Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов
– То есть тонущие молчат? – удивляется полная дама рядом с Надей.
– В тютельку. Дыхание – основная функция дыхательной системы, а речь – дополнительная. Чтобы говорить, а уж тем более кричать, необходимо иметь возможность дышать. А у тонущих такой возможности уже нет. Физиология, – солидно отвечает водолаз.
– И руками не машут? – достаточно язвительно спрашивают с другой стороны группы.
– А я не говорил, что люди, бьющие руками по воде и зовущие на помощь, не в беде. Они в панике и им помощь нужна. Паника эта длится недолго. Но тонущие еще могут сами помочь их спасателю, например, схватиться за спасательный круг или что вы там ему подбросите. Точно так же они и в спасателя вцепятся, я уже говорил. Но у тонущего по-настоящему идут инстинктивные действия – руки не задирает (потому что в соответствии с заветами старика Архимеда поднятые руки резко уменьшают плавучесть), вдавливает руки в воду, пытается ими работать, словно по лестнице лезет, или по бокам пытается грести, стоит в воде вертикально (опять же в связи со стариком Архимедом). И не орет. Всем все ясно?
Публика жужжанием выдает, что нет, неясно.
Филя это игнорирует, и все стадо поднимается и идет в бассейн.
– И как у меня получилось? – спрашивает у нас Филя.
– Честно говоря, не очень, – признается Надя.
– Не поняла?
– Не поняла. Нет, кое-что ясно, теперь буду иметь в виду, но вот как плавать – непонятно совсем.
– Вообще-то и обучаемые очень уж разношерстные: и дети, и взрослые. И многовато их больно, – утешаю я Филимонидеса.
– Эх, просто на губе сидеть времени нет, а так все одно к одному. Паршиво, короче.
– Ну держался-то ты бодро.
– Фасон надо держать. А так последнее время полоса невезухи.
– Ну что я могу сказать. У царя Соломона был перстень с алмазом, и там было выгравировано «И это пройдет!» Царь, когда ему было плохо и наваливались проблемы, читал эту надпись и отходил от печали…
– Баян! – решительно прерывает меня водолаз и продолжает: – …А когда после крупной неприятности это изречение не утешило Соломона и он в сердцах хватил сорванным с пальца перстнем о каменный пол, венчавший перстень алмаз выбило из оправы и там, в ложе алмаза, успокоившийся Соломон увидел еще одну надпись: «И это – тоже пройдет… Плавали. Знаем!»
– Интересно, были ли там выгравированы ювелиром смайлики?
– Наверное. Так, а чего стоим? Ну-ка марш переодеваться и в душ. Я вас научу плавать, котята слепые, или вы живыми из бассейна не выйдете, – рычит грозно Филя, и мы со смехом двигаем в бассейн. Ну то есть это я смеюсь. А Надя скорее нервно хихикает…
Ну, кто как, а я наплавался от души. Хлорки эти сукины дети, правда, в воду набабахали бессовестно много, потому после занятия все расползались, как вампиры красноглазые…
К моему удивлению, Наде тоже понравилось. Хотя там, где их учил Филька, был банальный лягушатник. Ну да всякое умение может пригодиться. А поплавать – оно полезно. Особенно когда всякие проблемы с суставами и прочим здоровьем. На своей шкуре испытал, чего уж.
Ирка покрутила носом, по возможности незаметно принюхалась. Определенно от подружки-соперницы припахивало клубникой. И это категорически не понравилось нюхавшей. В зачищенной деревушке помимо всякого разного и полезного нашлась и початая упаковка с йогуртами. Именно клубничными.
Семь небольших стаканчиков с яркими этикетками. Ирка неосмотрительно оставила упаковку на виду, почему-то решив, что этот кисломолочный продукт всяко должен был испортиться за столько времени, а сама больше занялась тем, что точно уцелело – разбродными банками консервов, разномастными пакетами и кульками с крупами, солью и сахаром. Как ни пытались быть поэкономнее, а соль и сахар улетали в диких количествах. Рассчитано-то было на двоих, а нахлебников оказалось куда больше. И хоть сотрудникам корпорации «сладкую и соленую смерть» выдавали скорбными дозами, все равно запас таял быстро. А Ирке все время хотелось сладенького. И солененького. Этой ночью ей приснилось, что она сидит за столом, заваленным вяленой воблой. Причем именно воблой, а не таранькой, лещами или чем еще. Воблой. С восхитительными крупинками-кристалликами соли на бронзовой чешуе. Ирина решительно разобрала здоровенную рыбину на аппетитные янтарные ломтики, отдельно положила твердую и даже на вид обалденно вкусную икру, глянула на это зрелище и проснулась с полным ртом слюны, злая как черт. Потом не могла заснуть, ворочалась и пыхтела.
