Вадим Денисов - Стратегия: «Замок Россия». Том 1
Мать моя женщина, только сейчас увидел! Правая стойка шасси у самолёта с изломом, как подрубили. Единственное верхнерасположенное крыло, как мне показалось, тоже не совсем целое, машину сильно качает.
— Эльза, правая стойка!
Услышит?
Не доходя до ВПП "Пайпер" поддуло, пилот это сразу заметил, сбросил газ, возвращая машину на курс, но управляемость у машины хреновая, "Пайпер" явно провалился ниже глиссады. Опять вверх, и в итоге торец полосы "Пайпер" прошёл высоковато. Да садись же ты! Есть касание. Ещё… ещё… покатился на одном!
За самолётом бегут люди. К "уазику" примкнул оживший от страха "Урал" шерифа.
Эльза изо всех сил тянула самолет, стараясь не дать ему свалиться на правую сторону. Но крыло опустилось, самолёт понесло вправо и "Пайпер" сходу вкрячился в насыпной холмик ветроуказателя. Всё! Пи-исец! Даже без трубы было видно, как машина разваливается на части. Твою душу…
И тишина. И люди среди обломков.
— Что там? — прокричал Сотников.
Я всё слышу, включена громкая.
— Вытащили уже, — проскрипела рация голосом шерифа. — В сознании, ушибы точно, по переломам не могу сказать. Ранение вижу, голова в крови. Медики берут.
По полю уже мчит бортовой "газон", весь отрезок ВПП залит светом фар и фонарей.
И вдруг — яркая вспышка!
— Горит! Самолет загорелся! — крикнул Уксусников.
И сами видим… Кончилась авиация, крепко полыхает. А чего там, фанера да обшивка.
— Ну, Юрка, — тяжело вздохнул главный, опуская рацию, — поздравить не могу, не по-людски как-то. Но это событие. Пилот, он же пассажир, жив. Самолёт сгорел.
С полминуты он молча смотрел в сторону аэродрома. А потом сказал.
— Но теперь самолёты у нас будут… Про виски первому увидевшему помнишь? Или конфетками для девушки возьмешь?
Глава 15
— Нет, Серёжа, твою карту мы черкать не будем. Давай лучше заново посмотрим, что имеем, — Сотников взял чёрный маркер и на большом листе бумаги нарисовал знак, похожий на огромную букву "У". Только главная палка знака стоит вертикально.
— Это Волга. А это Сена, — превратив подписями "знак" в схему, Сотников ближе к нижней части нанес две точки, — Замок "Россия" и "Нотр-Дам". Ну, и далее те данные, что нам уже известны.
Главный быстро дополнил карту-схему извилистой дорогой вдоль Волги, нашими посёлками, протянул от Кордона волнистую линию речки Листвянки. Грубо прорисовал залив со станицей Заостровской, известные острова. Подумал, и обрезал линию дороги с двух концов S-образными поперечинами, над ними — по вопросительному знаку, типа, там Тёмные Земли. Чуть выше точки соединения линий "У" Главный нарисовал горы, вот так: ^^^^^^^. И зафигачил такими каракулями всё пространство до самого низа. Море Сотников игнорировал.
— Там остров ещё, — подсказал я.
— Где? А… Ну, нарисуй.
Я нарисовал, для порядка.
— Хорошо. Теперь следующее. Про арабов франки знают от своих потеряшек, появившихся с другого берега реки. То, что в главарях там именно египтяне, сомнений уже не вызывает, учитывая ещё и данные Якуба с Эльзой.
— Подождите! — я прервал характеризующую часть, — с географией ещё не всё закончено. Необходимо учесть вероятность того, что найденная нами в низовьях река — никакая не Сена, а совершенно другая артерия. То есть, первичный знак будет выглядеть вот так, — на другом листе бумаги я торопливо вывел знак "IУ".
— То есть мы имеем Волгу с неизвестным притоком, и Сену, самостоятельно впадающую в море? — уточнил шериф.
— Хорошо, что сомневаешься, — одобрил Сотников и посмотрел на Коломийцева. — Что практик скажет?
Дед откинулся на спинку и обеими руками хлопнул по столу.
— Мазута ты, Серёжа, сухопутная. На полосе в триста километров ширины две большие реки и одна огромная? Там, на севере, что, горное озеро размером с Байкал? Дай-ка бумазею! Спасибо, Алексей Александрович. Тогда чего там, давайте и вот так играть, по-крупному, — дядя Вова споро нарисовал "IIIУ". — Вот вам пять рек… Нелепые вероятности рассматривать — лишь время терять.
— На "мало ли что" большого места в мозгу не надо, — возразил Сотников, — просто отложите, да и держите в голове.
