Кирилл Алейников - Сияние. Остров теней
Но кроме теплой благодарности Стас испытывал и другие чувства. Его терзали страхи и мучительные картины, видения, непонятно каким образом появляющиеся в голове. Стас видел то черных аквалангистов в масках с узкими стеклами…
…Его потянули за ноги в воду. Стас успел набрать воздух в легкие, но кислород быстро сжигался в подводной борьбе непонятно с кем. Стасу удалось вырваться из цепких объятий подводного врага, но тут же рядом всплыл человек в черной маске и черном костюме аквалангиста. Стас увидел равнодушный взгляд за узким стеклом, после чего аквалангист ударил его чем-то тяжелым по голове. Кажется, гарпуном…
…то легкую моторную лодку со странными людьми в черных костюмах…
…Он открыл глаза. Было холодно, голова трещала как при острой простуде. По лицу хлестали дождевые струи, однако Стас успел разглядеть в ревущем мраке шторма нескольких людей. Они сидели в той же лодке, где сейчас был Стас. Плечистые аквалангисты черного цвета, кое-кто был вооружен каким-то оружием: то ли гарпуном, то ли автоматом для подводной стрельбы. А над лодкой цветет зарево пожара, объявшего «Серенити»…
Стас вспомнил так же парня в оранжевой футболке, которого видел за несколько секунд до катастрофы на палубе лайнера.
…Мокрый человек в оранжевой футболке сидел меж двух аквалангистов. Они что-то кричали ему, сняв аппараты для дыхания, и он часто кивал. Затем один из аквалангистов вытащил из черного чемоданчика шприц и сделал мужчине инъекцию. Что-то сказал, мужчина кивнул и рассмеялся. Лицо мужчины показалось знакомым…
Стас вышел из бредового состояния внезапно, едва вспомнил, кому могло принадлежать это лицо. Бобби!
— Игорь, — совсем тихо позвал Стас, хотя точно знал: Игорь отправился к шлюпке.
Бобби. Этот сумасшедший матрос — он за одно с аквалангистами! Черт возьми, о, черт побери…
Стас попытался встать, но не смог. Слишком мало сил сейчас было в его теле, чтобы даже стонать. Потому молодой человек успокоился, закрыл глаза и, дабы не впасть в новый приступ бреда, начал про себя напевать какие-то песенки. Он перебрал в уме, пожалуй, все известные песни, затратив на это пару часов, прежде чем в его импровизированный лазарет вошла красивая женщина. Она была молода, не старше двадцати пяти, с красивыми длинными волосами цвета сажи. На ней очень мило смотрелся сарафанчик, раньше, наверное, бывший длинным платьем.
Девушка (кажется, ее зовут Эвен) улыбнулась Стасу.
— Как ваше здоровье?
Она, как и все здесь, говорила только на английском. Русскую речь она понимала точно так же, как речь чернокожих аборигенов республики Конго. То есть никак.
— Все в порядке, — улыбнулся Стас в ответ.
Конечно же, всё было далеко не в порядке. Он потерял ногу и чуть не потерял жизнь. Он валялся в пещере без сил на каком-то Богом забытом острове, кишащем тварями из преисподней. Он переживал за Игоря, который направился к шлюпке в компании подозрительного Бобби. Но он ответил так, как отвечают все герои американских фильмов, угодившие в задницу. Все в порядке, детка, все отлично. Я без ноги, но это просто замечательно. Я при смерти, но, черт возьми, это прекрасно. Мы все по уши в дерьме, и нас некому из этого дерьма вытащить, но сие великолепно!..
— Стало лучше? Помог отвар?
— Кажется, да, спасибо вам.
Эвен улыбнулась вновь. Красивая она, подумал Стас. Только кто сейчас обратит на меня внимание? Он почувствовал отчетливую боль в правой пятке, которой сейчас не существовало. Вскоре боль превратилась в зуд, и Стасу захотелось почесать пятку. Дайте мне мою ногу, она чешется, в черном юморе усмехнулся Стас.
Эвен поправила подушку под головой молодого человека. Затем взяла половину кокосового ореха с соком и поднесла к его губам. Стас сделал глоток. Эвен поставила половинку кокоса на место и случайно открыла правую сторону шеи. Стас увидел забавную татуировку в форме рожицы. Такую рожицу все обычно называют смайликом.
— Милая татуировочка, — хрипло сказал Стас.
Реакция девушки оказалась неожиданной. Она вдруг спохватилась, закрыла татуировку волосами и резко встала. В глаза блеснуло нечто пугающее. Но Эвен все же выдавила улыбку и вышла из пещеры.
