Андрей Максимушкин - Не герой
На почве общего интереса к Империи Владмир еще больше сблизился с Гельмутом Брянским.
– Да, маловато мы знаем о нашем западном соседе и покровителе, – заметил Владмир, облокачиваясь на дубовый стол в профессорской деловой комнате.
Дело было вечером, после работы. Они за чаркой меда обсуждали, что им удалось выяснить за последний месяц.
– Внешне они открыты, но в действительности не говорят того, что не хотят, чтоб мы услышали, – согласился профессор.
– Идеальное общество. У них нет лишних людей. Достижение.
– Это кажется идеальным обществом. Помнишь судьбу нашего беженца? Не вписываешься в рамки – тебя перевоспитывают или изгоняют. Или ты сам уходишь.
– Для моей родины это недостижимо, – грустно молвил Владмир.
– А что у вас делают с отребьем?
– Ничего. Такие либо всю жизнь проводят на каторге, либо во власть пробиваются.
– Жуть. И много у вас татей во власти?
– Да, почитай, все. Достойные люди там не задерживаются, съедают их.
– Страшны дела твои, Род, – покачал головой Гельмут. – Ладно, что в архивах нарыл?
– Ты говорил, что Империя управляет тремя соседними ветками, так?
– Так. В том числе и твоей. Опытное поле.
– А мне кажется… нет, не кажется, а так и есть – ваш мир тоже давно живет не по своей правде.
– С Империей это немудрено. Тормозят или разгоняют?
– Тормозят. Обрати внимание: Вендия постоянно воюет с ханством. Каждое десятилетие вспыхивает война между саксами, франками и римлянами. Греки на ножах с финикийцами и арабами. Финикия сама не помнит, когда у нее был мир на границах.
– Ты хочешь сказать, что войны должны подстегивать развитие оружейного дела?
– Верно! В моем мире именно большие войны подгоняли прогресс, оружейники всегда открывали новое, бежали вперед, а потом уже передавали свои разработки другим. Нет, не передавали, а старались выжать из них как можно больше. А что у вас?
– И мы развиваемся. Полсотни лет назад бронеползы были хуже, пушки слабее, только-только первые самоходы на громовом токе появились. Громовые кадки за два десятилетия стали меньше, мощнее и более емкими.
– Мало. У нас за полвека появились атомные бомбы и атомные громодельницы, ракеты. Ракеты стали самонаводящимися, реактивные самолеты летают на самом верхнем небе, быстрее звука в три раза. Раухеры появились и быстро стали очень мощными и очень маленькими. Мы в космос вышли, врачебное дело вперед шагнуло.
– Да, быстро. У нас на это лет сто ушло, а кое в чем отстаем… – Гельмут задумчиво потер подбородок. – Ты думаешь, мы должны были расти быстрее?
– Да!
В ответ на это горячее восклицание Гельмут загадочно усмехнулся, молча разлил по чаркам мед.
– Ну, промочим глотку.
Они выпили.
– Ты говоришь, мы должны были расти быстрее, – продолжил профессор, поставив чарку. – Так посмотри на Империю. Давно другие планеты осваивают.
– Империя – это Империя, – не сдавался Владмир. – А Вендия? А ханство? А другие страны? В одном обгоняете, в другом сильно отстаете. Военное дело. Космос. Самолеты.
– Да, Вендия отстает. Но Империя-то всех опережает. Мы говорим о нашей ветке, а не отдельной земле нашей ветки.
– Но ты согласен, что Империя тормозит развитие?
– Спору нет. Давно всем известное дело. Нам мягко, но настойчиво рекомендуют не спешить, не лезть поперек темных богов.
– И, кроме того, война у нас – это добрая традиция. Это поединок воинских сословий, боярская потеха. Потому и не спешим оружие улучшать.
– Непривычный взгляд… – Владмир еле сдержался, чтоб не брякнуть что-нибудь похабное. Уж слишком не вязался образ современной Вендии с обычаями былинных времен.
А впрочем, что здесь думать? Прав боярин. Вендия до сих пор страна позднефеодальная. Сословные различия имееются, кровная месть и наследный долг почитаются, до сих пор о человеке по его роду судят. Почему б не остаться рыцарскому отношению к войне? Настоящему рыцарскому отношению, не из романов, а из жизни.
– Избавить Вендию от влияния Империи сложно, – сказал Владмир. – А вот найти своих людей в Империи, найти недовольных Империей, предложить им цель – это можно.
– Сильно. Я лично полагал, что нам легче будет решить вопрос межмировых пробоев, найти дорогу в соседние ветки.
– А как? – Владмир считал эту задачу неразрешимой, по крайней мере наличными силами. Воображение рисовало циклопические реакторы, промышленные комплексы, космические станции будущего, огромный ускоритель, некую машину, рвущую пленку реальности, перебрасывающую мост в родной мир.
