Иван Мак - Стой, бабка, стой
− Вот так вот-с. − Произнес он и оставив Хана пошел к выходу.
После исправления формула стала совпадать с выведенной Ханом и он вздохнул.
Хоршер читал работу Хана, а Ракид сидел перед ним. Профессор иногда поглядывал на человека, затем продолжал читать, переворачивая листы и складывая прочитанные на столе. Он закончил почти через час, вздохнул и сложив доклад взглянул на своего лаборанта.
− Я не принимаю ваш доклад. − Произнес он.
− Нет?! Но почему?!
− Ненавижу плагиат.
− Это не плагиат. Я написал все, что понял сам!
− Именно поэтому вы и выступите с этим сами. − Произнес профессор. − Так сказать, вместо меня.
Хан смотрел на Хоршера, а тот рассмеялся.
Хан Ракид выступал перед аудиторией профессоров Университета. Они слушали его слова, смотрели на проводимые выкладки, которые Ракид легко писал на доске без подглядывания в свои записи.
Фактически он читал обзорную лекцию по современным экспериментам и теориям света.
Лекция закончилась. Доска была исписана формулами, мел мелкими кусками валялся на полу, а Хан стоял на трибуне и ждал реакции людей.
Внезапно послышались аплодисменты. Хан увидел, как вокруг поднялось несколько человек, а затем встали все. Они хлопали, а он не понимал, почему.
Наступила тишина и к трибуне прошел Хоршер.
− Мне очень жаль, господа. − Произнес он. − Но я снова остался без лаборанта.
Вокруг послышался смех.
− Но я рад, что на этот раз мой лаборант уходит не на улицу. − Человек обернулся к Хану. − Я представил вашу работу, господин Хан Ракид, как защиту докторской диссертации. Думаю, для вас это сюрприз, но мне почему-то кажется, что вы уже работали в науке и реально имели звание. Мы хотели бы знать, какое именно.
− Я прошу прощения, но у меня нет доказательств.
− Доказательства вы представили только что.
− Говорите же! − Послышались голоса.
− Я имел звание профессора и преподавал физику. − Ответил Хан.
− Вы не хотите сказать, где? − Спросил Хоршер.
− Я не хотел бы это говорить. − Ответил Хан. − По политическим мотивам.
− Политическим? Вы занимались антигосударственной деятельностью?
− Если таковой является физика, то да. Ничем иным я более не занимался.
− Можно узнать, зачем вы назвались именем человека, которого здесь все хорошо знали двадцать лет назад? − Возник новый голос. Хан узнал в нем голос Векслера, но старик почему-то сидел далеко, позади всех и его не было видно из-за спин людей.
− Один мой знакомый математик говорил, что вероятность, это такая вещь, что даже дважды два может оказаться равно пяти.
Послышались смешки.
− То есть совпадение случайно. − Произнес Векслер.
− Оно неслучайно с тей же вероятностью, с какой вы видели инопланетян в горах. − Произнес Хан.
Снова возникли смешки. Большей частью молодой части аудитории.
Векселр поднялся и просто вышел в дверь, что была наверху.
− Я думаю, вы зря об этом вспомнили. − Произнес Хоршер, взглянув на Ракида.
− Почему? − Спросил Хан.
− Потому что половина аудитории, перед которой вы находитесь верит, что те события произошли в действительности.
− Я тоже в это верю. − Ответил Хан.
− Действительно? − Удивленно произнес Хоршер.
− Вы уже не верите?
− Вас спросили о вашем имени. И нас всех интересует, каким образом вы стали Ханом Ракидом?
− Это произошло не по моей воле. − Ответил Хан. − Хном меня назвала мать, а Ракид − фамилия моего отца. У меня не было выбора.
− Однако, среди наших профессоров не нашлось ни одного, кто помнил бы студента с таким именем.
− Спросите Тансего. Он помнит. Я так понял, что уже потерял работу. − Произнес Хан. − Мне жаль. − Он оставил все, покинул аудиторию и ушел домой. В небольшую квартирку, что сдавалась на гроши для студентов. Впрочем, хозяйке было без разницы, студент или лаборант. Главное, что бы платил.
Следующий день начался со странного события. В квартиру позвонили. Хан открыл дверь, но никого рядом не оказалось. Лишь конверт лежал у порога, и он поднял его. Ракид решил, что это от Ирринга, но почерк оказался другим.
"Я прошу вас вернуться на работу. Понимаю, вы обижены за вчерашнее, но в науке обида − самое последнее дело. Профессор Хоршер."
