Александр Афанасьев - Свой среди чужих
– Тим, прием… – Командир нарушил дисциплину связи, назвав подчиненного по имени, это яснее всего показывало, настолько он выведен из равновесия, – опиши, что ты видишь, прием?
– Они на закрытой веранде, несколько человек. Там включен свет, но очень плохой, я не вижу, сколько именно их там, прием.
– Ты видишь, что они делают, прием?
– Да… наблюдаю отчетливо, хотя поле зрения хреновое. Они пытают этого ублюдка водой, прием.
Значит, Дариус не раскололся до сих пор! Какой смысл его пытать, если он уже раскололся и выложил все!
Значит, шанс еще есть.
– Тим, включай лазер, наводи нас. Мы будем стрелять через стену. Негр – цель номер один, цель номер один становится целью номер два. Непрерывно веди наблюдение, как понял?
– Вас понял, прием.
– Ник, еще немного назад. Двигатель не выключать. Готовность.
Рик полез назад, за винтовкой…
Пытка водой – одна из «чистых» пыток, честь ее изобретения оспаривают немцы и русские. Дело было в том, что во времена двадцатых, в самом начале Большого пути[94], и германцам и нам пришлось столкнуться с настоящими фанатиками. Немцы столкнулись с язычниками, мы – с мусульманами. И тех и других надо было заставлять говорить, и те и другие крайне не хотели этого делать. В конце концов и мы и немцы заметили одну слабость: и африканцы и арабы совершенно (за редким исключением) не умели плавать и боялись воды. В Африке были племена рыбаков, которые занимались рыбной ловлей на Великих озерах, в дельте Тигра жили так называемые «болотные арабы», питающиеся рыбой и не боящиеся воды, – но это были исключения из правила. Так и родилась пытка водой.
Всего-то нужно – полотенце, стул и пара ведер воды. Стул нужно установить под углом сорок пять градусов, накрыть рот и нос пытуемого полотенцем и лить тонкой струйкой в рот воду. Полотенце дезориентирует пленного и не дает ему выплевывать воду, и человек захлебывается, создается полная иллюзия утопления. Самым стойким хватало двух десятилитровых ведер, но обычно хватало и половины ведра. Пытка была удобна тем, что не требовала никакого специального оборудования, не оставляла за собой не только крови, но и вообще после нее не оставалось никаких следов. После того как мы разгромили следственную тюрьму САВАКа в Тегеране, меня можно считать экспертом по пыткам. Там применялись более грубые методы – дыба, пытки детей на глазах родителей, электроток, вырывание ногтей, зубов. Наконец, на самых стойких пускали асфальтовый каток – его мы тоже нашли и сожгли. Не дело это.
Но бывает, что без этого не обойтись.
Объяснив на ухо Мишо, что я собираюсь делать, я нашел на кухне ведро (из-под мусора, но черт с ним), вышел на мостки, чтобы набрать воды. Доски противно скрипели под ногами, было такое ощущение, что одна из них не выдержит, и я вот-вот полечу в воду. От воды пахло не парным молоком, как в России, а рыбной шелухой и бытовым мусором, который прибивало к берегу. Просто представить не могу, кто тут может купаться и рыбачить.
Присев на корточки, я зачерпнул ведром воды – и тут мне в голову пришло, что что-то не то. Что-то не так в окружающем мире, что-то не так в этой ломаной линии рельефа, чуть более четкой, чем небо, в скрипящих под ногами, скользких досках, в пахнущей рыбой воде, в старом, с дощатыми стенами доме, – что-то было не так, но я не мог понять что. Стараясь не плеснуть грязной водой на брюки, я направился обратно к дому…
Появившись обратно с ведром воды, я подмигнул Мишо.
– Это для тебя, ублюдок, – включился в игру он, – раз не хочешь по-хорошему…
– Эй, это что такое? – негр беспокойно завертел головой. – Это что такое, это… мои адвокаты вас в лепешку превратят.
Я поставил ведро на свет, оставаясь в тени.
– Привет, ниггер…
Глаза чернокожего полезли из орбит.
– Эй, я знаю этого козла! Уберите от меня этого ублюдка! Он ку-клукс-клановец, он сам мне об этом сказал! Он…
– Говори!
Какое-то время страх перед неизвестной пыткой боролся с осторожностью и осознанием того, что будет с ним, если он заговорит, но потом осторожность и страх перед неведомыми палачами все же победили.
– Как знаешь…
По моему указанию полицейские опрокинули стул, к которому был привязан Дариус, так, чтобы его запрокинутая голова находилась параллельно полу, голову обмотали полотенцем. Свет направили на Дариуса, как при операции. Теперь, если лить осторожно, он не сможет выплюнуть просачивающуюся через полотенце воду и будет тонуть. Думаю, ведра хватит с лихвой, чтобы он все рассказал…
Животный рев превратился в захлебывающееся бульканье, когда я начал лить воду, стул держали четверо полицейских, я лил воду, но думал не о Дариусе и о том, что он скажет, а о мостках. Что происходило на мостках такого, что вызвало подозрения. Что было не так, что не вписывалось в картину…
СВЕТ!!!
