Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев
Эйнштейн ворвался в подвал:
– Марина, собирай всех «инфразвуковиков» – и наверх!
Мама вскочила:
– Зачем?
– Если не заткнуть пулеметы, все поляжем. Составишь «капеллу» и подирижируешь, у тебя это лучше всех получалось. Попробуете дотянуться.
Он хотел объединить усилия нескольких однотипных аномалов. В «Детском саду» проводились такие опыты, чем-то напоминающие коллективное шаманское камлание. Группу камлающих мутантов называли «капеллой», а психолога-руководителя – дирижером. Получалось далеко не всегда, но если получалось, то мощность воздействия (а также дальность и точность) возрастали с увеличением количества участников по экспоненте.
«Инфразвуковиков» вместе Голубятником у нас было четверо. Голубятник, хоть и раненый, тоже пошел, бормоча себе под нос: «Да не получится ничего, хоть пой, хоть не пой…»
– Если с пулеметами сорвется, пустите на них волну, – сказал Эйнштейн.
– Волна сначала накроет нас всех, сами повыбегаем на улицу.
– А вы сфокусируйте звук вне дома! – закричал он. – Как можно дальше! Кого я учу, Марина?
Мама с детьми легла в коридоре возле выхода в холл. Здесь было пока еще безопасно, но холл простреливался весь. В наружных стенах появилось много дыр.
– Что конкретно сделать? – спросила мама Эйнштейна. – Мы в пулеметах ничего не понимаем.
– На пулеметы не отвлекайтесь, с механикой вам не справиться. Сосредоточьтесь на гранатах. В верхнем кармане разгрузки у каждого из пулеметчиков лежит граната. Вы должны раскачать и выдернуть чеку.
– На таком расстоянии?
– У тебя «капелла»! Четыре голоса!
– Они не гении, а для резонансного телекинеза нужны тишина и спокойствие.
– Попробовать-то можете? – ответил Эйнштейн, сдерживаясь. – Тишину и спокойствие не гарантируем, но лупить по вам не будут. Мы их сейчас попробуем отвлечь. Когда скажу, быстро переползайте в холл, рассаживайтесь и приступайте.
С холлом было понятно, без визуального контакта никак. Сдвигать точку резонанса, воздействуя на довольно тяжелую чеку гранаты, – тонкая работа, «инфразвуковики» должны наблюдать за объектом воздействия, а из холла видны оба пулеметных гнезда. Но находиться там было смертельно опасно, Эйнштейн брал на себя страшную ответственность. Вдобавок посылал туда мою маму…
На втором этаже, над нами, жутко бахнуло, дом сотрясся. Еще одна ракета!
– Я их отвлеку, – сказал я и встал во весь рост. Вынул «Джона-попрыгунчика». – Поиграем в салки наоборот.
– Петя, стой! – вскрикнула мама.
Куда там! Два прыжка сквозь стены, и я на Первой Седой.
– Не подведите меня, детки! – крикнул я в ответ.
Выскочил я специально без оружия, чтобы не провоцировать противника. Главная моя задача была удивлять, а не изображать атаку. Для начала я пропрыгал вдоль улицы, концентрируя на себе внимание, и стрельба мало-помалу стихла. У зрителей отвисли челюсти и опустились винтовки. Наши тоже мгновенно прекратили стрелять, сохраняя драгоценную тишину. В два приема я скакнул на крышу одноэтажного плоского ресторана и помахал оттуда рукой, потом вернулся на улицу, перенесся на крышу магазина одежды и спрыгнул к гранатометчику. Просто из любопытства, хотелось посмотреть ему в глаза. Длинный, тощий парень с лошадиным лицом. Вытащить нож и ударить его… я преодолел искушение. Не успею, убьют.
– Далась тебе эта война, – только и сказал я ему. – Играешь за плохих, солдат.
Автоматчики, поначалу вылупившиеся на меня, уже синхронно поднимали оружие, и я унесся прочь, возникая то тут, то там. Пронесся по бульвару – внаглую. Сказал кому-то «привет», кого-то хлопнул по плечу. Вреда никому, к сожалению, принести не мог, работа с артефактом требовала полной сосредоточенности, а главное, занимала обе руки. В левой находился «Джон-попрыгунчик», который я держал строжайше горизонтально, постоянно контролируя внутренний гироскоп, а второй рукой я работал с гранями и вершинами, направляя прыжки. Чтобы воспользоваться ножом, пришлось бы на пару-другую мгновений остановиться и стоять на месте, превратившись в удобную цель.
Тишина длилась недолго. Беспокоясь за своих, я еще успел пронестись мимо телестудии – с торца здания. Услышал, как дети выводят монотонными голосами: «Ре-зо-нанс… Ре-зо-нанс…», и порадовался. У них все было в порядке: настройка, транс, коллективная медитация… И наконец, спохватившись, штурмовики начали по мне стрелять.