Хан вздохнул и начал собираться. Вскоре он уже шел по дорожке к зданию лабораторного корпуса.
− Здравствуйте, профессор Ракид. − Послышался голос. Хан поднял взгляд и затормозил, хлопая глазами. Перед ним стояла Татьяна.
− Вы сказали профессор? − Удивленно спросил он.
− Да. Ученый Совет принял это вчера. Вы зря убежали.
− А вы откуда знаете?
Она усмехнулась.
− Я была там. Только вы меня не замечали. Не знаю, куда вы смотрели.
− Извините. Просто...
− Я понимаю. Идемте.
− К-куда?
− Меня послали за вами. − Сказала она. − А я смотрю, вы уже идете.
Хан не стал отвечать. Через несколько минут он уже стоял перед группой профессоров, которые поздравляли Хана. Затем один из них вручил ему документ...
Ракид оказался в полной растерянности. Больше всего его поражало то, с какой скоростью все происходило. Даже не то, что его приняли, а то, что его приняли после одного доклада, да еще и после спора с Векслером.
Впрочем, уже через пару часов он понял все. Вся ситуация была в том, что в университете существовало две группы ученых. Одна, состоявшая в основном из молодых, и старая, в которой находились и Векслер и Тансего, и многие другие.
Группы фактически конкурировали друг с другом, и Ученый Совет часто становился попросту ареной для борьбы между ними.
Хоршер находился где-то на границе между группами, более симпатизировал молодым, но уважения к старшим не терял. Таких было не мало, и часто именно голоса середины решали все дела на Совете, если старики и молодые были в оппозиции друг к другу.
Так вышло и с решением о присвоении Хану Ракиду звания профессора. Он получил его фактически из-за политической игры среди ученых.
Хан попытался встретиться с Векслером, но тот отказался и не принял новоиспеченного профессора. Лишь краткий указ проректора гласил о выделении лаборатории и минимально гарантированного обеспечения. Векслер выполнил лишь формальные обязательства, накладываемые уставом университета.
Ракид получил небольшую комнату, которую лабораторией то назвать было нельзя. В комнате не было даже окна и только одна лампочка висела под потолком. Она и натолкнула Хана на мысль о новой теме, которую ему следовало изучить.
Электричество. Двадцать лет назад оно лишь зарождалось, а теперь лампочки были нормой. Электрическая сеть проводилась в самые разные места, даже в обычные дома. Впрочем, в квартире Хана его еще не было. Видимо, от того, что старая хозяйка жила по старинке.
Несколько недель прошли в библиотеке в изучении опытов. Среди старых и не очень профессоров уже ходили байки, что Хан Ракид штудирует учебники, пытаясь получить те знания, что должны быть у профессора.
Через месяц Хан Ракид был вызван к проректору, но вместо Векслера его встретил профессор Торрис. Тот самый Торрис, которому в студенческие годы Хан помогал решать задачи. Ракид едва сдержался, что бы не улыбаться, когда Торрис говорил от имени Векслера о том, что профессору Ракиду стоит начать практические занятия, а не сидеть в библиотеке. Как минимум, Ракид должен был представить план тех экспериментов, что желал бы провести.
− Надеюсь, у вас есть план, господин Хан Ракид? − Спросил Торрис.
− У меня он будет.
− Когда?
− Ровно через сорок дней со дня получения лаборатории. − Ответил Хан, взглнув в глаза Торриса.
− Сорок дней? А сколько прошло?
− Меньше сорока. − Ответил Хан.
Торрис взглянул на бумаги, лежавшие перед ним и некоторое время молчал.
− Хорошо. Надеюсь, в назначенный срок все будет готово, и вы представите план. Вы свободны.
− У меня есть один вопрос. Что с Векслером? Почему его нет здесь?
− Он не желает с вами встречаться.
− Надеюсь, что это именно так. − Произнес Хан, подымаясь.
− Что значит надеетесь? − Спросил Торрис.
− Логика ваша наука. Не разберетесь, спросите у Векслера, может, он и решит эту задачку. − Ответил Хан. − До встречи, господин Торрис.
Хан покинул кабинет. Он едва не смеялся. Впрочем, смешного было мало. Ему еще предстояло доказать, что он достоин звания профессора в это новое время.
Наступил тот самый срок. Хан уже имел все что нужно. И план экспериментов, в которых предполагалось изучение электрической поляризации веществ.
На этот раз его план принимал сам Векслер. Он сидел молча, читал бумаги, затем просто подписал.
− Вы можете быть свободны. − Сказал он.
