Юрий Иванович - Нирвана
Где-то там впереди ночёвка, потом ещё полный пота, и скрипящего на зубах песка день. Причём Тантоитану в любом случае было кем опекаться: чуть впереди него бежала капитан Ланьо. Рядом - более близкие и преданные товарищи. И всё равно фигура коллеги, который во время знакомства оказался на какое-то время соперником Гарольда Стенеси всё равно не выходит из головы:
"Рука я него за три часа плетью обвиснет, потом никакие примочки не помогут. И левый подсумок, явно мешает…"
Он не хвастался, и не задирал нос перед остальными, пользуясь своим положением и формального и неформального лидера, но внутренне порой гордился тем, что даже в любой ситуации, все уравненные с ним по званию коллеги, в любом случае посматривали на него. Посматривала с плохо скрываемым восторгом и гордостью Клеопатра. И этот факт радовал больше всего. Посматривали близкие друзья. Посматривала обры и дальники. Даже тот же самый Безразмерный и посматривал, и прислушивался. Единственное исключение, пожалуй, составлял только Гарольд. Он не посматривал и не ждал. Он с ледяной невозмутимостью следил за условными сигналами и отработанными до мельчайших деталей жестами. Он просто был в любой момент выполнить любую просьбу или поручение.
Вот и сейчас он чуть ускорился, вырываясь всего лишь на полкорпуса вперёд, чтобы лучше рассмотреть разновидность языка для глухонемых, принятых в Дивизионе. Затем постепенно отстал, поравнялся с раскрасневшимся Безразмерным, и буркнул тому несколько слов. Теперь они уже стали постепенно отставать вдвоём, перемещаясь в хвост колонны. А когда вновь стали подтягиваться в центр, с левой стороны у пострадавшего уже не было громоздкого, маркированного подсумка, а его рука была притянута к оставшимся свободными хлястикам.
А вскоре Гарольд занял своё прежнее место, так же без слов сообщив: "Теперь главное, чтобы он не упал во время преодоления скал. Грохнется - костей не соберт".
Да оно и понятно, рука-то привязана. Ни равновесие поддержать, ни опереться как следует в случае падения. Но Танти значительно успокоился, переключив всё своё внимание на бегущую впереди Клеопатру. Когда он прибыл на пункт сбора, то не ожидал увидеть там своё невесту, хотя и был страшно рад встрече. И только вспомнив о совместных выводах в кругу товарищей, разволновался:
- Почему ты здесь? Ты ведь должна быть в личной охране императора.
- Прежде всего я должна сдать окончательные зачёты, ъкзамены и постыпить в Живизион. Ведь иначе отец вновь не разрешит нашу свадьбу.
- Да больно я его боюсь! Ты лучше признайся честно: а не выгнали тебя из личной охраны?
- За какие такие преступления? - изумилась любимая.
- Ну как же, наверняка ты со своей непосредственностью к самому императору осмелилась приставать и с просьбами и вопросами. Итак?
- Да ладно тебе! С чего ты взял? Ты ведь знаешь насколько я скромная и законопослушная.
- О! Ещё как знаю! Сколько раз приходилось краснеть из-за твоего панибратства с принцем Янушем.
- Да? Что это ты таким придирчивым стал? - перешла в контрнаступление Клеопатра. - А сам чем всё это время занимался? До меня дошли очень настойчивые слухи, что ты с бароном Аристронгом стал приятели неразлейвода. Он тебя спаивал, а потом ещё вы на балах танцы с девицами разными устраивали.
Если по поводу дегустаций в медвежатнике никто особо знать не мог, но как-то могло вылезти наружу, то уж по поводу танцев с какими-то девицами Танти особенно был спокоен. Подобного он себе не позволял по нескольким причинам, и самая элементарная - нехватка времени. Поэтому он только рассмеялся в ответ:
- Моя ты принцесса! Как бы я осмелился променять тебя на каких-то девиц?
- А если на конкретных? А именно на пятерых милашек весьма развратного поведения?
- Вот те раз! А я с какого боку к их разврату мог примазаться? - изумился майор.
- Я всё знаю! - слишком уж настырно девушка заглядывала в глаза своего жениха. - Лучше сам признавайся!
Понятно, что пикантный скандал с квинтетом сестричек-лесбиянок, как ни старались, всё равно получил огласку. Всё-таки барон и на балу с ними расшаркивался, и в спальню свою отвёл, а потом за столом так и не появился. Следовательно, слухи сразу вырвались на оперативный простор, а вслед за ними уже хоть стреляй, хоть вешайся - не остановишь. Масса домыслов и в средствах массовой информации появилось. Ещё бы! Ведь как приятно было втоптать жестокого тирана-барона в грязь разврата, пьянства и похоти. Ну а вместе с ним очернить и всю его доблестную, ничем не пробиваемую охрану.