Размазанное пятнышко света, которое я мельком увидел, – это был не свет из окна какого-то домика. Это был свет зажигалки или чего-то подобного, вспыхнувший на мгновение в салоне машины. Машины, в которой…
Если есть сомнения – сомнений нет.
– Ложись! – я бросил ведро и растянулся на полу.
– Движение!
Рик был не готов стрелять, но крик «движение», крик, обозначающий, что все пошло не так, стеганул его словно удар кнутом – он дожал спуск и выстрелил ровно в ту точку, которая была отмечена лучом лазерного целеуказателя на серой поверхности стены. Винтовка оглушительно бухнула – и в стене появилась дыра.
– Поражение! Цель номер один поражена, плюс… кажется, сопутствующий ущерб. Цель номер один поражена!
Рик рванул затвор на себя, большая, горячая, дымящаяся гильза скатилась в салон машины.
– Где цель номер два?!
– Цели номер два нет! Цели – нет!
Гулко бухнуло, и что-то полетело в разные стороны, кто-то плюхнулся прямо на меня и кто-то или что-то упало рядом. Я уже понял, что происходит, – но не мог понять, из чего по нам стреляют. От того, кто на меня навалился, пахло потом и огуречным лосьоном после бритья, я выругался и отпихнул его в сторону. Тот пихнул меня локтем, болезненно.
Еще один удар – как кувалдой по доскам. Треск – и какой-то липкий туман, это выглядело именно так, взвесь мельчайших горячих капелек, которая появилась в воздухе. Чего бы ни хотели эти ублюдки – экипировались они изрядно.
– Стреляют!
– На выход! К мосткам, на выход! Не поднимаясь! – Я уже был под обстрелом снайпера в Бейруте и понимал, что делать – не подниматься!
Кто-то выстрелил куда-то из револьвера, выстрел в замкнутом пространстве больно ударил по ушам.
– Ползите! Уходим отсюда!
Я уже знал выход к мосткам и оказался там первым, следом за мной выполз Ген, с безумным лицом и «кольтом» в руках. Следом полз еще кто-кто, сопя как свинья.
– Что на хрен происходит?!
Пистолет был направлен на меня!
– Снайпер! Он всех замочит! Есть оружие?!
Ген кивнул, в длинной, узкой кухоньке нас было уже четверо – я, Мишо и двое полицейских.
– Где?
Вместо ответа лейтенант махнул стволом пистолета – отойди. Я шагнул в сторону – и он дважды выстрелил в какой-то ящик. Он выглядел как ящик для продуктов, обшитый сталью и запираемый, чтобы не привлекать бомжей, – но там оказалось оружие…
– Вопрос – ты наблюдаешь цель, ты наблюдаешь цель?
– Отрицательно, визуального контакта нет! Я держу выход к морю, если они появятся, я попытаюсь их подстрелить!
Рик засунул патрон в патронник и закрыл затвор.
– Эта штука пробивает дом насквозь. Можно выпустить все двадцать патронов, потом зачистить. У нас есть пистолет с глушителем, они блокированы в доме.
– Действуй!
Винтовка была незнакомой, непривычной – но достаточно удобной. «Ruger HGI»[95], тяжелый вариант полуавтоматической винтовки «Рюгер Мини-14», но под винтовочный патрон и более легкий, чем любая армейская винтовка этого калибра. Я выхватил ее для себя, потому что она, на мой взгляд, была лучшим из того, что было в этом ящике. Полицейский переложил ее в пластиковое ложе с пистолетной рукояткой и прикрепил впереди «скаутский» прицел, который в темноте мне не был нужен. Стандартный магазин этой винтовки вмещал в себя всего пять патронов – но эта была с приемником под армейский магазин от знаменитой люттихской FAL. Двадцать патронов – больше мне и не нужно, если я выйду на позицию, мне достаточно будет и четырех… Но если у этих ублюдков есть еще один тепловизор и если один из них осматривает окрестности – тогда мне осталось жить несколько минут. Плюс в том, что я ничего не почувствую – винтовка пятидесятого калибра убивает сразу.
Лейтенант, которому принадлежал этот дом, открыл люк, ведущий в подвал, я как раз вооружился винтовкой и перебросил Мишо помповую полицейскую «Итаку». В этот момент прогремел еще один выстрел, и лейтенанта аж швырнуло на плиту. Вместо ноги у него остался обрубок, брызнула во все стороны кровь. Пятидесятый калибр, не меньше, только пятидесятый калибр может пробить несколько стен и начисто оторвать конечность.