– Работать. Искать ученых, выкапывать забытые открытия. Раз Империя смогла, то и мы можем. Вендская наука сильна. Чтоб создать свою разведывательную сеть в Империи, надо ездить в Империю. Мы не можем. Не пустят… – Гельмут взглянул на часы и с хитринкой посмотрел на Владмира. – Сейчас должен прийти один наш старый знакомец… Посыльного с запиской присылал. Я его пригласил на девять.
Почти тут же из-за двери донесся голос Осляби, второго сына Гельмута:
– Вот тут батька, в деловой. Заходи.
Дверь открылась, и на пороге возник Глеб Корбут. Из-за спины старого воина выглядывал Ослябя.
– Рад тебя видеть, барон. – Гельмут встал и извлек из шкафа еще одну чарку. – Мед будешь?
– Нашел, что спрашивать. Наливай.
– Сыне, пусть нам принесут ужин в деловую, – сказал Гельмут, наполняя чарки.
Корбут медленно, подволакивая ногу, прошел к столу. Видно было, что каждый шаг дается ему с трудом. Однако ходил он без посоха.
– Война? – спросил Владмир.
– Прорыв к Волге, – криво усмехнулся имперец. – Угораздило на мину наступить. Чуть было ногу не потерял. Добро, лекари все по кусочкам собрали и заклеили. Век им благодарен буду.
– Давно из армии?
– Месяц как уволили. Из госпиталя выписали и, минуя полк, отправили гулять. Не нужен, дескать, хромой боец. Послужил, кровь пролил, и возвращайся к мирной жизни. Так у нас принято говорить?
– По дальновизору именно так и брешут, – согласился Гельмут. – Но я надеюсь, ты на нашу армию не обижен?
– Смеешься, боярин? – Глеб пригубил чарку. – Все честь по чести, не обидели. Я понимаю: служба не для хромоногих.
– Чем сейчас занимаешься?
– Думаю, куда податься. Предложения есть, да все не то, не по душе мне перепелиными яйцами торговать или у станка стоять. Мне настоящее дело требуется.
– Есть для тебя дело, – промурлыкал Гельмут Брянский.
– Говори, боярин.
– Начнем с того, что не все так хорошо и просто под солнцем. Ты в Империи жил, не понравилось, в Вендию уехал. А что ты скажешь на то, что наши западные соседи собираются весь наш мир прогнуть по своим колодкам? Если и твоим детям придется так же покидать Вендию, как ты покинул Империю?
– Хрен в глотку! – отреагировал Корбут.
Взыграла баронская кровь. На этом Гельмут и строил свою стратегию вербовки. Он спокойно вкратце объяснил Глебу ситуацию. При этом напирал на то, что секрет межмировых сообщений не должен принадлежать одной только Империи, Вендия тоже имеет право на торговлю с соседними ветками. Владмир изредка вставлял свои замечания. Его помощь практически не требовалась. Гельмут четко и аргументированно раскладывал все по полочкам, с ходу принимал вопросы Глеба, и если не мог ответить, так и говорил. Все открыто, все честно. Вообще, искренность, открытость вызывают симпатию собеседника и частенько служат самым лучшим аргументом в диалоге.
– Нужны ученые… – Глеб Корбут поскреб в затылке. – Слышал о Стемире Кострюкове?
– Да, Ярополоч, Диктаторская академия. Но ведь он умер год назад.
– Очень странно умер, – оскалился Корбут. – Здоров был, как тур, подковы гнул, две жены и семеро детей остались. Лекарей только на осмотрах видел, если и обращался к ним, так не сам, а детишек поправить. И ранней весной пошел в лес по грибы. Наступил на змею, да так неудачно, что она его выше сапога в бедро тяпнула. Отчего в тот же день и умер.
– Это что ж за змеи такие под Ярополочем водятся? – изумился Владмир.
В свое время он не только занимался в школе выживания, но и серьезно изучал основы первой медпомощи. Полезное дело, в жизни всегда пригодится. Знал, что яд у гадюки не сильный, умирают от него редко, обычно – старые люди и маленькие дети. Болезненно, неприятно, человека после укуса может дня три лихорадить, бывает, все тело отеками покрывается. Но чтоб со смертельным исходом! Здоровенный мужик пудов небось в семь весом! Такое действительно редкость! И как гадюка в бедро может укусить?!
– Может, сердце у него слабое было? – предположил Гельмут.
– Крепкое у него было сердце, как у волка, молодым на зависть, верст десять мог пробежать с оленем на плечах и не запыхаться, – сказал Глеб.
– Иногда трудно бывает отличить яд одной гадины от другой того же семейства, – заметил профессор Брянский.
– Думаете, Кострюкову подсунули гюрзу или эфу? – спросил Владмир.
![Сергей Калашников - Последний полёт Баклана [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
