Евгений Гаркушев - Авалон-2314
Еще один стих из файла был словно о самом Хонгре. Ах, как дивно сказано, как музыка звучит в каждой строчке!
Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.
Комм задрожал, запульсировал лиловым. Над ковром появилось изображение Лилии – прищуренные глаза, собранные в хвост волосы.
– Привет! Совсем меня забыл…
– Не ты ли послала меня на Луну? – вздохнул Хонгр.
– Я? На Луну? Ты выражаешься фигурально?
– Нет. Совсем нет. Старик, которого ты велела слушаться, приказал мне лететь сюда.
Революционер решил не называть Мерлина по имени. Все-таки линии связи могут прослушиваться. Имя привлечет ненужное внимание.
Лилия изумленно глядела на Хонгра:
– Я тебе что-то велела? Наверняка ты меня не так понял.
– Нет? Но тогда…
Хонгр замялся. Лилия смотрела на него, ожидая.
– Тогда ты и не ждешь меня? Там, на Земле? – продолжил Хонгр.
– Жду, – ответила девушка. – Ты и в самом деле на Луне?
– Определенно.
– А я ее вижу. Прямо над головой… Помаши мне рукой!
Хонгр махнул – правда, иллюминатора в его комнате не было. Но Лилия сейчас действительно смотрела на него. А он мог выйти в зимний сад и взглянуть на нее…
Спустя несколько секунд он уже смотрел на голубой шар Земли, пытаясь различить Монголию и Улан-Батор. Где-то там, в ночном саду, глядела в небо его любовь, девушка, ради которой он был готов на все.
– И чем ты занимаешься? Устраиваешься на работу? – спросила Лилия.
– Нет. Читаю стихи.
– Какие?
– Гумилева.
– Великолепно. А какие у тебя планы?
– Я собираюсь его убить.
– Ты ненормальный? – закричала девушка. – Совсем одичал?
– Но…
Хонгр растерялся и не знал, что сказать. Теперь ему стало ясно, что Лилия действительно не просила его ни о чем. Ведь они общались в вирте, а там подделать обращение человека проще простого. Что и было сделано Мерлином.
Значит, Лилия понятия не имеет о его делах, не входит ни в какие организации и совсем не интересуется революцией. Да и с чего бы? Зачем ей менять что-то в мире, который добр к ней и к ее друзьям?
– Ты меня пугаешь, Хонгр, – тихо сообщила Лилия. – Вроде бы не мальчик. Что за странные заявления?
– Я и сам себя пугаю, – признался Хонгр. – Но ничего… Я скоро прилечу к тебе. Наверное…
– И не вздумай никого убивать! Ты же пошутил?
– Конечно, пошутил.
* * *Космолет шел на посадку. Луна закрывала уже половину обзора. Завораживающее зрелище – обширные бледно-желтые поля, сверкающие зеленью и голубизной стекла теплиц и хранилищ воды, дымчатые блоки жилых зон. Вокруг нас роились орбитальные зеркала разных размеров, освещающие и затеняющие Луну.
Связаться с внешними источниками информации не получалось – похоже, любое электромагнитное излучение надежно блокировалось аппаратурой космолета, а сам он казался диспетчерам лунного движения невидимкой.
– Приготовимся к бою, – предложил Гумилев. – Наши противники могли предусмотреть случай захвата корабля. Будьте готовы стрелять без промедления.
Дима Соловей посмотрел на нас с плохо скрытым торжеством. Наверное, мы не учли чего-то? Или он считал своих хозяев такими могучими, что в схватке с ними у нас шансов не было?
Я крутанул барабан найденного в космолете револьвера. Обойма в нем была всего одна.
Гумилев тем временем поднялся из кресла, подошел к пленнику, внимательно оглядел его.
– Не нравитесь вы мне, Дима, – сообщил он.
– А что? – тревожно спросил певец.
– Цвет лица у вас какой-то странный. И манеры…
– Манеры у него как раз самые обычные, – вмешался я. – Типичный попсовик.
– Да нет, я не о том… Позвольте-ка я проверю ваши имплантаты.
– Нет у меня никаких имплантатов! – прокричал Соловей.
– Быть того не может.
Гумилев извлек луковицу своего коммуникатора, провел ею вдоль тела Димы, остановил около плеча.
– Вот они… С радиоканалом. И почему разъем не сделали?
– Что там? – испуганно спросил Дима.
– Ничего страшного, – ответил Гумилев. – Вы-то сами в последнее время где бывали, что видали?
Соловей смотрел на поэта, как затравленный зверек. Мне даже жаль его стало.
– Вам какая разница?
