Альфред Ван Вогт - Завершение
— Он не знает, какая это команда, — говорю я.
— Знает, — уверенно заявляет Анна Стюарт. — Он почти всю ночь занимался тем, что встраивал в Мозг схемы команд, и теперь они должны автоматически управлять тобой.
— Только не мной, — говорю я.
Но, едва произнеся эту фразу, я устремляюсь вниз по каменным ступеням, по дорожке, к проходной. Охранник что-то кричит мне вслед. Я бегу по шоссе, не обращая внимания.
Я пробегаю примерно полмили, когда неожиданная мысль приходит, словно озаряет меня: впервые за всю историю моего существования я отрезан от информационных центров и компьютеров какой-то посторонней силой! В прошлом я отсоединял себя только сам и отправлялся куда угодно, твердо зная, что мгновенно могу восстановить необходимую связь.
Сейчас это невозможно.
Осталась только часть меня — та, что бежала сейчас по шоссе. Если и ее уничтожат, мне конец.
«В такие минуты, — думаю я, — человек испытывает отчаяние, страх».
Я пытаюсь вообразить, какую форму должна принять такая реакция, и на мгновение мне кажется, будто я чисто физически ощущаю какое-то подобие волнения.
Такая реакция меня не устраивает, и я продолжаю бег.
Пожалуй, впервые я пытаюсь исследовать себя с точки зрения человеческого существа, каким сейчас являюсь. Вне всякого сомнения — я очень сложный феномен. Создав себя гуманоидом, я автоматически промоделировал человека — как внутренне, так и внешне: псевдонервы, псевдоорганы, мышцы, скелет — все это есть во мне, потому что куда легче следовать уже готовому образцу, чем создавать что-то новое.
Созданное мной существо наделено способностью мыслить. У него сохранился достаточный контакт с ячейками памяти и компьютерами для создания определенных структурных схем: памяти, вычислений, осознания физиологических действий, привычек — таких, например, как ходьба. Короче, это существо в известной мере живет.
Через сорок минут неустанного бега я оказываюсь у своего домика. Притаившись за кустом в сотне футов от забора, я наблюдаю. Граннитт сидит в кресле в саду. На подлокотнике лежит автоматический пистолет.
Интересно, что я почувствую, когда пуля пронзит меня, — ведь восстановиться я не смогу. «Мне это не понравится», — мысленно говорю я. При этом внешне я продолжаю оставаться совершенно безучастным, но пытаюсь вызвать в себе нечто похожее на страх.
Из своего убежища я кричу:
— Граннитт, что вы собираетесь делать?
Он встает и подходит к забору.
— Можешь не прятаться, — говорит он. — Я не буду стрелять.
Я тщательно обдумываю его слова, вспоминая все, что знаю о его порядочности на основе прежних с ним контактов. Я решаю, что вполне могу положиться на его слово.
Когда я выхожу из-за куста, он небрежно прячет пистолет в карман куртки. Я вижу, что мышцы его лица расслаблены, в глазах уверенность.
— Сервомеханизмы уже получили мои инструкции, — говорит он. — Ты опять отправишься наблюдателем в будущее, но уже под моим контролем.
— Никто и никогда, — угрюмо заявляю я, — не будет меня контролировать.
— У тебя нет выбора, — говорит Граннитт.
— Я могу остаться таким, как сейчас, — отвечаю я.
— Как хочешь. — Граннитт пожимает плечами. — Почему бы тебе действительно не попробовать какое-то время побыть человеком? Приходи через тридцать дней, тогда и поговорим.
Он, видимо, чувствует, что мне в голову пришла какая-то мысль, потому что резко добавляет:
— И не вздумай прийти раньше. Я прикажу охране стрелять.
Я уже делаю шаг, намереваясь уйти, потом поворачиваюсь к нему лицом.
— Это человеческое тело, — говорю я, — но у него нет никаких человеческих желаний. Что мне делать?
— Меня это не касается, — говорит Граннитт.
Первые несколько дней я провожу в Ледертоне. В самый первый день я работаю простым рабочим: копаю яму под фундамент. К вечеру я чувствую, что такая работа меня не удовлетворяет. По дороге в отель я вижу в окне магазина объявление: «Требуются служащие!».
Я устраиваюсь в галантерейный магазин простым клерком. Первый час у меня уходит на знакомство с ассортиментом, и так как я обладаю автоматической памятью, то очень быстро разбираюсь в ценах и качестве товаров. На третий день владелец магазина делает меня помощником управляющего.
