Дмитрий Чернояр - Сталкер
— Ты как?
Почёсывания переместились на плечи, по затёкшим рукам побежали игольчатые потоки свежей крови.
— Жива. — Заминка, словно подбирает подходящие слова. — Благодаря тебе — жива. Спасибо, Саш.
— Мяу, — ответил я, и на несколько мгновений провалился в беспамятство.
«Этхо-ээшиу Кайна, вам срочно необходимо лечение»
«Как будто сама не знаю... Куда мне пройти?»
«Сожалею, но в моих базах нет никаких данных о Вашей болезни. Мне жаль, этхо-ээшиу Кайна»
— Вот как... Значит, сдохну...
— В смысле?!
Я перевёл взгляд на источник звука — эльфа сидела на полу рядом с моим ложем, и расширившимися глазами смотрела на меня. Её тонкие длинные пальцы с силой сжали мою кисть.
— В смысле, мне нужны белы... кхг-гх-хр-р, — меня накрыло волной забористого кашля, огонь внутри сменился какой-то леденяще-острой пустотой, и с каждым выходом на пол выплёскивались капельки тёмной крови. Перед глазами потемнело, лишь судорожные хрипы вызывали вспышки бледно-жёлтых молний под веками.
Кое-как откашлявшись, я таки нашёл в себе силы договорить:
— Тапочки нужны, белые, и... — ещё одна волна захлёбывающегося кашля, уже не столь сильная. Я кое-как отёр кровавую пену с губ тыльной стороной ладони. — И пусть оркестр играет «Беспечного ангела».
Новая волна кашля оказалась настолько сильной, что от судорожных движений меня сбросило на пол.
— Хьюстон, у нас пробле... — успел буркнуть я, и кто-то выключил свет и разум.
Тёмное море беспамятства лениво выбросило меня на берег сознания, пытаясь добить накатывающими волнами безразличия, утащить обратно откатами волн... Утонуть безвозвратно не позволяла почти прозрачная троица: худышка с рыжими волосами и очень грустными, заплаканными глазами, тащила меня за руки; огромная многохвостая лиса, ухватив за шкирку, упираясь в рыхлый песок, рассыпая искры с длинной шерсти, тянула из мутных вод; и, ухватив за пояс, вытягивал многорукий полудракон, несколькими клинками обрубающий при этом чёрные щупальца небытия.
Чем дальше уносили они меня от вод, тем прозрачнее становились, тем слабее держали меня их руки и челюсти, а когда спасатели вовсе исчезли, им на смену пришла другая девушка. В одиночку подхватив меня на руки, утопая в песке, она понесла меня прочь от моря. Мерные покачивания её шагов убаюкивали, волосы щекотали нос и шею, кажется, на мгновение я почти уснул, а раскрыв глаза, увидел знакомые светящиеся потолки коридора медкомплекса.
Миа, не испытывая, казалось бы, никаких неудобств, прижимая бережно к груди, несла меня на руках.
— Ты куда?
Янтарные глаза светились в тени, и было в них неподдельное беспокойство.
— Молчи. Сейчас тебя надо ополоснуть, а потом наверх, на природу. Теодар пообещал дать безопасный выход на поверхность.
— Ок, — прошептал я, прижавшись к плечу эльфы. Грубая ткань рубашки не могла изолировать тепло её тела. Сквозь шум в ушах я слышал стук её сердца, ровный и уверенный, и мерный гул крови, циркулирующий в её сосудах. В Сути аура девушки напиталась силой, и, кажется, обросла какими-то дополнительными новобразованиями, в том числе и подозрительно знакомыми чёрно-зелёными... Где я их уже видел?
Пустота...
Мозг не хочет вспоминать, ну и ладно.
— Миа... Что... с твоей... аурой?.. — каждое слово давалось с трудом, но спросить нужно, пока совсем не забыл.
— Прости, что без разрешения взяла твои сферы... Там, у кокона...
— Но... они же...
— Да, чужая, чуждая жизни энергия. Не проблема её переварить, особенно таким, как я. Не волнуйся, сейчас тебя подлатаем, станешь совсем как новая, а я отдохну, и поделюсь своей энергией.
— Не... не надо, Миа.
— Поговори мне ещё тут, хвостатенькая, — как-то нежно и совершенно притом безапелляционно проговорила эльфийка, и я понял — мне её не переспорить. — И вообще, не трать силы, у тебя их и без того кот наплакал.
Кивнув, я прижался ещё ближе к эльфе, и, накрыв её ладонь, придерживающую меня за плечо, своей рукой, как-то незаметно успокоился.
Впервые обо мне заботились, и чувство это было настолько прекрасно, что я, забыв обо всём на свете, растворился в мерном покачивании и близком тепле небезразличного мне человека.