— Не буду я всю мазутную херню в голове держать! — воспротивился вредный дед, — глупостями занимаетесь, а вот я, всю свою жисть…
Ох, Коломийцев, упёртая самоуверенность столько хороших людей погубила.
— Да не очень-то и важно, — прервал зарождающееся продолжение старого спора Сотников. — И проверяется легко. Даже если в правде твой знак "IУ", Сергей, то такой расклад даже упростит первую задачу. Хотя и я в "трёхречье на футбольном поле" никак не верю, всю жизнь на великих реках прожив. Хватит, мужики! Ну, что вы… хорош. Идём дальше.
Сотников опять взял маркер и прилепил к короткой перекладине — условному изображению спорной "Сены" — достаточно широкий вытянутый прямоугольник, заполнив его детсадовскими "ёлочками".
— Степь, что видна нам отсюда, как выясняется, не так уж и безбрежна. На восточном берегу Сены широкой полосой стоит густой смешанный лес. Он тянется на север вдоль всей реки, от гор Южного хребта и до этих самых арабов, мать их. По наблюдениям словачки, можно предполагать, что к северу полоса леса сужается. Но это не совсем точная информация…
И тут за окном громко зазвенел колокол.
Время обеда. Вслушался я в себя — ага, ожидаемое время! Жрать охота.
Тефтелей из "бла-ароднай оленины" хочу, чтоб штук шесть, да с обильным подливом — да и хватит, пожалуй. С макаронами, пусть и разваренными, они его сухим тёртым пармезанчиком сверху сдабривают… Рыбки красной солёной с капельками жира и мозговым горошком, его, правда, на тарелке всего с ложечку чайную будет. Булочек горячих, знаменитых, "павидловских", с нежным бульоном из потрошков — сразу возьму две порции, чтобы вторая чуть поостыла, пока с первой возишься. И чтобы дикого лука, меленько крошёного сверху — полной ложкой, да с чёрным перчиком. И компоту из сухофруктов, холодненького, большую кружку. А там и вторую можно будет взять, уж как пойдёт…
Сглотнул.
— Всё, мужики, смотрю, совещательная жертвенность сегодня у нас не в чести, — заметил реакцию народа на колокол Главный. — Пошли в столовую. Перерыв.
"Совет ветеранов и орденоносцев при Кремле" встал и потянулся на улицу, Гольдбрейх первым. Он всегда первым в столовую идёт, у него там особые отношения сложились, связи завязались.
На улице проливной дождь.
Второй день льёт. До этого капало, ныне просто ливень.
Но во дворе живо, мокрый народ, прикрываясь, кто чем, перебежками продвигается к столовой. Молодёжь смеется, дождь им нипочём: не прикрываясь, летят на вкусные запахи.
Перед обедом запах готовой горячей еды настолько сильно концентрируется в дворовом колодце замка, что и в колокол бить не надо. С недавних пор Юра Вотяков от этих самых запахов страдает особо. Дело в том, что Вкусная Марта, жена Якуба, уже запустила в работу самый примитивный вариант цеха переработки мяса. Колбаску там делают, она и ещё один мужичок из белорусов. У него даже профессия такая в трудовой книжке записана, как он уверяет, — "колбасник", и такие, оказывается, бывают, да. Две первые маленькие партии продукции разошлись на ура. Нам, правда, не досталось, теми днями группы не было в Замке.
Производственных помещений в зоне просто нет, строить их быстро не представляется возможным, поэтому часть мастерских загоняют в огромные подвалы замка. Вентиляция там отличная, печи есть, места больше, чем надо. И вот теперь бедный Юра Вотяков, сидя аистом на самой вершине донжона, вечерами и ночами нюхает одуревающие запахи копчёностей, доносящиеся из каменного вентствола донжона. Он даже разборки устроил, но Вкусная Марта обещала ему частично компенсировать утрату нервных клеток. Интересно, как?
Все идут в Замок, на обед, а белая "шестёрка" выехала из гаража и готовится на выезд.
На пассажирском переднем, придерживая рукой открытую дверцу, сидит Ковтонюк Герман Янович, пожилой спокойный мужчина, заметно прихрамывающий на правую ногу. Как говорит Юрка, "свежая струя", надёжа новостроек. От дежурки к машине направляется крепкий высокий здоровяк с повязкой на голове — улыбчивый бригадир-строитель Коля Мазуров, тоже белорус. Бригады у него ещё нет, пока набирает "вахтенным" способом, где строят, оттуда и люди. В руках у Коли два "колчака" и помпа. Коля молодец, просто так хлопцам "хмыря" не дался, пободался он там крепко, двоих козлов уронить успел, пока ему голову не расшибли прикладом, как рассказывают очевидцы. За строптивость оба пассажира "шахи" и сидели взаперти до прихода кавалерии.
Строители едут по посёлкам, куда — не знаю. Вчера, вроде бы, в Белой Церкви были.
