Зеб Шилликот - Расколотый мир
Вопрос озадачил Джага. Какое-то мгновение он колебался, не зная, как поступить, раздираемый злостью и недоверием. Но в поведении негра он не чувствовал ненависти, которая обычно разъедала души бандитов и убийц, с которыми Джагу частенько доводилось встречаться. Негр же разговаривал сдержанно, без демонстративной враждебности, почти участливо...
Но почему, черт возьми, он предлагает отдохнуть?
– На кой черт мне отдыхать? – закричал Джаг, неожиданно теряя самообладание. – Прибереги свои советы для себя! И не думай, что тебе удастся задурить мне голову идиотскими предложениями! Моя голова достаточно хорошо соображает, и я прекрасно вижу, что ваш аппарат способен поднять в воздух еще двух человек!
Негр шумно вздохнул и крикнул:
– Эй, Ржавый, ты скоро?
Пилот как раз закончил "сбор урожая". Забросив в вертолет сумку, набитую стервятниками, он сел на свое место и, не теряя ни секунды, запустил двигатель.
Лопасти винта начали медленно раскручиваться.
Взгляд стрелка потеплел.
– В твоих жилах, возможно, течет черная кровь, – пробормотал он сам себе, пристально глядя на Джага.
Неожиданно приняв какое-то решение, он вытащил из-за спины рюкзак и выбросил его наружу.
– Держи! Суп в банках! – объяснил он. – Может, это поможет тебе выбраться отсюда... Спасение на западе... Удачи тебе!
Вращаясь все быстрее, винт поднял сильный ветер, и волосы Джага затрепетали, словно флаг. Клочья пены летели во все стороны, кружились в завихрениях, падали и тут же поглощались белесой массой.
– Если ехать верхом, как скоро отсюда можно выбраться? – крикнул Джаг.
Оторвавшись от земли, вертолет неловко качнулся, затем с левым разворотом быстро пошел вверх.
Растерянный, ничего не понимая, Джаг будто прирос к земле, тупо глядя вслед улетающему вертолету, пока тот не превратился в серую точку на горизонте. Только тогда, стряхнув с себя оцепенение, Джаг подошел к рюкзаку, вскинул его на плечо и побрел назад.
Там его ждал неприятный сюрприз: обе лошади лежали в пенистой гадости неподалеку от Кавендиша.
* * *Совершенно подавленный увиденным, Джаг подошел ближе и остановился, затаив дыхание. Лошади, казалось, стали жертвой той же болезни, которая сразила и Кавендиша. Они лежали на боку, дыша так тихо и спокойно, что их вполне можно было принять за мертвых.
Встревоженный и одновременно удивленный, Джаг засуетился вокруг них. Никогда прежде его гнедая не ложилась раньше, чем заснут люди. Что касается пегой, то еще несколько минут назад она демонстрировала Джагу свою резвость и прыть. Теперь же ее мышцы время от времени подергивались, ноги выпрямились, как палки. Следы вокруг свидетельствовали о том, что лошадь каталась в белесой каше, словно желторотый цыпленок в зерне во время своего первого кормления.
Рядом с двумя полуживыми лошадьми лежал Кавендиш и с отсутствующим видом жевал кусок копченого мяса.
Увидев, что разведчик еще в состоянии есть, Джаг немного воспрял духом. Механически работая челюстями, Кавендиш в левой руке держал мясо, а правой по-прежнему сжимал револьвер.
– Твое вертикальное положение раздражает меня, – сказал он, не поднимая головы. – Даже лошади оказались умнее тебя.
Решив не спорить, Джаг осторожно присел на корточки и попытался поймать взгляд разведчика.
– В этой пустыне есть что-то такое, что постепенно уничтожает нас, – мягко произнес он. – Я не знаю, что это, но уверен, что прав. Я чувствую это по себе... Это тепло, это приятно, но... – он сделал паузу и, резко повысив тон, выкрикнул: – Эта гадость убивает нас!
Кавендиш раздраженно поморщился.
– Если ты не перестанешь орать у меня над ухом, то убью тебя я! – пригрозил он. – Я же тебе несколько раз повторял: оставь меня в покое! Тебе это понятно?
Осознав, что его усилия убедить разведчика равносильны попытке мочиться против ветра, Джаг глубоко вздохнул, закрыл на мгновение глаза, затем встал и со всего размаха опустил рюкзак с консервами на голову своего товарища. На виске Кавендиша мгновенно образовался огромный синяк.
– Извини, – пробормотал Джаг, убедившись, что разведчик всего лишь потерял сознание. – Ты мне не оставил другого выбора...
После этого он попытался привести в чувство лошадей.
Гнедая, заржав, с трудом поднялась на ноги, но пегая, такая же упрямая, как и ее хозяин, напрочь отказалась даже пошевелиться. Джаг испробовал все: окрики, удары... Бесполезно.