Спустя какое-то время я вынырнул из дрёмы от того, что меня усадили на мягкую, упругую поверхность. Скосил глаза — меня усадили на силовое поле, сконфигурированное в подобие неглубокого кресла. Учитывая, что из одежды на мне были только бронекомбез и нижнее бельё, эльфе и помогать особо не надо.
Да и сил как-то не очень.
Хотя подсказать, как и в каком направлении водить пальцами, надо бы.
Впрочем, не потребовалось. Светящаяся радужка эльфы усилила сияние, и Миа вполне уверенными движениями раздраила комбез. Не обращая внимания на моё шипение сквозь стиснутые зубы (не помогла и блокировка болевых ощущений), Стефания ловко освободила меня от брони и шортиков. Подумав, она скинула и свою одежду.
Логично, не мокнуть же под душем, а у меня сил на самостоятельные действия явно не хватит.
Миа, развернув меня к себе спиной, присвистнула и крайне витиевато проматерилась на смеси русского, украинского и сумеречно-эльфийского. Видимо, всё очень плохо.
Ладно. Итак пожить успел на пару-тройку жизней вперёд, пора и на покой.
То ли от невесёлых мыслей, то ли от общего фигового самочувствия, то ли вовсе из-за растревоженной раны, я поплыл. Мутная тошнота подступила к самому горлу, и меня бы вывернуло наизнанку, если бы было чем. Перед глазами всё мелькало, плыло, меняло глубину резкости и фокусировки, вокруг шумел душ, что-то колдовала эльфа, поливая меня серебристо-зелёной жидкостью из невесть откуда взявшейся колбы.
Она что-то едва слышно шептала, и разобрать сквозь шум воды что-либо было совершенно невозможно. Впрочем, и не нужно, и не хочется.
Миа играла интонациями словно на неведомом инструменте, и мелодия её голоса, тона, обертона, плавные переливы фонем ласково гладили душу, удерживая её на плаву, насыщая силой ровно настолько, чтобы не захлебнуться болью и пустотой...
Сколько так длилось, не знаю. Вынырнул из дрёмы уже в каком-то длинном узком коридоре, лёжа на узкой платформе, парящей следом за почти бегущей эльфой. Скол, обвив правую руку, нежно потрескивал чешуйками и волокнами.
Монотонная стена белесым маревом проносилась мимо, кожу холодило — ни одежды, ни простыней на мне не было, и даже зудящее пламя, вросшее в спину, не могло согреть. Миа периодически притормаживала, щупала прохладной ладошки мои виски и лоб, шептала что-то успокаивающим тоном, и вновь устремлялась вперёд, наращивая скорость.
Сознание временами гасло, мигало, как лампа под нестабильным напряжением, и с каждым прояснением сосредоточиться на каких-либо деталях становилось всё сложнее. Временами на меня нападал сильный кашель, от которого внутри всё хлюпало и горело напалмом, а на полу и платформе оставались густые красные капли. В такие моменты Миа крепко сжимала мою ладонь, с невозмутимой моськой двигаясь вперёд, и только в глазах её читалась какая-то затаённая тревога...
Стены, стены... Молочно-белые, бесконечные стены и стерильный воздух...
И едва уловимое шлёпанье босых ног эльфийки, спешащей по одной ей ведомому пути.
Кажется, мы где-то притормаживали, куда-то поворачивали, вроде бы даже поднимались на каких-то огромных лифтах... Мне становилось всё хуже.
Разум стремился куда-то вдаль, всё больше и больше теряя связь с реальностью, длинные и тонкие коготки небытия пытались меня выковырнуть из хрупкой скорлупки тела, постепенно обретая плоть и силу...
Пахнуло свежим воздухом, отчего мгновенно закружилась голова и напал настолько затяжной кашель, что дышать вскоре стало вовсе нечем...
Руины, лабиринты улиц, темнота перед глазами, снова повороты, выворачивающий кашель, кажется, даже с кусочками лёгких, темнота, деревья...
Эльфа рисует прямо в воздухе какие-то круги и знаки, и они светятся...
Кашель, хрип, кажется, что рёбра не держатся за позвонки и свободно шоркаются гранями...
Миа с закатившимися глазами, в неестественной позе с раскинутыми в стороны руками, что-то кричит в небеса...
Кровавые мухи перед глазами...
Эльфийка, острым клинком рисующая на себе знаки, кружащаяся в танце, разбрызгивая вокруг кровь...
Запах травы, прелой листвы и перегноя...
Темнота...
Муравей, тащащий недоеденную личинку между наслоениями листьев и веток...
Густые капли крови на зелёни вокруг...
Миа, парящая в нескольких сантиметрах от земли, над ней — крутящиеся лезвия посоха, усеянного молниями...
Тягучая тьма беспамятства...
Молнии, срывающиеся с лепестков посоха и деревьев, с шипением ударяют в иголки, воткнутые в моё тело...
