Сергей Соболев - Знамена Князя
Определившись с приоритетами, президент продолжил свое знакомство с секретным докладом руководства ДЕА, преамбулу к которому он прочел еще в своем кабинете в Белом доме. По мере прочтения пятнадцатистраничного доклада, где информация, касающаяся «джанка», давалась в сухой и предельно лаконичной форме, он еще сильнее укрепился в мысли, что к разработке этого супернаркотика, по крайней мере на первом этапе, русские имели самое непосредственное отношение.
В докладе сжато излагалось несколько версий происхождения ИФС-ттрепаратов, но президент сразу выделил ту, что была связана с экспериментами, которые русские – еще при Советах – проводили в условиях космоса. Имеется достаточное количество свидетельств, добытых различным путем, говорящих о том, что уже в семидесятых годах Советы, располагавшие в ту пору орбитальными станциями серии «Салют», осуществили в космосе целый комплекс экспериментов по исследованию мутаций различных микроорганизмов. Опытным путем выводились новые, неизвестные прежде земной науке штаммы грибков, а затем эта работа была продолжена на почившей уже в бозе станции «Мир». Двое побывавших там в середине девяностых астронавтов НАСА, кстати говоря, периодически испытывали на себе довольно странные ощущения, схожие с теми галлюцинациями, которые возникают при употреблении ЛСД, – в его основе лежит спорынья, а ведь это тоже грибок… Их русские коллеги либо отказываются говорить на подобные темы, либо не способны сообщить что-нибудь полезное, поскольку их стали выпускать в космос уже после того, как подобные эксперименты были свернуты, а их результаты строго засекречены. Так что не исключено, что штамм грибков, ставший первоосновой препарата «джанк», был получен именно в ходе космических экспериментов. Но кто именно воспользовался этим открытием, и главное, кто и для каких целей наладил производство ИФС-препаратов – выяснить этот немаловажный вопрос до сих пор так и не удалось…
Президент, устало вздохнув, водрузил локти на стол, положив на сцепленные кисти рук тяжелый подбородок. Угрюмо усмехнувшись, он вспомнил меткое высказывание, принадлежащее одному из его предшественников на посту президента США: «Порой страшно представить себе, что могут высидеть всякие яйцеголовые умники…» Похоже на то, что бурно развивающаяся сфера «хай-тек» способна доставить властям еще немало таких вот неприятных сюрпризов…
Чуть повернув голову, он бросил взгляд на часы, показывающие вашингтонское время. Правительственным аппаратом в эти два или даже три дня фактически будет руководить Энтони Спайк, оставшийся на «хозяйстве» в Вашингтоне. Эндрю Сатер и Дэниел Даркмен сейчас находятся на Тихоокеанском побережье, где сосредоточен могучий потенциал ВПК и сферы «хай-тек». Между этими двумя определенно пробежала черная кошка… Роберт Кеннет, нацеленный на поиски разработчиков и изготовителей препарата «джанк», вместе со своими сотрудниками инспектирует сейчас европейские филиалы ДЕА, держа в поле своего зрения Россию и российские спецслужбы, которые могут оказаться замешанными во всей этой зловещей истории… Несколько ведущих сотрудников Агентства по безопасности высоких технологий еще несколько дней назад тоже отправились в Москву, где идут какие-то приготовления, связанные с наметившимся между двумя странами сотрудничеством по решению «проблемы Аваддона»… В Москву вылетели и помощник Спайка с небольшим штатом людей, делегация представителей ФБР, подчиненных Даркмена, а также дополнительный контингент специалистов, призванных обслуживать учрежденный на днях с разрешения российской стороны филиал ГИОП.
Президент горько вздохнул. Сотни и тысячи людей вокруг него занимаются своими служебными делами. И лишь только он один, Джордж Уокер, избранный народом на свой высокий пост и изолированный от возможных посягательств со стороны Аваддона в убежище на авиабазе «Эндрюс», не способен теперь, кажется, хоть сколь-нибудь серьезно влиять на ход дальнейших событий…
Глава 45
Снаружи шел снег. Он падал крупными хлопьями из низкого, заволоченного тучами декабрьского неба, оседая, несмотря на свою кажущуюся невесомость, тяжелыми пластами на кронах лиственных и хвойных деревьев, почти вплотную подступающих к высокому, сложенному из бетонных панелей забору, ограждающему со всех сторон территорию некогда базировавшейся здесь ракетной части войск ПВО.
