Роман Злотников - Леннар. Чужой монастырь
— А куда... мы денемся?
— Леннар же сказал: мы оставим Корабль,— несколько озадаченный, ответил землянин.
— Я так просто... Не обо всех. Только о нас. Вот ты говоришь, Костя, оставим Корабль. А как мы его оставим? Как мы его оставим, Костя? Я даже не говорю: улетим, переместимся с помощью Элькана... Я о другом. Я больна «длинной» амиациновой лихорадкой. Ты гареггин, и это тоже неизлечимо, невыводимо. По крайней мере — пока, на настоящий момент. Вне этого Корабля нет никаких способов выжить, хотя я и не представляю, как это — быть ВНЕ моего мира! Ты уроженец своей планеты, ты был там, снаружи, тебе легче. Хотя что там легче! — воскликнула она вдруг, мотнув головой так, что длинные каштановые волосы хлестнули по лицу и Гамова, и ее саму.— Если Элькан не найдет средства, то зачем нам покидать это место? Лично я буду бродить около этих зловонных болот до тех пор, пока болезнь меня окончательно не пригвоздит к земле, а потом не сделает частью этой вонючей жижи!
На ее щеках горел румянец. Глаза сверкали. Тонкие пальцы впились в ладони. Гамов попытался сконструировать вменяемый ответ на все то, что она только что сказала, но не нашел слов. Он поднял лицо. Точно над их головами на высоте добрых две сотни анниев висел обведенный пепельным свечением летательный модуль с наблюдателями из числа высокопоставленных сардонаров. Вообще, следует сказать несколько слов о том, что произошло за эти дни, после того как на самом высоком уровне был заключен договор. Договор Леннара — Акила, божественный пакт о ненападении, как именовали его остряки из землян.
Акил и (пока что) два десятка лично отобранных им наиболее понятливых гареггинов быстро освоили управление грозными боевыми модулями. При помощи аппаратов они принялись подавлять сопротивление всех тех, кто еще не принял власть сардонаров и предпочитал либо склоняться под Обращенных, либо сохранять приверженность древней религии Благолепия, доверив власть храмовникам. Либо вовсе провозглашать независимость и заявлять, что любая из трех мировых сил — Храм, сардонары, Обращенные — не имеет к ним никакого касательства. К независимости особенно тяготело население Кринну и Арламдора — Шестого и Пятого уровней Корабля. Эта тяга к самоопределению и независимости, однако же, сильно пошла на убыль, сразу после того как были сожжены с воздуха два города, причем вместе с большей частью населения. Такое оружие было в диковинку: один выстрел с модуля уничтожил сразу несколько кварталов, причем часть строений куда-то пропала вовсе, а оставшиеся фрагменты разлетелись в радиусе нескольких белломов. Те, кто стал этому свидетелем, не забудут никогда...
Неудивительно, что за несколько дней использования модулей Акил и его гареггины одержали едва ли не больше побед, чем за все время, истекшее с момента появления сардонаров на мировой авансцене...
Обожествление Леннара сардонарами разрослось до гигантских масштабов. Если раньше многие произносили молитвы и ритуальные заговоры с его именем только потому, что так предписывал канон, то теперь он был обожествляем совершенно искренне и истово. Конечно же только БОГ мог дать сардонарам такое совершенное, такое убийственное и всесокрушающее оружие.
В силу тех же причин многие Обращенные не таясь называли Леннара предателем. Кто-то даже взывал к мести... Впрочем, в отсеках Академии хозяйничали наместники Акила и Грендама, колонии, гарнизоны и опорные пункты Обращенных на территориях Верхних и Нижних земель в большинстве своем думали об обороне собственных позиций или уже капитулировали после налета убийственных истребителей Акила.
Были возмущенные голоса и среди тех, кто остался верен Леннару. Они съехались в Дайлем со всех земель. Однако их оказалось до смешного мало. Эти-то верные люди — во главе с омм-Алькасоол ом, бывшей правительницей Ланкарнака Энтолинерой и альдом Каллиерой — хоть и последовали за своим вождем в земли Кринну, к Нежным болотам, где под руководством Элькана затевалось большое дело, большой эксперимент, все равно иной раз говорили так:
— Он сам отдал Акилу огромную власть. Значит, он считает, что сардонарам удастся править более счастливо?
