Андрей Круз - Странник
Впрочем, во время двух третей полета даже само понятие «вынужденная посадка» выглядело фантастическим – подо мной тянулись сплошные горы, а те дороги, что вели через них, были такими узкими и извилистыми, что не оставляли никакой надежды на успешную посадку самолета. Так что я время от времени вспоминал встроенный парашют «фоксбэта», который в случае неприятностей мог аккуратно опустить тебя на землю вместе с самолетом. Ну или относительно аккуратно. Хотя и перспектива приземления на парашюте тоже представлялась очень сомнительной.
В горах было пусто, ни людей я там не видел, ни машин. А вот после гор, когда самолет пошел над равнинами, какие-то признаки жизни появились. Немного, но все же несколько машин на дорогах я видел. Что за машины, кто в них и куда катил – понятия не имею, летел высоко и снижаться не собирался.
Монтана вообще не слишком заселенный штат, что очень заметно с воздуха, к тому же он намного больше соседнего Вайоминга, так что с момента пересечения границы и до самого Грейт-Фоллза я видел внизу разве что очень редкие ранчо и фермы, причем даже разглядеть, есть ли на них какие-то признаки жизни, не смог. Видел время от времени пасущихся коров и лошадей, но были ли это одичавшие животные или кто-то их выпустил пастись – опять же ни малейшего представления не имею. Внизу была пустота, бескрайняя и бесконечная пустота, что-то похожее можно видеть в Сибири ближе к Алтаю, там тоже вот так – поля и горы, горы и поля, если ехать, например, на машине из Барнаула в Новокузнецк.
Первый город, который появился на горизонте, как раз и был Грейт-Фоллз. Такой… вроде Баффало, чуть подросшего, или опять же Гарден-Сити, разве что Грейт-Фоллз был рассечен рекой Миссури на две неравные половины. А так все те же одноэтажные дома, застройка без экономии места, потому что Великие Американские Равнины были именно великими и просторными.
Город даже с воздуха выглядел каким-то пыльным и явно заброшенным. Солнце давно встало, утро уже вступило в свои права, и в голубом небе ни единого облачка, так что видно все было до самого горизонта. Справа по ходу я разглядел большой аэродром базы ВВС Малмстром, пустынный и неподвижный, а слева был городской аэропорт, на который и вела меня синяя линия курса.
– Эф-Оу-Би Фоллз, здесь «Хаски-один», как принимаете? – запросил я землю.
Ответили почти мгновенно, нас ждали:
– «Хаски-один», здесь Оу-Пи Фоллз, принимаем чисто. Как долетели?
– Эф-Оу-Би Фоллз, долетел штатно, запрашиваю разрешение на посадку.
– «Хаски-один», разрешение дано.
Ну и спасибо, что дано. Заодно с разрешением дали курс на заход. По навигатору, разумеется, наземные службы аэропорта здесь работали в крайне ограниченном режиме, откликнулись – и все, и на том спасибо. Но сажать машину было несложно – полоса длинная, широкая, бетонная и гладкая, видимость такая, что лучше не придумаешь. Даже боковой ветер едва чувствовался – так, чуть-чуть покачивал. Поэтому сажал я машину на скорости, на два колеса, коснувшись полосы так нежно и гладко, что сам поразился – как это так у меня получилось? Но получилось – и хорошо, было бы куда неприличней, если бы я «закозлил» при посадке, вроде как заранее создав себе здесь репутацию неумехи. А в «умехи» мне все же еще рановато, наверное.
Справа от меня потянулись ангары и строения базы авиакрыла Национальной гвардии Монтаны, перед которыми в рядок вытянулось несколько сгоревших остовов боевых самолетов – явно последствие уничтожения всей тяжелой техники, что федералы не могли увезти с собой, отступая в Анклавы, или, как это называли официально, – на Федеральную территорию. Затем было здание терминала, стоянки, забитые машинами, частично огороженные остатки лагеря FEMA[9], а уже потом я разглядел длинное-длинное сборное здание сортировочного центра UPS[10], с огромной бетонированной площадью перед ним, куда, как сказал голос по радио, мне и было нужно. Когда я подкатил ближе, откуда-то из-за угла навстречу выехал защитного цвета немецкий G-wagen, который мигнул мне фарами, развернулся и поехал впереди, указывая дорогу.
– «Хаски-один», потом сам будешь свое место искать, – послышался молодой женский голос в наушниках.
– Принял, – ответил я нейтрально.
Ближе к терминалу я заметил пулеметные гнезда из армированных мешков с землей, пустые, правда, выложенные, наверное, на случай тревоги, изгороди из витой колючки между ними, еще «джи-ваген» в укрытии, причем с пулеметной башней на крыше. Это все из наследства местной национальной гвардии? Сомневаюсь, что-то я у американцев такого не видел. Из Канады пригнали, наверное. До Канады отсюда, в общем-то, не больше двух сотен километров.
Стоянка самолета была тоже прикрыта с трех сторон рядами огромных, перемещаемых краном мешков с землей и гравием. Опасаются обстрела откуда-то? По-иному такую конструкцию не объяснишь. А вообще обстреливать это место будет сложно, тут до ближайших строений в любую сторону… да метров пятьсот, наверное, а так с иных направлений и вовсе скрытно на дистанцию выстрела хотя бы из снайперской винтовки не подойдешь особо. Разве что из пассажирского терминала или из некоторых строений базы национальной гвардии.
Кроме того, множество больших мешков выстроено рядами вдоль стен ангара, местами так и в два яруса, прикрывая все от того же гипотетического обстрела его содержимое, а на углах крыши выложены укрытия для наблюдателей. И наблюдатель в одном из них, к слову, сейчас на месте – вижу округлый военный шлем в камуфляжном чехле.
Прижавшись виском к боковому стеклу, я пытался разглядеть путь перед собой, который в немалой степени загораживал задравшийся капот, но все же на указанное место вырулил. Опять же спасибо практике на По-2 – там вообще на рулежке не видно ни черта. Выжал тормоза, заглушил хорошо потрудившийся за время полета движок.
Все, я на новом месте. Где, как мне кажется, начнется новый этап жизни. Ощущение у меня такое, предчувствие. Предвкушение даже, может быть. Волнуюсь почему-то, хотя по логике здесь, среди чужих, я вроде бы даже среди своих, такой вот парадокс.
Когда пропеллер «лайки» остановился, наступила тишина. Даже постукивание дизеля близко подъехавшего «джи-вагена» воспринималось как ее часть, настолько уже слух привык к постоянному гудению авиационного «лайкаминга».
Снял наушники и, вытащив носовой платок, с облегчением вытер уши – за несколько часов полета под плотно прилегающими чашками они сильно вспотели. Повернув рукоятку, толкнул дверцу справа. Верхняя ее часть поднялась к высокому крылу, а нижняя откинулась, давая возможность хоть и не слишком быстро, но все же выбраться из кабины. Хорошо хоть кресла в этом самолете удобные, даже задницу не отсидел за время полета. А вот выбираться из «фоксбэта» было намного удобней.