Йогурты тогда пропали, причем Ириха готова была поклясться, что их взять мог только Витя, муженек любезный. Возникли сомнения – зачем вдруг муженьку понадобился стухший продукт. Пришлось искать в избе недостающие в упаковке опорожненные еще хозяевами пустые стакашки. Что удивительно – нашла. И удивилась, прочитав на фольге крышек, что срок годности нежного продукта аж полгода. Видно, химии бахнуто было от души. И после аккуратного обнюхивания следы привели к Вере. Раньше бы Ирина устроила бучу. Сейчас только задумалась еще глубже. Она вообще стала задумчивой, как только почуяла, что теперь она не одна, что внутри нее растет кто-то, как принято было раньше высокопарно говорить, «кровь от крови моей и плоть от плоти моей». А промелькнувший в небе самолетик совсем загрузил думами голову Ирки. Воодушевленный своей удачей по освобождению деревни от зомбаков, Виктор не замечал этого. Вера вроде как чуяла внезапно возникшую отстраненность Ирины, но списывала это на то, что жене пришлось недвусмысленно подвинуться на брачном ложе. Впрочем, Виктор успокоил любовницу, внятно растолковав – по его мнению логично, что расчетливая Ирка не будет устраивать тут вендетту. Вера была неглупой девчонкой и к этой мужской логике отнеслась весьма недоверчиво, но виду не показала. Держалась настороже и старалась не то что не злить Ириху, а вообще пореже попадаться ей на глаза.
Виновник же напряженности махнул рукой на бабьи сложности. Он чувствовал себя отлично, даже эта в общем небогатая деревушка дала много всякого разного, даже в плане жратвы, что тут же сказалось на рационе. Попутно пришлось отбуцкать одну из рабынь – пыталась скрысить пачку печенья и банку сельди в масле. Остальные рабы намек поняли, и теперь те, кто работал на огородах, получали паек меньше и хуже, чем выездные. Выездные старались изо всех сил оправдать высокое доверие, а огородные уже начали подсиживать выездных, чтоб поменяться местами. Витя поощрял таковое. Лучше пусть они друг с другом собачатся, чем объединятся против него.
Сейчас у него было куда как важное занятие – вместе с протрезвевшим надолго Валентином они взялись за ремонт сразу трех важных вещей – УАЗа, трактора и газогенератора, который тоже притащили в родовое село, как с насмешкой, но при том и уважительно окрестила деревушку со свинарником Верка.
Обыск в занятой опустевшей деревне мог растянуться еще на три-четыре дня, потом можно было бы либо чистить другие Борки, либо продвинуться к трассе. Понятно, что на городишко Крестцы патронов бы точно не хватило, но тут появилась другая идея – обшить трактор чем попрочнее, хотя бы и досками, – и можно не рискуя устроить экскурсию, спокойно проезжая сквозь толпу зомбаков. В конце концов, необязательно их всех отстреливать, тупые неотожранные для Вити теперь уже не виделись особой проблемой. Вот и не морочить себе голову возней с ними. А там можно было бы почистить не все подряд, а прицельно – только то, что необходимо. Даже немного голова кружилась от таких перспектив. Единственное, что портило настроение, – побольше бы людей надо. Даже, может, и не побольше, а вот качеством других. Тот же Валентин был мастером. Безусловно. Только вот десятилетия запоев угробили многое из того, чем мастер обладал раньше. И, кроме него, в технике больше никто не разбирался. Для утех кроме Ирки и Верки годилась «под стакашек» еще пара-тройка бабенок, но это не вполне то, что надо. Да и рожай они хоть все время, будет в итоге моментик, когда стариков окажется много, а вот детишек – мало. И придется корячиться тем, кто молодой. Опять же как-то ночью Витьку торкнула такая мысль: а как он будет относиться к своим детям? Вот в Америке было просто – родившийся от рабыни и плантатора чайлд автоматически продолжал быть рабом. А как тут быть? В общем, было о чем поломать себе голову. Но работа помогала отогнать разные сомнения, и работы было полно.
Ирка вечерком заглянула к Мелании. Со стороны казалось, что это уже сложилась такая традиция. На деле получалось куда проще. У бабки остались незамеченными прошлыми хозяевами жизни кое-какие припасы, и теперь в каждый визит Ириха лакомилась соленым огурчиком, а Мелания получала взамен что-нибудь вкусненькое. Такой вот черный рынок получался. Попутно обменивались новостями, и острый взгляд старухи давал много полезной информации Ирине. К слову, сработавшись на выездах с парой бабенок, Ириха сквозь пальцы смотрела на то, что те иногда позволяли себе что-нибудь в рот сунуть помимо сдачи в общий котел. На особую благодарность она не рассчитывала, но на всякий случай считала нужным прикормить «своих».