В течение получаса к Стасу никто не заходил, и он погрузился в сон. Постепенно сон перерос в новую вспышку бреда. Стас опять грезил странными воспоминаниями, притом каждое новое воспоминание вроде бы ничем не было связано с предыдущим, но все вместе они рисовали необычную картину некоей почти раскрывшейся тайны. Почти…
Стас вспоминал свою сестру Татьяну. Красивая девушка семнадцати лет смеялась заливисто, весело, и о чем-то рассказывала. Но она будто плыла в воздухе, как пустынный мираж. Она существовала и не существовала одновременно. Это трудно понять, но это было именно так. Стас отвечал сестре, но не слышал собственных слов. Он говорил, что сестра погибла. Ты умерла, Танька. Какая-то мразь изнасиловала тебя и убила. Но я поквитался. Прости меня, Танюшка, но я пристрелил ту мразь, а заодно пристрелил еще троих. Но я не жалею больше, нет. А сестра отвечала, что такого никогда не было. Никто не насиловал ее и тем более не убивал. А Стас никогда не устраивал бойню в психиатрической клинике, потому не стоит сожалеть об этом или не сожалеть. Дурачок, ты не в себе. Остынь, братишка, и подумай хорошенько, что есть правда в твоих словах. Я скажу тебе: ничего. Меня не убивали, меня не насиловали. А ты, ты никогда не мстил за мою смерть.
Стас застонал. Он не мог понять смысла говоримых ему фраз. Все казалось реальным и нереальным, бывшим и не бывшим. Он разрывался меж двух миров — миром грез и миром реальности. И не мог понять даже, какой из миров реален, а какой — нет.
И родители, его любимые и любящие родители, погибшие в Иркутске. Иркутск. Где этот город вообще? Не помню… Стас пытался вспомнить лица родителей, но почему-то не мог. Он впервые не мог вспомнить лица самых дорогих на свете людей и почти плакал от стыдливого бессилия сделать это. И они, эти безликие фантомы, плавали в воображении и что-то говорили. Не горюй, сын, успокаивал отец. Не стоит горевать о кончине тех, кого ты не знал, тех, кого даже не существовало. Призраки витали вокруг хороводом и хором вещали странные и порой страшные слова. Позаботься о себе, сынок, тревожно напутствовала мать. Мы не сможем позаботиться о тебе, ведь мы — никто. Возьми себя в руки и не угоди в неприятную историю из-за нас…
Господи, кто вы все, люди? Стас взмолился в бреду, поднял воображаемый взгляд в воображаемое небо, но неба так и не увидел. Зато увидел бывшую свою девушку, красивую девушку Елену, с которой был вместе несколько лет. Не отчаивайся ты так, любимый, говорила Лена. Зачем ты переживаешь о том, что я предпочла наши отношения своей работе? Она была сотрудницей агентства по оказанию эскорт-услуг. Проще говоря — шлюхой. Стас не знал об этом долгое время, а когда узнал, то… не хватило сил бросить ее самому. Он поставил вопрос ребром: или отношения, или проституция. Он, очевидно, любил Лену, потому-то не мог бросить, даже узнав ее тайну. Не печалься, милый, не стоит. Я не работаю в эскорт-услугах, да и не работала никогда. А наши отношения… забудь о них, Стасик. Они — фарс. Они никогда не существовали в реальности…
Призраки. Фантомы. Миражи. Они витали вокруг, кружились как метелица, и нашептывали, нашептывали, нашептывали.
Стас долго провалялся в бреду, безумно наблюдая безумные видения. Но наступил вечер, и Стасу полегчало. Он мгновенно вышел из забытья, несколько секунд тупо смотрел на свод пещеры и пытался понять, что переменилось.
Ведь что-то действительно переменилось. Но что именно?
Он занялся самоанализом. К удивлению, боль отступила. Отрубленная нога не болела, не болели многочисленные ссадины и царапины. Не болела голова. Мировосприятие восстановилось полностью и даже улучшилось: Стас четко слышал звуки вне пещеры, чувствовал многочисленные запахи, но одно осталось недоступно, а именно — он не мог понять, чувствует ли тепло и холод. Он вообще не мог вспомнить, как это — чувствовать температуру. Странно…
К пещере кто-то приближался. Тихо и осторожно. Кто-то крался, пытаясь остаться незамеченным, необнаруженным. Бобби? Мертвецы? Стас продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, отдавшись слуху. Человек медленно вошел в пещеру, медленно подошел к Стасу. По запаху молодой человек мог сказать, что гость — женщина.
Эвен?
Стас помедлил еще несколько секунд. Наконец, инстинкты заставили его открыть глаза.
Над ним нависла Эвен. На красивом лице девушки застыло страшное выражение полной решимости совершить убийство. В руках она держала плотно скрученный узел из одежды. Она хотела задушить Стаса — он понял это мгновенно.
И так же мгновенно среагировал на опасность. Откуда-то взявшаяся прыть ничуть не удивила Стаса. Он вскочил весьма ловко для калеки, ударил Эвен по рукам, выбивая узел, а затем хотел двинуть в челюсть. Ты чего, сука, совсем охренела?!