Рассчитывать приходилось только на свою лошадь. Джаг погрузил на нее запасы питьевой воды, продовольствия и склонился над безжизненным телом разведчика.
– Ты, конечно, будешь злиться, что я оставил тут твою "сантехнику", – негромко сказал он, – но путь может оказаться долгим, и я не рискую брать с собой лишний груз. К тому же, ты сам знаешь, что в аду или в другом аналогичном месте от золота мало проку...
Сильным рывком Джаг поднял разведчика с земли и легко перебросил через седло.
Перед тем как двинуться в путь, он окинул взглядом останки незнакомца.
– Надо бы, конечно, похоронить тебя, – тихо произнес Джаг. – Но думаю, будет лучше, если я сэкономлю силы для своего спасения.
Еще раз проверив, не забыл ли он чего-нибудь важного, Джаг дернул за уздечку и направил лошадь на запад, в сторону заходящего солнца, как ему посоветовал негр.
В небе продолжали кружить стервятники.
Некоторые уже спускались к тому месту, где осталась лежать пегая лошадь Кавендиша.
Глава 5
Проглядывая сквозь редкие разрывы в облаках, красноватое солнце освещало на горизонте гряду невысоких дюн.
Это было необыкновенно красивое зрелище, но Джаг не имел возможности оценить его по достоинству. С каждым пройденным километром гнедая проявляла все большую строптивость. Джаг уже не вел лошадь, а буквально тащил ее за собой. До предела напрягая мышцы спины и ног, обливаясь едким, разъедавшим кожу потом, который, попадая в глаза, вызывал нестерпимую резь, Джаг снова видел себя рабом крестьян. Когда-то давно он с такими же усилиями тянул осточертевший плуг, лемех которого позвякивал, задевая мелкие камни, каких было множество на безлюдных полях.
Куда он направляется? И, главное, зачем?
Нужно быть действительно сумасшедшим, чтобы, потеряв голову, принять на веру слова человека, направившего на тебя ружье. Сумасшедшим или потерявшим всякую надежду, а возможно, одновременно и тем, и другим.
Вскоре белая масса стала более плотной.
Джаг тащился в ней, с трудом выдирая ноги из густой каши, сопровождая каждый шаг, каждый пройденный метр отрывистым хриплым стоном, который, словно равномерный звук метронома, определял ритм бессмысленного продвижения вперед.
Временами Джаг ощущал головокружение. Желание уступить усталости просачивалось в него, разрасталось, становилось все более и более настойчивым. Он чувствовал, как воля медленно покидает его, и ему хотелось сделать остановку, последнюю и окончательную...
И в то же время в глубине сознания Джага что-то продолжало упрямо сопротивляться малодушному желанию сдаться и все бросить. Несколько клеток его мозга настойчиво сигналили об опасности, распространяя вокруг себя волны беспокойства, заглушавшие сладкое пение сирен и заставлявшие Джага двигаться вперед все дальше и дальше.
Внезапно гнедая остановилась как вкопанная. Джаг недовольно заворчал, машинально поправил на плече поводья, поудобнее ухватился за них и потянул изо всех сил.
Сопротивляясь, лошадь присела на задние ноги. Борьба между ней и Джагом привела к тому, что гнедая задрожала всем телом, словно в приступе лихорадки.
Мотая головой, она попыталась вырваться из рук хозяина, но вдруг рухнула в уже начавшую темнеть плесень.
Высоко в небе послышались торжествующие крики стервятников.
Кавендиш, свалившись с лошади, рухнул в пенистую гниль, где и остался лежать, не приходя в сознание. Выбившийся из сил Джаг попытался привести его в чувство, но разведчик по-прежнему не подавал признаков жизни.
Лежа на боку, чуть подтянув под себя ноги, гнедая смотрела в небо округлившимися, неподвижными глазами.
Голова у Джага закружилась, он пошатнулся, но тут же взял себя в руки и, встряхнувшись, выругался. Он был уверен, что если позволит себе хоть немного расслабиться, то уже никогда не двинется дальше.
Помня о неудаче с лошадью Кавендиша, Джаг даже не попытался заставить подняться свою гнедую. Он знал, что помочь ей уже невозможно.
Джаг снял с плеча рюкзак, подаренный негром, и достал оттуда банку консервированного супа. Неловко вскрыв ее ножом, он выпил содержимое: тепловатую жидкость с кусочками мяса и затвердевшего жира. Мясо было жестким, и Джагу пришлось тщательно жевать его. На вкус оно показалось ему исключительно неприятным.
Процесс еды в такой ситуации мог показаться полной нелепостью, однако желание насытиться соответствовало не только примитивному рефлексу, но и основному, которому Джаг подчинился, не задавая себе лишних вопросов. Он уже давно уяснил, что пища имеет значение горючего, и не хотел, чтобы в экстремальной ситуации его организм испытывал недостаток ее. Если судить по простиравшемуся вдаль однообразному ландшафту, Джагу предстояло идти еще очень долго.