Я ждал этого с самого начала, был морально готов, а все равно неприятно. Да что там – страшно до усрачки. Ожили оба пулемета, возбуждая мою фантазию картинами того, как их чудовищные снаряды прошибают мое тело. В тахорга вон тоже почти невозможно попасть, прыжки его – та же телепортация, но ему хотя бы единичные попадания не страшны… Я запрыгал по дуге вокруг бульвара, уводя стаи пуль от студии, и молился: ну когда же, ну давайте, ну сколько ж можно ждать… «Мама!» – пискнул во мне маленький мальчик, когда раскаленный стальной шершень обжег мою щеку, оставив глубокую кровоточащую царапину…
Думаю, жить мне оставалось несколько секунд, враги уже пристрелялись по столь странной мишени, когда замысел Эйнштейна сработал.
Да тьфу на Эйнштейна! Это мать моя сработала, а также милые мои аномалы, чьи фантастические таланты кто-то решил закопать в землю вместе с детскими трупиками.
Чеки из гранат были принудительно выдернуты. Возле пулеметов грохнули взрывы, один за другим. Аккуратнее с боеприпасами, господа убийцы! Что стало с пулеметчиками, не знаю и знать не хочу, но сами пулеметы капитально разворотило. И сразу стало хорошо.
Я влетел обратно в студию – в объятия мамы. Натали скромненько стояла здесь же, ни на что не претендуя. Я обнял ее, не скрываясь, она пробормотала на автомате: «Отвали», а папа Носорог нахмурил очи.
Голубятник на кураже подбежал к выбитому дверному проему, встал на четвереньки – лицом к магазину одежды, – толкнул руками пол… и вдруг земля под павильоном подпрыгнула, словно снизу ударил огромный кулак. Маленькое землетрясение. Павильон начал рушиться, гранатометчик, бросив свою трубу, шарахнулся в сторону и схватил пулю от нашего снайпера.
Предупреждал я его, за плохих играешь. Плохие всегда проигрывают. Оба автоматчика тоже попали на мушку и закончили жизненный путь. Пользуясь моментом, я опять выпрыгнул на улицу, доскакал до магазина и взял гранатомет вместе с выстрелами (два вьюка по четыре в каждом, один вскрыт). Крюка бы сюда, подумал я с болью, он бы от такой игрушки был в восторге…
Счастливый Голубятник упал без сил. Открылась рана на плече, повязка покраснела.
– Кто-то говорил, что ничего не получится, – сказал он, теряя сознание. – А все получилось…
Надорвался пацан. Жаль, что в себя так больше и не пришел.
* * *Жестокий обстрел мы парализовали, но силы все равно оставались несоизмеримы. Захват здания был неизбежен, а следом – истребление внутри всего живого.
Охранника Жиля тяжело ранили, он лежал в подвале, инженер из тренажерной погиб. Потерь хватало, наш гарнизон, пусть поначалу и недооцененный, был прорежен.
– Живчик, ты прав, надо прорываться, – сказал Эйнштейн. – Только по-умному, а не в лоб, как ты любишь… Марина! – позвал он. – Собери, пожалуйста, «погодников» и «химиков».
– И тех, и других? Вместе? – удивилась мама.
– Нужен не просто туман, а супертуман. «Химики» помогут. Подирижируй группой.
– Будет тебе туман…
Отправилась выполнять задание.
За окнами кто-то раскатисто прокашлялся и произнес механическим голосом:
– Илай!
Я чуть не подпрыгнул. Хотя чего дергаться? Обычный мегафон. Звук только казался оглушительным, а на самом деле приходил издалека.
– Здесь майор Глиттер, – продолжал мегафон. – Илай, пусть кто-нибудь из твоих людей выйдет на улицу и посмотрит. Обещаю не стрелять.
Носорог отправил своего помощника, с которым я давеча подрался. Тот быстро вернулся и доложил, что через дом от нас стоят трое военных, и у них одна из наших девчонок.
– Кто?
– У которой руки и ноги не в те стороны гнутся. Они засунули ее в холщовый мешок.
– Боа, – всплеснул руками Эйнштейн. – Пыталась убежать, дурочка…
Через дом от телестудии – это же та двухэтажка, где мы с Наткой… Я ж там все знаю! – сообразил я. Вход с крыльцом, стекла везде целые…
– Илай, если ты немедленно сюда не подойдешь, мы вздернем вашего выкормыша, – загремел голос Глиттера. – Придешь – отдадим. Возьми кого-нибудь с собой, он заберет девчонку. Никакого оружия. Выбор за тобой, Илай.
– Если и вправду попробуют вздернуть, это хорошо. Вот если б расстреляли – это плохо… – пробормотал Эйнштейн, суетливо ощупывая карманы, как будто что-то искал. Ничего не искал, просто распереживался. Потом остановился и посмотрел на нас. – А выбора-то нет.
