Владимир Лосев - Война с нагами
Чувствовал себя Крот скверно, особенно когда смотрел на Ладу, которая лежала без сознания и тяжело дышала. Когда ей стало совсем плохо, Ворон сел рядом, хмурясь и задумчиво кусая губы, стал водить руками над телом, после этого лицо у девушки чуть порозовело, правда, ненадолго.
В город они въехали по главному проспекту, который был по ночному времени пуст, заставы стояли на каждом перекрестке, но увидев БТР, просто освобождали проезд, не интересуясь, кто и куда едет.
Остановились возле кузницы и начали перетаскивать полумертвые тела в кузню. Волхв всех укладывал на алюминиевом столе, только Волка позволил отнести в его секретную комнату. Там Вадим положил тело на очерченный краской силуэт на полу, вложил в руки серебряный волчий оберег, посидел пару минут, похлопал друга по плечу и вернулся в кузню. Волхв колдовал над девушкой, но Лада все больше бледнела, губы синели, а дыхание становилось совсем незаметным.
— Что происходит, волхв? — спросил Вадим. — Что не получается?
— Плохо дело, — покачал головой Ворон. — У девушки не только ребра сломаны и селезенка отбита, ей еще внутрь попал яд, именно он ее убивает, а я ничего сделать не могу. Его удалить нужно, а как это сделать, если он уже распространился по крови и по всем внутренним органам? Если бы она была оборотнем, то перевернулась бы, и организм очистился, а человеческое тело так не может. Я сейчас пойду в аптеку, куплю физраствор и кое-какие лекарства, но предупреждаю, вряд ли это поможет, только оттянет неизбежное.
— Неизбежное… что? — спросил Крот.
— Смерть, — колдун помрачнел. — Прости, но я не знаю, что еще можно сделать. Иногда даже у меня не удается кого-то спасти. Люди умирают, это естественно.
— Естественно! — Вадим посмотрел недоуменным взглядом на колдуна. — Ей чуть больше двадцати, она и не жила еще, что в ее смерти естественного?
— Извини…
Волхв вышел, а ошарашенный Крот сел на стоял рядом с девушкой. Ее дыхание становилось все более незаметным.
— Больная… — проверещала Маша, она подползла к нему и легла на руки. Видно было, что чувствует себя мара плохо, возможно, тоже умирала. — Уходит…
— Куда уходит? — не понял Вадим.
— Далеко… — ответила Маша. — Не вернется…
У Крота защемило сердце, ему стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы. Без Лады он не представлял себе дальнейшую жизнь. Зачем ему этот мир, если нет ее? И почему все, кого он любит, умирают? Что он делает не так? Почему не может защитить? Как он будет жить без них? А без Лады его сердце разорвется от боли. И это правильно — стоит ли жить в темноте, если света нет? Стоит ли жить без счастья, любви и радости? Без ее рук, губ и голоса?..
Он закусил губу, и боль привела его в себя. Оберег нагрелся, словно напоминая о себе. Вадим тяжело вздохнул, потом еще раз.
Если никто вылечить ее не может, он должен попробовать сам. Волка он когда-то оживил, правда, ему помогал анчутка. Он посмотрел на Прошку, тот, увидев его взгляд, подполз к нему ближе. Двигался он плохо и верещал от боли. На его помощь вряд ли стоило рассчитывать. Значит, и его маленьких друзей тоже надо лечить…
Крот взял девушку на руки, отнес ее в кабинет, уложил на пол, предварительно постелив одеяло и бросив подушку. Потом принес обоих бесенят и положил рядом два маленьких худеньких дрожащих тельца. Прошка, когда его коснулся оберег, слабо проверещал:
— Солнышко…
— Солнышко, — печально улыбнулся Вадим. — Оно тебя согреет.
— Тепло… — глаза бесенка закрылись. — Хорошо…
Крот положил оберег на тело Лады, тяжело вздохнул, закрыл глаза и стал молиться. Он сам не знал, кому адресует свою мольбу — богу, дьяволу или кому-то неизвестному, но такому же могущественному. Он плакал, и прижимал оберег к мягкой теплой груди, надеясь на чудо. За стеной ворочался Волк, то рычал, то стонал, то скреб пол когтями.
Камешек под руками нагревался все сильнее, потом стал испускать мягкий сиреневый свет. Вадим увидел своим новым зрением тело Лады: слабеющее сердце, двигающуюся неровными толчками кровь, сломанные кости и сиреневое сияние над всем этим. Потом почувствовал, как в нем просыпается какое-то новое знание, именно оно заставило протянуть руки.
