Александр Воробьев - Нашествие
Проснулся Игорь от могучего-толчка, сбросившего его на пол. Внезапный удар выбил из него дух, но сознание, как ни странно фиксировало происходящее с фотографической четкостью и каким-то отстраненным безразличием, словно он смотрел увлекательное, но слегка затянутое кино. Вот обрушившийся пласт штукатурки падает на голову мечущегося товарища, вот осколки разбитого стекла вспарывают шею другого и он падает, выпучив тускнеющие глаза, тщетно закрывая путь хлещущей крови. Игорь поднялся на колени, прижимая руки к ушам, ощупывая их. Почему так тихо? Ни грохота, ни криков перепуганных, сонных людей, ничего. Что происходит?
Звук пришел вместе с очередной вспышкой, озарившей призрачным молочным светом заполненную ужасом казарму. Сначала Игоря приподняло и лишь снова касаясь пола, он ощутил всем телом могучую ударную волну, встряхнувшую и заставившую заскрежетать всеми своими перекрытиями выстроенную полвека назад казарму. Грохот шипастыми пальцами продрался в мозг и тут же мир расцвел адскими звуками всеобщего катаклизма. Со всех сторон несся пронизывающий душу грохот ближних и дальних разрывов, криков перепуганных людей, скрежет расшатываемых конструкций. Игорь замер, оглушенный внезапностью творящегося, своей полной беспомощностью, неспособностью хоть как-то вмешаться в окружающий хаос. Тело словно парализовало, как была парализована и воля, лишь картины безумия намертво впечатывались в застывший мозг. Мыслей не было.
Все кончилось столь же внезапно, как и началось, точно кто-то далекий и чудовищно могучий, разом выдернул из розетки шнур гигантского телевизора. Мир застыл, замерли люди, зависла неподвижно осыпавшаяся со стен побелка, исчезли звуки. Игорь долго не мог решиться нарушить воцарившийся покой, иллюзию разрушил близкий стон. Стонал тот самый боец, которого еще в самом начале накрыло куском сорвавшейся штукатурки. Этот стон пробудил к жизни и остальных. Солдаты поднимались, еще не веря в то, что уцелели. Парни ощупывали оцарапанные конечности, терли оглохшие уши, делали еще тысячи всевозможных нужных и ненужных вещей и кричали, кричали все разом, вопили всякую чушь, криком изгоняя от себя страх.
Игорь кричал вместе со всеми, кого-то теребил, у кого-то спрашивал, что случилось, лихорадочно натягивал форму и никак не мог попасть непослушной ногой в ботинок. Его трясло. Теперь, когда смысл произошедшего начал просачиваться в сознание ему стало по настоящему страшно. И еще, его мучил странный, несвоевременный казалось бы вопрос – Почему до сих пор не сработал сигнал «Боевая тревога»?
Рядом оказался уже полностью одетый Белкин.
– Что это, мать его было?
– Хрен его знает, м-мать! Бомбежка, по моему, ч-черт!
– Кто?
Игорь зло пнул некстати подвернувшуюся, перевернутую тумбочку.
– А кто по твоему? Чеченцы? Крылатыми ракетами, мля! Откуда я знаю?!
Злость, как ни странно помогла преодолеть шок, рассеяв ощущение нереальности. Игорь кинулся к выбитому окну, света в казарме не было, но тьму рассеивали многочисленные пожары. Город горел, с высоты третьего этажа Игорь прекрасно видел горящие жилые кварталы, слышал треск взрывающихся машин в гаражном кооперативе возле части, чьи то далекие, смягченные расстоянием крики. В плацу, прямо напротив казармы зияла огромная воронка, другая, такая же темнела на месте, где еще несколько минут стояло здание штаба. Что ж, теперь понятно, почему молчит зуммер боевой тревоги. Его попросту некому включить, штаба больше нет, а значит нет и Кольки Климова, стоявшего в эту ночь дежурным по штабу. чей-то крик привел его в чувство.
– Смотрите!!!
Игорь поднял взгляд к небу. Черные треугольники пронеслись в поле зрения размазанными тенями, он кинулся вглубь помещения.
– Все от окон!!!
Продолжить Игорь не успел, что-то толкнуло его в спину, выбивая из-под ног пол, он выставил руки, стремясь погасить удар. По глазам ударила тьма.
Огромный, невидимый великан укачивал его на ладони, оберегая от окружающих бед. Кто-то звал его по имени, пытаясь достучаться до скрытого в душе чувства, но Игорь не отзывался, убаюканный безопасностью и любовью этой огромной ладони. Тепло… Хорошо…
Кто-то тяжелый сидел сверху и ожесточенно хлестал Игоря по щекам.
– Очнись! Да очнись же ты, зараза!