Так что по сути Клеопатра попыталась взять своего любимого "на пушку", и заставить хоть как-то проговориться. Знать конкретно она ничего не могла. Но Парадорский тоже прекрасно сознавал, как с такими напрасными нападками справляться:
- Хорошо! Я признаюсь во всём. Только ты мне вначале перескажи хоть какие-нибудь подробности этих танцев.
- Зачем? Стала хмуриться Клеопатра.
- Так ведь у меня выдумки не хватит, а у тебя такая богатая эротическая фантазия. Это меня так возбуждает…
- Отстань! Люди кругом! - пыталась выскользнуть из его объятий девушка.
- Люди? - он сделал вид что испугался и тут же расслабленно вновь притянул невесту к себе за пояс. - Успокойся! Это же не люди, одни военные.
- Ага! Ещё добавь: и их боевые подруги.
В общем, тогда Парадорский не проговорился, да и товарищи, кто знал обо всех тонкостях дела, не проболтаются. А чтобы отвлечь любимую от ненужных вопросов тут же повёл её знакомить в Зариной. Как это ни странно, но девушки всего лишь за пару дней подружились, да и вообще влившаяся так ужасно в компанию контрразведчица должна была сдавать окончательные зачёты для вступления в Дивизион вместе с остальными стажёрами. Да только что-то не сложилась и воинская служба в контрразведке для неё продолжилась так же неожиданно, как и прервалась. Всего неделю Зарина побыла на сборах вместе со всеми, а потом неожиданно пропала в неизвестном направлении. Николя на вопросы товарищей только печально развёл руками:
- Служба…
Вот потому и бегут по узкой кромке вдоль моря не тридцать один офицер, а всего тридцать. И в их возможностях сделать так, чтобы бы даже самый безразмерный неудачник не отстал.
К месту ночлега добрались ещё засветло. К тому же повезло с обитателями: два катера уже разгружались морскими трофеями, третий как раз причаливал к каменному пирсу. Короткие переговоры оказались более чем ужасными, и вскоре уже в месте ночлега воинов горели весело костры и закипала уха. Причём приготовлением пищи занимались наиболее выносливые, сохранившие силы, которые занялись этим скорей по молчаливому согласию Парадорского. Остальные отдыхали.
Не все конечно. Например Гарольд вместе с Малышом вплотную занялись Безразмерным. Ведь капитан Стенеси - самый лучший массажист и костоправ в компании. И не ему ли лучше всех удастся вставить на место повреждённую руку, а потом тщательным массажем вернуть ей покой и расслабленность? Ну а Малыш, в любом случае, лучший анестезиолог. Хотя его шутки порой бродили на грани фола:
- Ну что, толстяк, допрыгался? А ведь сколько тебя инструкторы просили: меньше жри, меньше жри… Что "ой!" Руке больно? Ничего, зато жо… легче будет! Сегодня только правой кушать сможешь, значит в два раза меньше оприходуешь… Ты чё ржёшь? Садомазохист? Гарри! Удружи человеку, дёрни ещё раз… Ага, и за правую тоже! Завтра в два раза быстрей бежать будет, если сегодня вообще не поест…
Безразмерный то ойкал, покрываясь испариной, то пытался погасить накатывающийся волнами смех.
Тантоитан принялся за осмотр девушек. Причём без всякого стеснения сразу занялся Клеопатрой, которая лежала на животе и словно в приступе самогипноза твердила:
- Я добегу! Всего один день…, я обязательно добегу!
- Только разгон набери, - ворчал парень, нежно кантуя любимое тело. - А то утром и не поднимешься.
Почти силой стащил комбинезон скафандра, вывернул его, сменил батарею, оставил проветриваться. Затем принёс морской нагретой воды в каком-то корытце и опустил женские ступни туда. Сделал точечный массаж бёдер, покрикивая на остальных женщин, чтобы тоже раздевались, а не ждали его приставаний. Послал кого-то из ребят за одеялами к рыбакам:
- Скажи что только для женщин, наверняка дадут. Ещё кто-то приволок пяток аналогичных поддонов и поставил на костёр прямо в бараке большой котёл с морской водой. Желающие хоть чуток расслабить мышцы ступней, отыскались сразу. Потом заявился Гарольд. Посмеиваясь и зубоскаля, он раздавал во все стороны беспардонные шлепки, рёбрами ладоней прохаживался от коленок до плеч, и вскоре уже все лежавшие пластом офицеры женского пола, что только не делали: ругались, обзывались, визжали от недовольства и делали вид что хватаются за оружие, но унылых, безвольных и равнодушных не осталось ни одной. Порозовела, заулыбалась и капитан Ланьо. А когда принесли полный котелок наваристой ухи, по три внушительных ломтя свежего хлеба и по длинной филейной части копчёной рыбины, ужин прошёл более чем оживлённо и воинственно.