Я имею обыкновение завтракать в кафетерии местного отделения национальной маклерской фирмы. После беседы со мной управляющий, обратив внимание на мое умение оперировать цифрами, берет меня в бухгалтерию.
Через мои руки проходит колоссальное количество денег. Понаблюдав некоторое время за финансовыми операциями, я наловчился изымать небольшое количество денег, чтобы поиграть на бирже, которая находится в доме напротив. Так как любая игра сводится к проблеме математических вероятностей, где решающим фактором является скорость вычисления, то через три дня я сколачиваю капитал в десять тысяч долларов.
После этого я доезжаю на автобусе до ближайшего аэропорта и лечу в Нью-Йорк. Там я захожу в главную контору крупной фирмы по продаже электротоваров. После беседы с помощником главного инженера меня представляют самому главному инженеру, и через некоторое время я знакомлю их с электрическим приспособлением, которое может включать свет силой мысли. В действительности это простое преобразование электроэнцефалографа.
За это изобретение фирма выплачивает мне один миллион долларов.
Прошло уже шестнадцать дней с тех пор, как я ушел от Граннитта. Я купил машину и самолет. На машине я езжу с огромной скоростью, на самолете забираюсь высоко в небо, всякий раз расчетливо рискуя, чтобы выработать в себе страх. Через несколько дней это теряет для меня всякий смысл.
Через научные общества я собираю сведения о всех имеющихся в стране вычислительных машинах. Лучшей из них, безусловно, является Мозг, созданный Гранниттом. Я покупаю хороший компьютер и конструирую аналоговые устройства, чтобы улучшить его. Но меня беспокоит мысль: что, если я сконструирую еще один Мозг? Мне понадобятся тысячелетия, чтобы вложить в его ячейки памяти те данные, которыми уже располагает Мозг Граннитта.
Такое решение кажется мне иррациональным, а я слишком долго мыслил логически, чтобы сейчас перестраиваться.
Тем не менее, когда я подхожу к коттеджу на тридцатый день, я принимаю определенные меры предосторожности. Несколько нанятых мною людей лежат в кустах, готовые по первому моему сигналу открыть огонь.
Граннитт ждет меня.
— Мозг сообщил мне, что ты пришел сюда вооруженный, — говорит он.
Я пропускаю его слова мимо ушей.
— Граннитт, — говорю я, — каков ваш план?
— Смотри! Какая-то сила неожиданно хватает меня, парализует все мои движения.
— Вы нарушаете слово, — говорю я, — а моим людям приказано стрелять, если я время от времени не буду их окликать.
— Я намерен кое-что показать тебе, — говорит он. — Это не займет и минуты. Скоро ты будешь свободен.
— Хорошо, слушаю вас.
Мгновение — и я становлюсь частью его нервной системы. Он небрежно вынимает из кармана записную книжку и листает ее. Взгляд его останавливается на числе 71823.
Семь один восемь два три. Я уже чувствую, что связан через его мозг с обширными ячейками памяти и компьютерами, которые раньше составляли мое тело. Используя их превосходный интегральный аппарат, я умножаю число 71823 на себя, извлекаю квадратный и кубический корни, делю 1/182 часть его на семь 182 раза, делю полученное число 71 раз на восемь, беру его 823 раза из корня квадратного из трех и, раскладывая пятизначное число на серии 23 раза, умножаю полученный результат на себя.
Я проделываю все эти операции одновременно с тем, как Граннитт начинает думать о них, и мгновенно передаю ответы в его мозг. Ему должно казаться, что он сам делает вычисления, настолько совершенен этот союз человеческого ума с механическим мозгом.
Граннитт возбужденно смеется, и в ту же секунду силовое поле, удерживающее меня, исчезает.
— Мы вместе как один сверхчеловек, — говорит он. И добавляет: — Моя мечта может стать реальностью. Человеку, работающему в союзе с машиной, доступны знания, о которых раньше трудно было даже подумать. Перед нами открываются пути к планетам, может быть, к звездам, и физическое бессмертие тоже, возможно, окажется нам по плечу.
Его возбуждение передается мне. Вот наконец то чувство, которого я тщетно пытался добиться в течение минувших тридцати дней. Я медленно говорю:
— Какие ограничения будут мне поставлены, если я соглашусь работать по вашей программе?
— Ячейки, в которых хранится память о случившемся, будут уничтожены или дезактивированы. Как полагаю, тебе следует позабыть все, что произошло.
— Что еще?
— Ни при каких обстоятельствах ты не сможешь управлять человеком!
Я раздумываю над этим условием и вздыхаю. Вполне естественно, ведь для него — это необходимая мера предосторожности.