Просторный плац, который окружают пустующие ныне строения военгородка и бетонированные ангары – в них когда-то хранилась матчасть – сплошь укрыт нетронутым снежным покрывалом. Органами восприятия Романцева в эти минуты служили, в том числе, и следящие телекамеры, которых в округе насчитывалось несколько десятков. Оставаясь на своем боевом посту, облаченный в защитные доспехи, он имел возможность вызывать на свой внутренний экран картинку от любой из внешних телекамер. Или даже сразу от нескольких, поделив пространство на сектора.
Какое-то время он вглядывался в окружающую действительность глазами ночной оптики. И, как не всматривался, не находил в доступной его взору округе никаких признаков опасности. Снежный покров, каким он ему виделся в ночную оптику, был бледновато-зеленого цвета. На виду нет ни одной живой души, потому что направленное излучение «матрицы», если попасть под его воздействие на открытом пространстве, не просто опасно, но губительно для всего живого.
Романцев ощутил еще один толчок; пол под ним, как показалось, покачнулся… А спустя еще несколько секунд сразу с полдюжины телекамер отфиксировали с различных ракурсов и расстояний, как разом рухнул, осыпавшись, немалый – протяженностью свыше двадцати метров – участок бетонной стены в районе находящейся внутри охраняемого периметра энергетической подстанции…
Уже примерно час времени работали на излучение сразу три мобильные «матрицы» противника. Как только они включились на полную мощность, в «периметре» появилась огромная брешь, закрыть которую уже вряд ли представлялось возможным.
В считанные минуты спецподразделение «стелс», оборонявшее подстанцию, было частично уничтожено, частично вытеснено на периферию событий. Со стороны все происходящее выглядело так, словно чья-то тяжелая, но невидимая рука разом смахнула почти полтора десятка спецназовцев, экипированных в тяжелые доспехи с встроенной энергозащитой, как будто они были игрушечными оловянными солдатиками… Поддерживающая их «матрица» спустя всего две или три минуты превратилась в кучку расплавленной стекловидной субстанции – ее мощности не хватило, чтобы первой подавить вражеские установки…
Наступило, казалось, затишье… но оно продлилось недолго, не более пяти минут.
Уцелевшие в ходе предыдущей атаки камеры зафиксировали, как почти метровой толщины стены подстанции вначале покрылись в одном месте паутиной трещин… Вот в западной стене подстанции открылась зияющая брешь, увеличивающаяся на глазах, словно кто-то прогрызал ее извне… И наконец сквозь образовавшийся провал наружу выплеснулся яркий сноп пламени…
Спустя примерно полтора часа после начала ночной атаки на территорию проникло порядка двух десятков боевиков противника, экипированных по технологии «стелс». Строго говоря, «невидимками» они были лишь для человеческого глаза и обычной линейной оптики, – датчики МЛ-полей никакими ухищрениями обмануть невозможно. И тем не менее, вражеские «суперы» были грозной силой, противостоять которой способны лишь те, кто обладает не меньшими ресурсами для нападения и защиты, кто подготовлен для конфликтов нового поколения…
После того как была уничтожена «наземная» подстанция, включилась в работу запасная, чьи агрегаты укрыты в толще бетона, довольно глубоко под землей. Как только вышла из строя комбинированная система охраны внешнего периметра, – оборудование и датчики которой подпитывались от генераторов наземной подстанции – нападавшая сторона предприняла атаку непосредственно на сам объект, попасть вовнутрь которого можно было лишь со стороны ангаров.
Без четверти пять – на третьем часу осады – уцелевшие датчики «внутреннего» контура зафиксировали прорыв сразу двух групп «суперов», численностью до двух десятков «стелс» в каждой…
Стационарная «матрица», оборудованная на верхнем «этаже» четырехуровнего бункера – построенного еще в конце восьмидесятых для нужд Минобороны СССР, а впоследствии законсервированного – теперь вышла на режим, близкий к максимуму. Ей по-прежнему противодействовали расположенные сразу в трех точках вражеские установки. В ангаре, южная стена которого сначала покрылась трещинами, а затем осела, а также на двух верхних уровнях бункера творился форменный ад. Сам бункер раскачивало, как металлический контейнер, попавший во власть жесточайшего урагана. Даже сквозь защитные фильтры порой был отчетливо слышен доносящийся откуда-то сверху грохот, скрежет, рев… Порой все выглядело так, словно там, наверху, над казавшимися совсем недавно безопасными многослойными сводами подземного бункера ярились, бушевали, крушили все вокруг себя сошедшие с ума великаны…