– Ну, где в вас помидорами кидали? Почему вы решили, что петь умеете? – без особых церемоний спросил Николай Степанович.
– Да я много лет пел! В конкурсах побеждал! Заслуженный артист России! – закипятился Дима. – А был я много где! В Риге был! В Москве был! На Марсе был!
– На Марсе? – удивился поэт. – Что же вы там делали?
– Гулял. Мы телепортировались туда на шопинг.
– Как?
– Чтобы по магазинам побродить, прибарахлиться.
– Телепортировались? – изумился я. – Разве такое возможно?
– Естественно, – сдержанно улыбнулся Гумилев. – В вирте. Воспоминания нашего нового знакомого искусственны. Он получил их в искусственной Вселенной. Воскресив, его сразу же поместили в вирт – там он и набирался опыта, приобретал информацию о мире. Со мной было точно так же – боюсь, правда подействовала бы на меня ошеломляюще и я бы сильно изменился… Зачем такие манипуляции произвели с Димой – вопрос. И от ответа на него зависят наши дальнейшие планы.
Соловей только хлопал глазами. А Гумилев немного подумал, барабаня пальцами по приборной доске, потом поинтересовался:
– А меня или Даниила вам не поручали убить? Скажите прямо, мы не обидимся.
– Я вас не знаю и знать не хочу! – раздраженно бросил Соловей. – Нашлись суперзвезды… Что мне толку грохнуть двух сумасшедших? Прославиться как серийному убийце?
Гумилев рассмеялся – немного натянуто. Меня реакция Димы тоже позабавила. Но что взять с эстрадного певца, который и школу-то не окончил?
Луна закрывала уже почти весь обзор. Космолет замедлял скорость плавно, красиво. По всей видимости, аппарат имел антигравитационный принцип работы – инерционные толчки практически не чувствовались, отлично работали компенсаторы. При его компактности и удаленности от источников энергии – редкий случай. Нужно иметь собственный термоядерный реактор приличной мощности, довольно-таки громоздкое устройство. Конструкторы космолета поработали на славу – он стал настоящей «яхтой для богатых». Такую не возьмешь в кредит в магазине бытовой техники.
Практически зависнув над огромным ангаром, космолет выполнил зигзагообразное движение. Внизу открылись узкие ворота шлюза, куда наш аппарат мгновенно опустился.
– Просьба подождать, пока атмосферное давление за бортом придет в норму, – раздался голос из-под потолка. Естественно, космолет был оснащен системой искусственного интеллекта.
На Гумилева было приятно смотреть – он стоял посреди рубки в непринужденной позе, с винтовкой на руке, внимательно и уверенно глядя на люк. Я тоже поднялся из кресла – поза сидящего человека не лучшая для боя. Дима скорчился в углу, как крыса. От него я ждал подвоха, поэтому больше следил за ним, чем за входом.
– Давление выровнено, – сообщил компьютер. – Открыть люк?
– Да, – коротко бросил Гумилев.
Люк бесшумно отъехал в сторону. Встречавших в полутемном техническом ангаре не обнаружилось.
Николай Степанович быстрыми решительными шагами вышел из космолета. Я поспешил следом, готовый в любой момент открыть огонь. Никого!
– Где твои продюсеры? – спросил я.
– Ждут меня у себя в офисе. А вот почему Ольга меня не встречает…
– Какая Ольга? – спросил я.
– Моя подруга.
– Нехорошо, что не встречает, – протянул Гумилев. – Хотелось бы познакомиться. Ну да ладно… Поедем к ним в гости сами. Дорогу знаете, Дима?
– Знаю, – раздраженно бросил Соловей.
* * *Провалившись по выделенному каналу в виртуальную пустыню с каменистой почвой и сумрачным небом, Хонгр долго бушевал, пинал ногами камни и кричал. Без толку, конечно. Старик наверняка специально ждал, пока он утихомирится. И лишь когда Хонгр понял, что возмущение – не лучший советчик, Мерлин возник прямо перед ним, спокойный, мудрый, уверенный в себе.
– Почему же ты не явился ко мне в личине Лилии? – бросил Хонгр. – Мог бы попытаться убедить в том, что та Лилия – не настоящая, а настоящая – как раз ты.
Мерлин устало оперся на посох, покачал головой:
– Я честен с тобой, Хонгр. И никогда не выдавал себя за Лилию. Ты меня с кем-то перепутал. Если бы я захотел, чтоб ты считал меня своей подругой, ты никогда не почувствовал бы разницы. Но я играю по правилам и в открытую.
– Ты обращался ко мне по ее каналу.
– Да. И что? – не смутился старик. – Своего тайного канала для связи с тобой у меня не имелось.
