». Вертолёт вздрогнул, теряя сломавшуюся хвостовую балку. Агонизирующую машину отчаянно закрутило, и она с оглушительным грохотом рухнула на землю.
— Идём… — Отец Иоанн крепко схватил завороженного происходящим Стылого за руку. — Это не наш бой…
Чадов ждал их в лесу. Как и предполагал Стылый, журналист догадался уйти от Свалки как можно дальше. Едва они покинули границы локации, сотрясаемой звуками яростного боя, священник связался со Степаном по ПДА, опасаясь пользоваться рацией. Военные вполне могли прослушивать все радиочастоты. Нюшка по-прежнему умиротворенно спала на руках журналиста. Казалось, все ужасы мира вместе взятые не были способны нарушить этот сладкий невинный сон.
— Господи, только не это… — пробормотал Стылый, заметив идущего к ним со стороны оврага контролёра. — И всё в один короткий сучий день… Так не бывает… В реальной жизни такого просто не может быть, мать вашу… Подобное невезение есть только в дешёвом кино…
— Спокойно, это союзник! — Опрокидин ободряюще похлопал окончательно упавшего духом сталкера по плечу. — Доверься мне!
Стылый безнадёжно махнул рукой, магазин его «Абакана» был пуст. В стволе пистолета оставался одинокий патрон, наверное, для того, чтобы покончить с собой. Имелся ещё нож, но идти с ножом против матёрого контролёра — курам на смех.
Не дойдя до измождённых людей нескольких шагов, контролёр остановился и тихим вкрадчивым голосом произнёс:
— Я пришёл за артефактом!
— Оно разговаривает? — удивился Чадов, становясь вполоборота, чтобы спрятать от чужих глаз маленькое тельце Нюшки. — Учти, тварь, у меня в правой руке зажата граната… Чеку я уже выдернул… только посмей воздействовать на нас… уж поверь мне, ты не успеешь перехватить мою руку…
— Успею! — спокойно возразил контролёр. — Но мне ни к чему на вас воздействовать… отдайте артефакт…
Отец Иоанн повернулся к бледному как смерть журналисту:
— Степан, верни чеку на место, ребёнку ничего не угрожает, я за это ручаюсь… Именем Господним…
Чадов послушался и, бережно прислонив спящую девочку к дереву, осторожно дезактивировал гранату.
Священник подошёл к Стылому, сидящему с потерянным видом на земле:
— Стас, отдай ему артефакт!
Сталкер поднял на святого отца полный нескрываемого удивления взгляд:
— Откуда вам известно моё настоящее имя?
— Отдай! Так правильно будет.
Пожав плечами, Стылый снял с пояса контейнер для артефактов, передавая его Опрокидину.
— Вот и умница! — похвалил его отец Иоанн. — Держи, приятель, надеюсь, ты хорошо знаешь, что именно нужно сделать…
Тринадцатый уважительно поклонился и, приняв из рук священника контейнер, побрёл себе восвояси тем же путём, что и пришёл, ни разу не оглянувшись.
* * *Они предпочли обогнуть проклятое место, благо, батюшка знал безопасную тропинку, ведущую прямо к Периметру.
По пути Стылый связался с Туруненом. К их счастью, финн, благополучно уцелевший в памятной заварушке, дежурил как раз сегодня. Обещал встретить и «по-братски» помочь.
На развилке двух стежек отец Иоанн вдруг остановился и принялся прощаться. Дескать, надо ему в храм наведаться, на хозяйство глянуть, то да сё. Давненько дома не был. Вдруг непорядок какой за время его отсутствия приключился. «Крестоносцы» попытались было уговорить пастыря, указывая на его ранение: неплохо бы врачу показаться. Однако священник остался непреклонен. Пора приступить к служению. Много было сделано такого, что камнем тяготит душу.
— Ну, как знаете, отче, — крепко пожал напоследок пастырскую руку Стылый. — Приятно было поработать вместе.
— Взаимно, — улыбнулся Опрокидин и, обратясь к Степану, обнимающему Нюшку, молвил: — Береги её, Плясун. И помни наш разговор о Шекспире.
— Я помню, — кивнул Чадов и неожиданно попросил: — Благословите, батюшка…
— Благослови вас Бог, друзья мои! — Священник широко перекрестил приятелей и ребёнка…
Оставшись на перепутье, пастырь ещё долго смотрел вслед сталкерам, пока те в конце концов не скрылись из вида.
Ветви ближайшего кустарника затрещали, но Опрокидин не обратил на это внимания, задумавшись о чём-то своём. Высокая фигура в кожаном плаще и широкополой шляпе, надвинутой низко на глаза, подошла и замерла рядом со стоящим у сплетения троп мужчиной. Когда рука легла на его плечо, пастырь скосил глаза и устало улыбнулся подоспевшему.
— Что, Чёрный, тяжко? — грустно спросил легендарный обитатель Зоны.
— Не то слово, Док, не то слово… Никогда бы не подумал, что эта роль окажется такой тяжёлой. Еле справился. И то не уверен, что где-нибудь, да не прокололся.
— Пора домой, бродяга?
— Да, домой… — Чёрный Сталкер покатал на языке это слово. — Домой. А как там Ромеро и настоящий отец Иоанн?
— Оба в порядке. Потихоньку приходят в себя. С батюшкой особенно пришлось повозиться. Над ним здорово потрудились эти высокоучёные выродки. Но поправится. Через некоторое время благополучно вернётся в свою церквушку.
— И мы, как встарь, будем заглядывать к нему на огонёк и говорить о вечном?
— Ну да… точно… как встарь…
Два неясных силуэта растворились среди деревьев.
Нюшка мирно посапывала на руках у Степана, уткнувшись носиком в широкую грудь журналиста.
Вяло плетущийся по тропе Стылый тяжело вздохнул раз, другой.
— Что стряслось? — прошептал Градов, встревоженно глядя на друга.
— Я так и не стал миллионером… — сокрушенно покачал головой сталкер и снова грустно вздохнул.
Плясун хмыкнул.
— Ой, да какие твои годы? У тебя всё ещё впереди!