Ну чем-чем, а счастливым начавшееся мировое правление сардонаров назвать было решительно нельзя. Нет, не только из-за войны, разрушения городов, из-за больших людских потерь. Было еще одно, едва ли не самое грозное: эпидемия. Она уже выела Горн, как червь выедает изнутри плод, она расползлась по всем землям Ганахиды и просочилась на другие Уровни. Последнее пока что только предполагали, но эпидемия — она как молния: узнаёшь о ней только тогда, когда она поражает. И в тот момент, когда ты наконец понимаешь, что болен, болезнь начинает прогрессировать с ужасающей быстротой, она захватывает изнутри и пожирает тебя снаружи. Впрочем, те, кто узнал, КАК это бывает, уже никому ничего не скажут — ни в Горне, ни в иных городах и землях: сначала неистовое головокружение, серые пятна перед глазами, потом начнут на время отниматься руки и ноги. Принятая пища извергается назад вскоре после трапезы. Грядет мучительное удушье: станут отказывать легкие, а сердце будет то бешено колотиться, то замирать, биться едва ли не вдвое медленнее. Почти совершенно пропадет голос, выродившись в какие-то мерзкие хрипы и визги: болезнь затрагивает и голосовые связки, и язык. Появятся зловонные язвы на коже, истончатся кости рук и ног, которые начнут ломаться при ходьбе или другом не самом значительном усилии. Затем наступит тьма, наполненная дикой и непереносимой мукой, где смерть — только избавление.
Акил и Трендам решили проблему эпидемии в Горне очень просто: они объявили каждого заболевшего личным врагом великого Леннара, а амиациновую лихорадку — наказанием за грехи. Так жертвы одним движением прихотливой мысли Акила были превращены из жертв в виновников всего и вся. Гареггины согнали всех, кого выловили, на площадь Двух Братьев, способную вместить хоть все население двухсоттысячного города. Два модуля, повиснув над площадью, ВЫЛЕЧИЛИ страдальцев за рекордно короткое время.
Впрочем, это в прямом смысле было актом милосердия. Для знающих, что такое амиациновые муки...
Акил и Трендам разработали и внедрили ряд кардинальных мер по пресечению распространения эпидемии. Так, помимо прочего, были закрыты ВСЕ проходы между Уровнями. Право на перемещение между территориями сохраняли только неуязвимые для амиацина гареггины. Были подняты из архивов Академии и Храма все имеющиеся в распоряжении методики выявления болезни на ранних стадиях. Все сардонары, у которых обнаруживалась амиаииновая лихорадка, уничтожались собственными же собратьями — понятно, при полном соблюдении мер предосторожности, чтобы не заразиться самим.
Характерно, что на своих местах остались практически все высокопоставленные Обращенные, как-то: первый оператор Эдер, магистры Академии, ну и, само собой, еще раньше обозначившие свое отношение к Акилу эрм Кериак-Йол и начальник основного транспортного отсека Ихил. Третьего предателя, сьора Бельтара, уже не было в живых: его убил один из людей Ингера.
Сам Ингер конечно же был в стане Леннара. Лагерь последнего на Нежных болотах оставался одним из последних мест на Корабле, где не установилась хотя бы формальная власть сардонаров. (Ну а дауд бир-Дайлем уже успел продекларировать свое благоговение перед соправителями Акилом и Грендамом и, выстроив перед дворцом всю дворцовую стражу, приказал воинам петь гимны, восславляющие Леннара. Если бы они узнали, что двое бойцов этой дворцовой стражи недавно удостоились чести пасть от руки самого божества, гимны, верно, были бы еще громче и истовее.)
Итак, Костя Гамов, Неделин, Абу-Керим, Епанчин, Камара, Неделин и другие земляне из числа тех, что уцелели в мясорубке в Академии, вернулись в окрестности Дайлема вместе с остатками отряда Каллиеры и примкнувшими к ним Обращенными из Академии. Последних было немного, всего лишь пара сотен, и, таким образом, на Нежных болотах собралось немногим более трехсот пятидесяти человек, желающих получить от жизни чуть больше, чем существование под милосердной властью сардонаров. Пусть даже в новых горизонтах и с новыми возможностями...
Обстановка в лагере была очень напряженная. Общение было сокращено до минимума. Даже самые разговорчивые старались перебрасываться коротенькими и ни к чему не обязывающими фразами, словно вернулся нелепый мракобесный закон Семи слов, данный Храмом для исполнения людьми простого звания и запрещающий употреблять в одной фразе больше означенного количества слов. Немногие могли позволить себе общаться по-иному... Да и то ни до чего хорошего не договаривались, как вот Гамов и Лейна.
А модуль, в котором находился среди прочих гареггин Исо, все висел над Нежными болотами. Время от времени он срывался с места и проходил все болота из одной оконечности до другой, а потом взмывал вверх, высоко-высоко, почти до уровня «небес», и из кабины был виден серый пласт перекрытия верхнего Уровня, скучный и бугристый, с бурыми наплывами, похожий на опрокинутую пустыню. Впрочем, «небеса» были такими не везде, тусклые сегменты перемежались ярко освещенными — белыми, ярко-желтыми и алыми, и свет бил в глаза с такой силой, что не спасал и оптический фильтр кабины. К таким «небесам» сардонары подлетать не рисковали, опасаясь за свою жизнь; хотя, бесспорно, и не могли знать земной легенды об Икаре...