Игорь задергался, стремясь выбраться из под навалившейся туши и шлепки моментально прекратились, он открыл глаза. Измызганный в побелке Сергей, увидев, что он открыл глаза, наконец-то слез. Игорь часто задышал, взгромоздившаяся стокилограммовая туша друга не способствовала легкому дыханию.
– Натягивай амуницию! Мля, что случилось?!
Исцарапанный комбат ворвался в казарму, на бегу отряхиваясь от въевшейся в кожу побелки.
– Батарея, бегом на плац! Бегом!
Игорь наспех затянул броник, подхватил автомат и вместе со всеми ринулся наружу. Плац, изуродованный огромной воронкой, они обошли стороной, построение происходило в автопарке. К счастью оба здания казарм уцелели, поэтому потери в живой силе были незначительны. Городу же судя по всему, досталось куда сильнее. Электричества, вырубившееся с первыми взрывами еще не дали, но все равно было светло, светло от зарева ближних и дальних пожаров. Ох, Питер, город, что стоит между водой и огнем, ты множество раз тонул, теперь же искупайся в огне. О людях, что гибли сейчас тысячами, Игорь старался не думать. Война, это явно война, но с кем? А вот сейчас все и скажут.
«Тамбовский волк» выглядел помятым, в полевой форме, даже со знаками различия, теперь он вовсе не смотрелся прежним, авантажным командиром престижной питерской части. И еще, по его поведению, Игорь понял, что полковник знает нечто, что не вполне укладывается в его мировоззрение. Интересно, что?
– Товарищи, час назад, менее чем за десять минут до начала бомбардировки, по линии ЗАС пришло кодированное сообщение. К сожалению, содержимое шифровки осталось невыясненным, она оказалась уничтожена вместе со штабом. Телефонная связь прервалась как раз в тот момент, когда дежурный связист сообщил о ее получении. Но ясно и так, это война. С кем и почему мы пока не знаем, но у нас есть подробные инструкции, специально разработанные на этот случай.
Им не дали ни минуты на раздумья, быстро распределив людей, так быстро, словно часть каждый день подвергалась бомбежкам. В этом наверное был смысл, нельзя давать время остановиться и вникнуть в ситуацию, занятый выматывающей работой не обращает внимания на ужасы, творящиеся вокруг. Грузить технику, подготавливать эшелоны, разгребать завалы, все что угодно, лишь бы не дать задуматься и осознать. Игорю повезло меньше, его направили на усиление караула, так что времени на размышления у него было достаточно.
Глава 4
В первый день бомбардировка затронула лишь крупные города, с населением свыше полумиллиона человек. По оценкам историков, суммарные потери среди мирного населения при этом не превышали семи – десяти процентов, поскольку основными целями пришельцев являлись коммуникации и системы жизнеобеспечения городов. Таким образом, при помощи нескольких высокоточных ударов по инфраструктуре, город становился фактически непригодным для обитания.
Учебник древней истории 6 классаПыль все еще висела в воздухе, заслоняя утреннее солнце, превращая раннее утро в поздний вечер. Пыль скрипела на зубах, попадала в нос, вызывая нестерпимое желание чихнуть, от нее слезились глаза. Пыль была повсюду. Огромный город, еще вчера шумный и по весеннему праздничный, сегодня лежал в руинах. Пыль и гарь от многочисленных пожаров, от обрушившихся домов повисли в воздухе. Но самым страшным был сладковатый, удушливый запах горелого человеческого мяса. Запах и крики… Крики доносились отовсюду, от поста, где стоял Игорь, до жилых районов лежало всего лишь две сотни метров гаражей и даже в столь запыленном воздухе, он видел угол сложившейся, словно карточный домик девятиэтажки.
В руинах копались люди, руками разгребая бетонные перекрытия, пытаясь вытащить погребенных под обломками родных и близких, соседей, вообще хоть кого-нибудь. В бинокль ему было видно, как молодая женщина в разодранном и окровавленном платье прижимала к себе маленький сверток, баюкала его и выла, уставившись остекленевшим взглядом в затянутое гарью небо. Ее стонущий крик, словно и не ослабленный двумястами метрами гаражей терзал душу Игоря не меньше чем все происшедшее за этот проклятый день. Женщина выла, почти не меняя тональности уже больше часа, а окружающие, поглощенные своим горем даже не сделали ни малейшей попытки подойти к ней, принять на себя часть боли. Да и было ли это возможно? Снизу, на запретной полосе, женщине вторила перепуганная овчарка, привязанная к длинному тросу еще вчера. В творящейся неразберихе людям было как-то не до собак и теперь перепуганные животные, еще вчера грозные и злые, являли собой удручающее зрелище. Игорь с удивлением понял, что эти животины, которых он, откровенно говоря, побаивался и не любил, сегодня вызывали в нем не меньшее сострадание, чем та, далекая от него женщина.