Под его мгновенно разогревшимися ладонями начала сгущаться кровь, закрывая порванные сосуды, из тела стала исчезать муть яда, распадаясь, ребра выпрямились, трещины закрылись, а сердце забилось быстро и уверенно. Сколько это продолжалось, он не знал, но когда закончил и убрал руки, то долго не решался открыть глаза, боясь, что ему все привиделось, и Лада уже умерла, а он лежит возле хладного трупа.
— Приходит… — проверещала Маша. — Идет…
— Что ты сказала, маленькая? Кто идет?
— Лада…
Он открыл глаза и сразу заметил, что щеки у девушки порозовели, а дыхание стало ровным, спокойным. Ей явно стало лучше.
— Живая… — Маша полезла к нему на руки. Он погладил ее по рожкам, а потом и Прошку, которые теребил его рваные и грязные брюки. — Хорошо…
— И правда, хорошо…
Вадим опустился на пол рядом с Ладой и закрыл глаза, чувствуя тепло двух маленьких существ, которые прижимались к нему с двух сторон. Он обнял их и под его руками живительная энергия потекла в тельца нечисти, убирая ушибы и гематомы и восстанавливая порванные сосуды. Все это происходило само собой без его участия, бесенята подставляли под его руки больные места, помогая убрать последствия падения с большой высоты. Минут через пять они пришли в себя и прижались к нему с двух сторон, помогая восстановить силы. Крот слабо улыбнулся и поцеловал теплую щеку девушки: она спала, дыхание выровнялось, румянец вернулся на щеки.
За стеной ревел Волк, скребя бетон когтями.
Пол качался под ним как палуба корабля. Что-то лезло ему в голову, то ли чьи-то мысли, то ли что-то еще — больше всего это походило на радио, когда включено на самый минимум: что-то бубнит, а что неясно.
Он погружался в вязкую темноту, наполненную странной лучистой энергией, словно вернулся в скалу, внутри которой жил своей жизнью лабиринт, и который на самом деле являлся огромной книгой, написанной на странном, незнакомом языке. Там было все, что узнал летучий народ за многие тысячелетия своего развития, все, что они поняли и сумели использовать, после этого космос стал их родным домом, они заселяли одну планету за другой, пока не встретились с нагами, и те уничтожили все, что они приобрели.
Если люди получат эти знания, они смогут повторить их путь, только нужны ли им эти знания? Если он даст его человечеству, то оно вероятнее всего использует его лишь на то, чтобы отбирать у слабых пищу и жизнь, чтобы усиливать чью-то бессмысленную власть, которая нужна для удовлетворения мелкого тщеславия. Смогут ли люди преодолеть соблазн и использовать знания для развития, а не для создания очередного сверхмощного оружия, которое наконец-то всех погубит?
— Ты спишь?
Он открыл глаза. Ворон стоял у открытой двери и задумчиво его рассматривал.
— Что-то увидел? — спросил Крот. — Что-то странное?
— Да, — ответил волхв. — Очень странное.
— И что же это?
— От тебя энергии исходит столько, что глазам больно, — сказал колдун. — Ею можно весь город осветить.
— Смешно пошутил, — Крот погладил девушку по щеке и встал, не забыв, погладить нечисть, Маша сонно что-то проверещала и прижалась к девушке. — Тебе что-то нужно?
— Я пришел ее лечить, — Ворон показал на Ладу. — Но, кажется, моя помощь ей больше не нужна.
— Ты прав, ей стало лучше.
— Правда? — колдун закрыл глаза. — Вылечить ее было невозможно, а у тебя получилось. Что ж, я искренне этому рад и безмерно удивлен.
— Это произошло случайно, — сказал Вадим. — Сам не знаю как.
— Такое просто так не происходит, — волхв еще раз на него посмотрел с пристальным вниманием. — Может быть, если у меня не получилось помочь тебе, ты поможешь мне?
— Чем я тебе могу помочь?
— Спецы умирают, а я ничего сделать не могу, — Ворон вздохнул. — Эти парни из-за нас рисковали своей жизнью. Если бы не они, нас бы сожрали твари, и меня и твою девушку, в общем-то они и подставились из-за нее. Это была не их война, но они вступились за нас, и теперь умирают, а я бессилен. Обидно мне и очень горько…
— Кому тут горько? — шкаф открылся, из него вылез мрачный и голый Волк. — Чего опять не так?
— Спецы угасают, они отравлены, — вздохнул волхв. — Вот прошу Вадима помочь.
— Так пусть идет и помогает! — сердито пробурчал Слава. — Почему опять мне так хреново, никто не скажет? Я никакой гадости перед смертью не принимал? Ладно, потом. Значит, я сейчас в душ, потом начну обед готовить, у тебя, напарник, есть час, чтобы всех, кого нужно, на ноги поставить, затем жрать будем. Понял?
— Да, начальник, — улыбнулся Крот. — Господи, ты бы знал, как я рад тебя видеть снова бодрым и ворчливым.
